Микаэлла. Худая девочка-подросток в старой джинсовой куртке и повидавших многое штанах. На ногах кеды, но их никак не растянуть до осени. В светлых, почти белых длинных волосах, дешевая пластмассовая заколка. Да и ту она нашла в мусорке. Кто-то выкинул, а она починила.
— Я знаю, тебе нужны деньги. Тебе всегда нужны деньги, — сказала ей подруга, поигрывая золотым браслетиком, — Ты не поверишь, эти дядечки готовы платить только лишь за то, что ты сидишь у них на коленях. А еще можно стащить что-нибудь у них из бумажника, предварительно напоив.
Микаэлла пожимает плечами. Деньги, конечно нужны, но уж слишком эта деятельность похожа на деятельность ее матери.
Девочка в задумчивости закрывает за собой дверь. Их комната в общежитии совсем крохотная. Двухярусная кровать за занавеской, стол с двумя облезлыми табуретками, ведро-нужник, коробки из-под фруктов, где хранится вся одежда ее, матери и маленькой сестры. Пол под ногами хрустит из-за использованных презервативов. Тут как в туалет общежития, ходить можно только в галошах.
Из-под одеяла матери мужские ноги. Микаэлла все понимает и ложится на кровать за занавеской, стараясь не шуметь. Мать наверно пьяна и поколотит ее, если услышит хоть звук. Сверху спит ее сестра, слышно как ворочается. У нее скоро день рождения, а подарить опять нечего.
«Если не ради себя, то ради сестры», решает она. Пока мать спит, из коробки выуживается мятое синее платье. Достаточно короткое для клуба. Матери старые сандали под греческие. Хоть бы выдержал ремешок, держится на честном слове. В довершение всего рисует мятой помадой губы алым.
— Наташ, во сколько? Где?
И вот, черт побери, сидит за столиком. Наташа заняла ей денег на коктейль. Строго запретила пить его, просто чтобы стоял, говорит, для кавалеров, коктейль перед девочкой-подростком в клубе, как лампа для мотыльков. Сама Наташа уже упорхнула куда-то с толстым дядечкой, от которого пахло козлятиной и алкоголем.
К ней уже подходил один, но Микаэлла не знала как себя вести и лицо ее, видимо было столь испуганным, что кавалер быстро ретировался.
Сидит, прижимая ногу в сандале с почти оторвавшимся ремешком, смотрит на пестрый карнавал жизни, который как и раньше, проходит мимо нее.
«Наташка Наташка. В глубине души я знала, что даже пьяницы не обратят на меня внимание» с горя опрокинула коктейль внутрь, в желудке стало тепло, а в голове приятно мутно. Вспомнила что не ела, да и едва ли есть что дома поесть, раз у матери клиент. Подумала о сестре, о том, что та тоже ничего не ела, захотелось домой.
— О чем грустишь, красавица?
Рядом сел мужчина с запахом козлятины. Другой, хотя может и тот же самый, которого увела Наташа. Все они на одно лицо.
— Ни о чем особенно, — Микаэлла попыталась улыбнуться, но вышло как-то вымученно. Однако ее новому собеседнику кажется понравилось. Он начал рассказывать всякие глупости, травить анекдоты, Микаэлла даже иногда улыбалась. С каждой ее улыбкой, кавалер был все настойчивей и ближе. И в тот самый момент, когда его влажная рука опустилась на ее колено, Микаэлла поняла, пора линять.
— Извините, я отойду в дамскую комнату.
— Конечно, красавица.
Микаэлла для вида зашла в пропахший мочой клубный туалет, стерла помаду, подоткнула ремешок булавкой, словно средневековый путник готовясь к долгому пути. Денег на проезд, естественно, не было. Да и какой транспорт в это время?
Ее недавний собеседник поджидал ее у дверей. В полумраке коридора он схватил ее
— Я знаю красавица, ты хочешь хочешь, — сказал он голосом злорадного злодея из мультика. Микаэлла попыталась вырваться, но она оказалась крепко прижата к стене, а рот заткнут слюнявым поцелуем, мужские руки тем временем больно сжимали соски сквозь ткань, наровили, словно юркие черви забраться в трусики. Микаэллу сковал ужас. Давние воспоминания нахлынули, она-пятилетняя, снова слюнявые поцелуи, снова руки-черви. Она оцепенела и перестала вырываться. Кавалер воспринял это как знак согласия и один из пальцев, не встречая преграды атаковал ее киску. Микаэлла только тихо ойкнула. Палец был толстым, да еще и без смазки.
Кавалер, будто не замечая этого, начал размашисто трахать ее пальцем, приговаривая «Какая узкая дырочка, даже не поверил бы сразу, что ты шлюха» Палец скользнул глубже «А как у нас с этой дырочкой» и бесцеремонно стал атаковать ее анальное отверстие «В попочку даешь, я знаю, давай, не зажимайся, все получат только удовольствие». Девственное анальное отверстие палец внутрь не пускало, тогда кавалер достаточно грубо нажал на сфинктер и пропихнул палец внутрь. Микаэлла могла уже только тихо плакать от боли и унижения, но ступор не давал ей вырваться.
— Давааай, поварачивайся.
Кавалер больно шлепнул ее по заду и развернул к себе спиной. Звякнула пряжка ремня, латексный щелчок презерватива. Микаэлла с ужасом почувствовала как головка его члена в резиновой защите, требовательно уперлась в ее анальное отверстие. Дикая боль пронзила ее, когда член медленно стал проникать внутрь.
— Уууу, узкая сучка
Ее снова хлестнули по заду и член, который казался раскаленным добела, вошел внутрь, Микаэлла зарыдала, а ее насильник с упоением принялся трахать ее горящий огнем анус, иногда принимаясь до боли теребить клитор. Микаэлла надеялась, что умрет так. Но на этом ее унижения не закончились, вдоволь потерзав ее узкую дырочку, мучитель снял презерватив и бурно кончил ей на волосы.
— Отлично, отлично, — сказал он, натягивая штаны, — вот мой телефончик, звони, позабавимся еще, на ее обмякшую фигуру полетело несколько денежных знаков и бумажка с телефоном.
Рыдая, Микаэлла запихнула деньги в маленькую сумочку. В раковину смыла с волос сперму и бумажку с телефоном. А после поплелась куда глаза глядят по предрассветному городу.
