Боже, какой стыд! Знала бы только моя мама… Почувствовав чьи-то осторожные прикосновения, невольно оборачиваюсь. Что они там делают?! Не в силах вымолвить ни слова, с замиранием сердца слежу, как длинные узловатые пальцы Алекса скользят по моей холеной загорелой попке, осторожно раздвигают ее упругие половинки, лезут в щель между ними…
— Расслабьтесь, девочка! Не надо так зажиматься!
Я послушно расслабляюсь… и в ту же секунду получаю отвратительно-грубое проникновение пальца глубоко в прямую кишку! К счастью, длится это безобразие недолго.
— Так, хорошо: Трещин и геморроя нет. Фактура тоже неплохая! Думаю, вы нам подойдете.
Изображаю на лице неподдельную радость. В ответ режиссер привычным жестом посылает в мусорное ведро использованный напальчник и одобрительно кивает мне головой. Однако на лице его остается легкое сомнение.
— Простите, но: вам действительно двадцать два года?
Ха, так значит, я выгляжу все-таки моложе, раз он сомневается? Что ж: Пустячок, а приятно!
— У меня в сумочке паспорт. Хотите посмотреть?
Вопреки моим ожиданиям, «доктор Алекс» не поленился удостовериться в правдивости моих слов. Какое-то время он молча шевелил губами, словно стараясь запомнить мое имя и фамилию, потом бросил короткий взгляд с фотографии в паспорте на мое слегка испуганное лицо.
— Ну, хорошо… — после секундной паузы произнес он, — Трусики можно пока надеть. Теперь такой вопрос — сколько вы можете выдержать?
— Выдержать — чего? — не сразу сообразила я.
— Воды! — подсказывает Илья, — Тебе же тут клизмы ставить будут!
— Три литра! — говорю первое пришедшее на ум и мысленно хватаюсь за голову…
— О! — удивляется Алекс, — Три литра — это довольно много для девушки вашей комплекции! Вы нам подходите!
Не сомневаюсь, лысый извращенец… Когда я буду корчится на этой кушетке с тремя литрами воды в животе, ты наверняка получишь от этого зрелища ни с чем не сравнимое удовольствие!
— Очень хорошо! Пробы начнутся примерно через час: Если хотите, можете погулять!
Очень гуманно с их стороны. Хотя немного странно, что никто до сих пор ни полусловом не обмолвился об условиях оплаты:
— А на будущее просьба — на период съемок поменьше кушайте и обязательно промывайте кишечник! Это очень важно.
— Как, а разве…
— Здесь — съемочная площадка. К приходу сюда внутри вас должно быть чисто! Это вопрос гигиены!
Хорошенькое дело — выходит, надо еще и дома клизмы себе ставить! Нет, ребята, завтра вы меня здесь точно не дождетесь: Честно говоря, вообще очень хочется сбежать из этого притона прямо сейчас, не дожидаясь, пока они примутся терзать мою бедную задницу. Но журналистский долг — прежде всего! Кстати, откуда все-таки у режиссера этот странный акцент? . .
— Хорошо. А можно я пока здесь побуду? Интересно посмотреть…
— Пожалуйста! Только не шумите…
— Буду сидеть тихо, как мышь!
Еще раз пристально оглядываюсь по сторонам, стараясь не пропустить ни одной детали обстановки этого гибрида больницы и камеры пыток. О пытках тут и впрямь напоминало многое: ремни, наручники, какие-то подозрительного вида инструменты… Даже наконечники для клизм, и те внушали страх: многие из них имели на конце странные надувные баллоны, а некоторые были такой толщины, что, по-моему, даже с вазелином не смогли бы влезть ни в одну человеческую задницу! Интересно, для кого они тогда предназначались? Для крупного рогатого скота, что ли? С одной из полок угрожающе свешивал гофрированный хобот старый армейский противогаз. Зачем им тут — вместе с целой кучей клизм, шлангов и наконечников — противогаз?! Ох и удружили вы мне, Антон Алексеевич, нечего сказать! На могилку-то хоть приходить будете? . . Тут меня окликнули. Оборачиваюсь — ожидающие съемок девчата дружно машут мне руками.
— Эй, новенькая! Иди к нам!
Подхожу, присаживаюсь.
— Привет!
— Привет! — отвечает та, что была помладше и посимпатичнее, — Тоже сниматься хочешь? Киваю. Девочка мило улыбается.
— Как тебя зовут?
— Оля! — улыбаюсь в ответ я, — А тебя?
— Эрика!
— Красивое имя.
— Мне тоже нравится… А это — Кристина! Наша «звезда»!
Девушка постарше еще раз сдержанно помахала мне ручкой. Киваю ей в ответ.
— А я — Игорь! — нахально пытается приобнять меня за плечи молодой человек в белом халате и очках, присаживаясь на соседний стул.
Я машинально отстраняюсь. Парень, как мне показалось, был немного смущен этим моим робким отпором, что не остается незамеченным девушками.
— Ты с ним поласковее! — смеется Эрика, — Если его разозлить — неделю после съемок за задницу держаться будешь…
— Это правда?
— Правда, детка! — щерится Игорь, принимаясь лапать меня теперь уже за коленку, — Меня лучше не злить! Обидно, если такая красивая попка пострадает…
Вот пошляк! К счастью, в это время его позвал к себе режиссер, и меня оставили в покое.
— Расскажи, пожалуйста, как здесь все… вообще… — шепотом прошу я Эрику, — Мне что-то страшно немного стало… Что они хоть со мной делать будут?
— То же, что и со всеми! — небрежно пожала плечами юная красотка, — Вставят в задницу шланг и будут хороводы водить, покуда у тебя вода из ушей не польется. Козлы…
— А тебе самой разве это не нравится?
— Что я — дура? Мне просто подзаработать надо!
— И как тут платят?
— Сдельно, — хихикает Эрика.
— Как это?
— Политрово! — подает голос Кристина, — Плюс премиальные за особо сложные трюки. Так что за вечер вполне штуку срубить можно. А то и полторы!
— Штуку — чего, рублей?
— Ну, не баксов же!
Негусто, прикидываю я… Загубленное здоровье обойдется дороже!
— И часто у них тут съемки?
— Да уж без дела не сидим! — с некоторой даже гордостью отвечает мне Эрика, — Крыська вон, если припрет, даже когда «сестра гостит» сниматься ходит!
Я удивленно уставилась на Кристину. В такие дни девушке только клизм не доставало! Я так точно бы не согласилась.
— А что такого? — недоуменно жмет плечами черноволосая Кристина, — «Тампаксом» затыкаешься — и вперед! Литра три вполне принять можно:
— Слушайте, а они тут кроме клизм вообще хоть что-нибудь снимают?
— Конечно! Гинекологические осмотры на настоящем «вертолете» — терпимо, но зеркала, гады, разводят до упора… — сбивчиво зашептала Эрика, — Физраствор колют: больно, блин! Температуру в жопе измеряют. Ректоскопию пару раз делали на втором этаже…
— Ректоскопию?
— Ну да! Противно так… особенно, когда воздухом надувать начинают. А здесь, внизу, только клизмы ставят. Правда, такие, что у девчонок глаза на лоб лезут:
— Что, так трудно терпеть?
— Будто сама не знаешь… Лично у меня уже после второго литра ощущение такое, что вот-вот взорвешься. А тебя еще улыбаться заставляют!
— Понятно. А для чего тут наручники?
— Бывает, что надевают. Если сюжет с уклоном в садо-мазо:
— А противогаз зачем?
— О-о-о! — закатывает глаза Эрика, — Это уже по спецзаказу: Пытки:
— Будут предлагать — не соглашайся! — доверительно шепчет Кристина, — Знаешь, куда они тебе этот хобот засунут?!
— Догадываюсь:
Боже! Очевидно, это и считается у них «особо сложным трюком»? Мой шеф явно не знал всей правды, когда отправлял меня сюда:
— Послушайте, но ведь это же кино! — тихо возмущаюсь я. — Разве нельзя все только имитировать?
— Алекс даже слушать об этом не хочет! — вздыхает Эрика, — Это, говорит, только у американцев играются с пустой клизмой и все такое, а у нас все должно быть по-настоящему! И, потом, раздувающийся живот трудно имитировать, разве что взаправду его водой накачать…
— Так ему обязательно надо, чтобы еще и живот раздувался?!
— Ну, нравится нашему Алексу, когда у девушки после клизмы пузо выпирает, как у беременной! Говорит, это страшно эротично!
— Ага! Ему — эротично, нам — страшно: — каламбурит Кристина, — Особенно, когда в наручниках. Никогда не знаешь, что у него на уме:
— Ну, каково при этом нам, для него дело десятое, — вздыхает Эрика, выразительно посмотрев на туго наполненную клизму, висящую на штативе, — Когда девушке больно, он, по-моему, даже радуется!
— Какой ужас! Слушай, а режиссер этот ваш — он сам откуда? Прибалт, что ли?
— Немец. Из Германии!
