Оксана Вениаминовна с трудом потянула за массивную дверную ручку. Какой идиот придумал делать двери всех кафе всегда такими тяжелыми? Впрочем, с трудом открывая эту дверь, она легко теряла громоздкий придаток своего отчества, становясь просто Оксанкой или Ксюшей, это уж кому как нравится.
Бармен за стойкой приветствовал ее кивком головы. Она тоже поздоровалась и взгромоздилась на высокий стул напротив бармена. Движения и посадка отработаны чуть ли не до профессионализма: ноги расположены в той позе, когда юбка поднимается по самое нельзя, за которым действительно "нельзя" белой полоски трусиков, а блузка расстегнута именно до той пуговицы, когда даже при мимолетном взгляде чуть сверху можно получить достаточно наглядное представлении о размере бюста его обладательницы.
Оксана заказывает коктейль и перекидывается с барменом парой слов. Очкастый подонок в белоснежной рубашке и галстуке-бабочке профессионально ловко успевает ей отвечать, окидывать взглядом полупустой зал и делать некие пометки в таинственном черном журнале.
Посетителей мало. Компания стабильных алкашей и случайная парочка — хихикающая девица с прыщавым юнцом крайне подержанного вида. Но Оксану это ничуть не расстраивало, она знала — добыча будет. По любому. И наплевать на ее тридцать два.
Оксана знала неслабый толк в совращении мужчин. Этих скотов хлебом не корми, только дай поблудить. Женатиков она вычисляла сразу. Они патологически трусливы и боятся всего на свете. Им до смерти хочется взбляднуть, но леденящее чувство страха ни на секунду не оставляет их. Им всюду и всегда мерещатся знакомые и подруги их жен, они постоянно представляют свою поимку и грозное начало допроса: "Мне все рассказали! С кем это ты был, гад? Кто эта накрашенная сучка?".
Оксана порой готова была отдать весь свой макияж, лишь бы только увидеть одну этакую сцену сквозь замочную скважину… Это адреналин, это кайф, это игра!
Игра… Именно это состояние Оксана обожала больше всего на свете. Ну кто мог подумать, что грозная и всесильная замдиректорша крупной нефтяной конторы по ночам превращается в банальную трехрублевую тварь? Да никто! А однажды вкусив столь безусловно запретного, но такого сладкого плода, Оксана Вениаминовна уже не могла остановиться. Да и если быть честной и откровенной хотя бы перед самой собой — не хотела.
Она заказала второй коктель, уже покрепче. Оксана очень любила подобное ощущение — уже не трезвая, но еще далеко не под шофе.
Хлопнула дверь. Она как бы равнодушно скользнула взглядом по посетителям — троица завзятых холостяков. Оксана тут же отвернулась — не тот объект для атаки.
С ними конечно, много проще, но в этом случае возникали хлопоты, правда совсем иного рода. Этим великовозрастным извращенцам всегда подавай нечто клубнично-необычное, групповуху там или лесбийское шоу… Ну их к черту.
Холостяки незатейливо-классически взяли пиво и весело загоготали над столиком, как-то сразу наполнив кафе шумом, резким запахом мужского парфюма и вонью дорогих сигарет.
После первых раздавленных кружек пива Оксану заметили. Компания обменялась мнениями, в чем-то определилась и к ней был направлен парламентер.
Парламентер для проформы попросил у бармена огоньку, а прикурив, закинул цветистую удочку в сторону Оксаны. Что-то такое длинное и невразуми-тельное насчет веселого времяпрепровождения. Пригласительная речь сопровождалась скабрезными ухмылками и подмигивающим тиком опухших глаз.
Ее чуть не стошнило от отвращения. Оксана даже на секунду вспомнила свое отчество, представив, как она дрессирует этого козла на своем замдиректорском "ковре", впечатывая его четко рублеными фразами в пол. А тот тихо и униженно гниет и плавится на этом полу… Замечательная картинка!
Отшивание парламентера происходит в меру вежливо и культурно, примерно в следующей форме:
— Что я тут делаю? Мужа жду. На стрелку, то есть на встречу с кем-то поехал.
Для правдоподобия состраивается капризно-брезгливая гримаска:
— Не люблю я эти дела… Потом лезет целоваться, кровью костюм пачкает… Фу! А что поделать? Прощаю! Потому что люблю его, паразита, наверное. А он-то меня как…
Несостоявшийся ухажер быстро бледнеет, пытаясь слаботехнично и трусливо отвалить в сторону:
— Я это… Типа надо выйти … Мне. А то… В общем, меня как бы ждут. Да и жене надо позвонить… Извините! — он явно трижды разведен, но все равно пытается притворяться добропорядочным семьянином.
— Понимаю… — Оксана проникновенно-мечтательно улыбается. — Она наверное беспокоится… Кстати, вы ее любите?
Мужик уже и не рад, что связался:
— Да, конечно… И я ей всегда об это говорю. Всегда…
Он пятится и неуклюже покидает околостоечную сцену. Неуклюже и навсегда.
Бармен вежливо улыбается. Он в курсе ведущейся игры и она его искренне забавляет. Игра, в смысле.
Оксана отвернулась, с трудом скрывая под вежливой маской гримасу отвращения. Твари! Похотливые твари, ничуть не лучше ее. После нескольких случек с подобными мерзавцами она сама убедилась в этом. Потенции у них никакой, один лишь гонор, колыхающееся как студень брюхо и омерзительно- неистребимый запах пота.
Наверное поэтому она в последнее время и переключилась на двадцатилетних мальчиков, "швейных машинок", как она их называла про себя. Оксана полностью вошла в роль опытной куртизанки, раскручивая этих юнцов до почти натурального малинового каления.
Огонь особенно разгорался при артистическом перевоплощении опытной матроны в наивную, беспомощную дурочку, которая всегда не против, никогда даже толком не въехав зачем, собственно.
При таком раскладе юноши почти сразу начинали корчить из себя донельзя продуманных и крутых, разражаясь безграмотными речами насчет "стрелок", "полян" и "посиделове", предлагая нехитрые сценарии развития дальнейших событий.
Сценарии, как правило, были одинаковы до безобразия: пара бутылок недорогого бухла, шоколад, тачка и пустующая хата какого-нибудь родственника, слинявшего в плановый или не очень отпуск.
Трах был таким же как и его сопровождение — бесхитростным и однообразным. Правда надо признать — вполне темпераментным и энергичным. Но всего пара-тройка подобных опытов и Оксане эта тупая энергичность опостылела и приелась.
Теперь, для порядка пару раз наивно хлопнув глазами, Оксана круто меняла тему, осаживая характерным жаргоном этакого "чисто конкретного пацана" до состояния полного нестояния. Роли менялись до полной противоположности и, в этой смене ролей Оксана также ловила определенный кайф.
Со временем количество пережитых приключений постепенно стало перерастать в качество. Оксану уже не прикалывало трахаться с кем попало, теперь ей требовалось нечто этакое, исключительное во всем.
Она стоически ждала его, это самое исключительное, так искренне надеясь и веря что оно появится, рано или поздно… Еще глоток, за мечту. Дурацкую мечту.
Дверь опять хлопнула. Оксана привычно оглянулась на вошедшего и сразу поняла, что вечер прошел не зря. На мгновение она даже забыла как надо выдыхать сладковатый ментоловый дым… Он… Тот самый… Рыцарь, мечта, ди Каприо и еще бог весть что в одном флаконе.
Давно не брившийся рыцарь подошел к стойке и хрипло заказал кофе. Пока бармен свершал магическое действо приготовления напитка, Оксана выпендрилась как только смогла. И грудь выпятила и глазками стрельнула и ножками некое легкомысленное передвижение сделала. Парень сосредоточенно рылся в карманах потертой куртки, а так она волновалась… Неужто не сработает? Он бросил на нее взгляд и выронил смятую купюру. Сработало! Его глаза прочно вросли в зрелище стройных ног, крайне элегантно обтянутых весьма недешевым капроном, поднялись выше, к блузке, изумленно оценивая ее содержимое, еще выше и встретились с внимательным и насмешливым взглядом Оксаны. Рыцарь чуть покраснел и отвернулся.
Вот! Вот он кульминационный момент, когда зрительный зал замирает в предвкушении мастерского хода!
Она медленно взяла в губы сигарету, равнодушно разглядывая нестройно-разнокалиберные ряды бутылок. Бармен умело подыграл, посвятив все свое внимание чистоте бокалов.
Но рыцарь не потерялся, мгновенно протянув уже горящую зажигалку. Приятно! Приятно не обмануться. Ни в себе, ни в нем.
— Спасибо, — томным контральто поблагодарила она. — А я уж было подумала, что настоящие мужчины уже повымерли… Прямо как мамонты.
Ехидный взгляд за стойку, прямиком в огород увлеченного чистотой бармена. Тот даже и ухом не повел.
— Ну что вы! — горячо возражает рыцарь. — Кое-где еще водятся… Не всегда и везде, но встречаются. Как вымирающий без любви редкий вид.
— Ах вот как! — Оксана даже удивилась. Мальчик явно не лишен интеллигентного шарма и обаяния. А в сочетании с его пикантно-мужественной трехдневной щетиной… Вечер обещал быть забавным и нескучным. — Хм… А вы, юноша, стало быть и есть тот самый, вымирающий вид?
Он улыбается, тиская руками остывающую кружечку кофе:
— Как знать, как знать…
Оксана тоже улыбается и делает приглашающий жест:
— Может присядем за столик? Выпьем, поболтаем. Между прочим, меня зовут Оксана.
— Олег! — рыцарь легко принимает приглашение.
Про кофе Олег как-то сразу забыл, перейдя к целой своре коктейлей, незамедлительно заказанных Оксаной.
Основательно наклюкавшись спиртного, Оксана заставила Олега перейти на "ты". С трудом, но получалось. В какой-то момент она положила свою руку ему на колено.
— Олежка… Я хочу пригласить тебя к себе… В гости.
Он молчит, хрипло дышит, стесняется и робеет. Оксана движется ладонью дальше, медленно гладя его горячее молодое тело. Козе понятно, что означает такое приглашение. Он жутко хочет его принять, но до сих пор не может поверить своему счастью.
В конце концов его дыхание окончательно срывается на полувздох, полувсхрип:
— Д… Да! Едем!
Оксана улыбнулась, незаметно и плотоядно облизнув губы. Она никогда не приглашала мужчин к себе, предпочитая трахаться на стороне. Но сегодня… Сегодня можно. Сегодня уникальный и отнюдь не рядовой случай.
Прощай, бар! Они поймали машину и поехали к ней домой. Окончательно обалдевший от такого поворота событий Олег робко жмется в темную глубину салона, но Оксана уже не в силах сдерживать себя и свое желание. Она вплотную пододвигается к нему, гладит его волосы и закрывает глаза, отдавая ему свои губы… Его губам. Таким сладким и страстным губам!
Господи, какая это была ночь! Именно такие часы, минуты и секунды называют — "потерять голову". И как незримо и навсегда пролетают эти самые часы и минуты… Ей казалось что они только что вошли в темный коридор ее квартиры, но за окном уже неумолимо светлело, а будильник пищал нечто гнусное и побудочное.
Шесть тридцать утра… А они не спали ни секунды. Нет, конечно были провалы в некое подобие сна, забытье, но она не на миг не теряла ощущения его колючей щеки у своих губ. Ах, рыцарь… Сейчас ты скажешь, что слишком рано и не надо никуда уходить…
Оксана осторожно выскальзывает из-под одеяла, а он мгновенно приходит в себя:
— Куда ты? Мы же только начали!
— Увы, мой мальчик… На том и закончили. Одевайся.
— Как?
— Так. Чему ты удивляешься? Мы здорово провели ночь, был классный секс, но сейчас мне пора на работу, а тебе домой, к маме.
С удовольствием поплескавшись в ванной, она тщательно красилась, постепенно превращаясь в великолепно-неприступную Оксану Вениаминовну, между делом наблюдая в отражении зеркала как рыцарь смущенно и неторопливо одевается.
Одевшись, Олег выходит к ней:
— Мы увидимся сегодня вечером?
— Нет. Мы больше никогда не увидимся и очень тебя прошу — не приходи ко мне.
— Но почему? — он подошел ближе и попытался поцеловать. Оксана Вениаминовна ловко уклонилась от поцелуя.
— Потому. Что. Игра окончена. Проснись — утро!
Рыцарь трогательно изумлен и растерян:
— Я не понимаю… Почему мы не можем продолжать встречаться, почему?
— Потому что расставшись, мы сможем встретиться вновь, понимаешь? Потом, когда-нибудь, не сегодня и не завтра… Но обязательно встретимся…
Она нежно, почти по-матерински целует его в лоб, тихонько подталкивая к двери:
— Все, Олежка. Уходи, прошу тебя…
Он пробует что-то сказать, но губы не слушаются, кривясь в попытке произнести что-то такое важное и единственное… Не удается. Он пятится в открытый проем двери, а она где-то очень глубоко в самой себе еще ждет этих, таких важных и несказанных слов…
Но он уходит. Совсем не по рыцарски — молча и глупо. Оксана закрыла за ним дверь, облокотилась на трюмо и сжала виски ладонями, от чего-то дрожащими ладонями… Игра действительно состоялась. Но она сможет ее продолжить, сегодня же, вечером, непременно. И если ей повезет, она сыграет еще круче и так будет каждый день, пока она жива и в состоянии играть свои полуночные игры… Аминь.
