Глава 2. Жаркое воскресенье.
Как всегда по выходным, автобус на дачи был переполнен. Мы с Сашкой еле втолкнулись в его переполненное нутро. Не знаю, как устроился мой друг, но мое положение было незавидным, я оказался прижатым к огромной толстой тетке, от которой одуряюще пахло потом. В руках у тетки обосновались увесистые сумки, царапающие мне ноги и не позволяющие их хозяйке держаться за поручни, поэтому при любых изменениях в направлении движения автобуса, коих было предостаточно на загородной дороге, тетка всем весом наваливалась на меня и ее мощные сиськи впечатывались в мое лицо. Я пытался отстраниться, но дядька, стоящий сзади как скала, только недовольно толкал меня локтем.
— Ой, сынок, — приглушенно проговорила тетка после очередного толчка, — совсем тебя задавила! Ты уж потерпи, скоро приедем.
Она пыталась принять первоначальное положение, но без опоры руками не могла выпрямиться и продолжала прессовать меня своими пудовыми сиськами, благо, что сэадистоящий дядька удерживал от падения. Так что приходилось терпеть до следующего поворота автобуса, надеясь, что он поможет тетке встать ровно, а не давить меня еще сильнее. А тут еще бинокль, висящий на шее, врезался ремешком, сплошные неудобства. Ну, как-то с ними надо было бороться, а так как с теткой не справиться, я решил поправить бинокль. Попробовал протиснуть к нему руку, мимо прижатого ко мне теткиного живота, не получилось, только руку, очередным качком автобуса, зажало между нами. Я попытался вытащить руку, несколько раз дернул ей, но оказалось, что это не так просто, казалось, тетка сильнее прижимается ко мне животом, не выпуская руку из случайного капкана. Я поднял глаза и встретил ухмыляющийся теткин взгляд:
— Не суетись, сынок, — прошептала она, — пусть ручка так и лежит. Тебе ведь удобно? – я недоуменно кивнул, — вот и мне тоже. А сейчас будет еще удобнее.
Оказалось, что ее сумки, зажатые толпой, могут ехать и без помощи ее рук, отпустив ручки сумки, тетка каким-то непонятным образом стала поддергивать юбку, пока подол спереди не задрался выше моей ладошки. Я даже вздрогнул, почувствовав, как к руке прижался голый теткин живот и не только голое тело, но и жесткие волоски лобковых зарослей. Тетка, снова прихватив ручки висящей в толпе сумки, стала медленно тереться животом о мою руку, одновременно с бедрами пришли в движение и ее сиськи, методично затеревшиеся о мое лицо. Я снова взглянул на тетку, ее глаза были прикрыты, а по лицу блуждала довольная ухмылка, увидев, что я наблюдаю за ней, она откровенно улыбнулась:
— Тебе приятно, малыш? Мне очень, если сможешь, просунь ручку мне между ног, и пальчиками пошевели!
Не скажу, что я был в восторге от ситуации, в которой оказался, было даже немножко противно, но отказать тетке не смог и просунул руку ей между ног. Руке сразу стало жарко и мокро, я шевелил пальцами, но видно не так как надо, потому что почти сразу раздался теткин шепот:
— Ладошку разверни, дурачок.
Тетка говорила тихо, со стороны могло показаться, что мама с сыном ведут милую беседу, а я развернув ладошку стал щекотать ей промежность. Было очень неудобно, попробуйте сами, в толпе, вывернутой рукой, но я все же приловчился, а тут, как раз, тетку стала бить мелкая дрожь, ее глаза затуманились, дыхание участилось, она так сильно сжала мою руку ляжками, что чуть не расплющила. Мы уже почти лежали на недовольном дядьке, который все сильнее ширял меня в бок локтями и что-то ворчал, но тут моя временная соседка стала принимать нормальный вид, она выровнялась и, хоть дышала прерывисто, сказала:
— Спасибо, малыш, можешь убирать руку, — она улыбнулась, — но, если хочешь, можешь не убирать, заслужил.
Рука была вся мокрая, затекшая, но что-то удержало меня сразу же вытащить ее, я лишь, для удобства, развернул ладонь да так, что большим пальцем, случайно, уперся тетке в промежность.
— Ох, малыш, — тетка зашевелила бедрами, — ты меня с ума сведешь!
Большой палец неожиданно провалился во что-то узкое и мокрое, я, от неожиданности попробовал руку отдернуть, да не удалось, ляжки тетки тисками сжали руку в промежности. Тут уж я по настоящему испугался! Спасение пришло неожиданно, автобус так резко затормозил, что рука сама по себе выскочила из теткиной промежности.
— Дачи, конечная, — прокричал водитель и толпа, зашевелившись, стала напирать на открывшиеся двери.
Трудно толпой войти в автобус, не менее трудно толпой же из автобуса выйти, все пытаются поскорее выбраться на свежий воздух, от чего процесс быстрее не становится. Дядька, стоящий сзади, наконец-то вздохнул свободно, напоследок от души двинул меня локтем и, ледоколом, двинулся к выходу. Я хотел проследовать за ним, но тетка, схватив меня за руку, зашептала на ухо.
— Малыш, я тут недалеко живу, если захочешь с тетей поиграть, приходи, — и, оттолкнув меня, устремилась за дядькой-ледоколом.
Когда я, вспотевший и помятый толпой, выбрался на улицу, Сашка был уже там. Он возбужденно схватил меня за руку:
— Слушай! Что было! Я в автобусе одну тетку пощупал!
— Как это? – не понял я.
— Я ее по попе погладил! Так здорово было!
— А зачем?
— Ну, так всегда мальчишки делают, вот я попробовал. Теперь всегда буду в автобусе теткам жопы щупать!
Сашкиному восторгу не было предела, он, казалось, забыл, зачем мы сюда приехали, даже стал поглядывать на автобус, штурмуемый отъезжающими.
— Саш, мы ведь здесь по другому поводу, — напомнил я.
— А… да… точно… ладно пойдем, — он с сожалением, еще раз оглянулся на почти полный автобус, и, зашагал за дачниками, стройными рядами двигающимся навстречу растущим овощам и фруктам.
Я поспешил за ним, впереди нас шла высокая полная женщина с двумя тяжелыми, на вид, сумками, я сразу узнал попутчицу, ее цветастую, ядовито-желтую кофточку, не с чем не спутаешь, особенно после такой поездки. Она несколько раз оглянулась на нас, а когда мы ее почти догнали, свернула к калитке густо заросшей яблонями даче, еще раз глянула на нас, улыбнулась и скрылась во дворе.
— Какая-то тетка странная, — отметил Сашка, — оглядывается, улыбается.
— Да я рядом с ней ехал, несколько раз на ногу ей наступил, — соврал я, не решив еще, стоит ли рассказывать Сашке о дорожном приключении.
В том, что он будет только рад узнать, я не сомневался, но было как-то стыдно, что ли. Мне казалось, что мы с теткой делали что-то постыдное, грязное, хоть и довольно приятное, не зря ведь мой петушок напрягся, как я только коснулся ее голого живота и опал уже перед самым моим выходом из автобуса. И еще меня волновало, что это была за мокрая узкая дырка у нее между ног? Я, конечно же, не раз видел женские промежности, а как могло быть иначе при нашем-то образе жизни? Конечно мне их, эти промежности, никто не демонстрировал специально, но периодически, а я рос мальчиком наблюдательным, то мама, то бабушка то ее родственницы или подруга, приоткрывали таинства женского междуножья. И что же? Аккуратные, бритые или заросшие «пирожки», так я их любовно называл про себя, и никаких дырок. Я знал, что там есть небольшие дырочки, чтобы женщины писали, но не такие же, чтоб палец провалился! А может, я ей проткнул что-нибудь не то? А может, в попу ей попал? Но тогда бы был неприятный запах, я тайком от Сашки понюхал палец, побывавший неизвестно где. Нет, того запаха, который я ожидал, не было, зато я учуял легкий, необычный, даже немного кружащий голову знакомый запах, так иногда пахло от бабушки, когда она после работы не успевала сходить в ванную.
— Ты слышишь меня или нет? — прервал мои размышления Сашка, — Уже подходим, будем на дачу заходить?
— Давай не будем, — ответил я, подумав, что не стоит показываться тете Тане, объясняй потом откуда мы и зачем,- давай сразу на речку.
Дача Сашкиных родителей стояла почти в самом конце улицы упирающейся в излучину реки, где стихийно образовался пляж, который и посещали дачники. Соблюдая меры осторожности, мы обогнули последние дачки и пробрались к тыльной стороне Сашкиной дачи. Тетя Таня была еще на огороде, ее пышная фигура в ярком, с большими красными цветами, халате была видна издали и пока не представляла для нас никакого интереса. Поэтому мы отправились на берег речки, разделись догола и бросились купаться. Вода была превосходная, прохладная, в такой жаркий день, она не только смывала с нас пот и пыль, но и необычайно бодрила. Место, где мы купались, находилось чуть в стороне от общего пляжа и отделялось от него высокими ивами и кустарником, так что мы не переживали, что кто-то помешает нам купаться или наблюдать за Сашкиной мамой. Иногда кто-то из нас выскакивал из воды, посмотреть, в огороде ли яркий сарафан тети Тани?
Накупавшись, мы вылезли на берег и зарылись в песок, подзамерзшее в воде тело наливалось теплом прогретого за день песка.
— Что то сегодня мамка заработалась, — сказал Сашка, — пойду, гляну, может, собралась таки на отдых.
Он поднялся, выглянул за бугорок, отделявший реку от дачи, стремительно присел и, оглянувшись, замахал мне.
— Скорее сюда, она уже за сараем! Бинокль захвати!
Я выскочил из песка, схватил бинокль и, вытаскивая на ходу его из футляра, бросился к Сашке. Даже без бинокля я увидел голую тетю Таню, большим пятном белеющую на зеленом фоне травы и листьев сирени, густым кустом растущей за сараем. Она, не подозревая, что за ней наблюдают, была раскрепощена, стояла, раскинув руки, расставив ноги и подставив голое тело жарким лучам июльского солнца. Поднеся к глазам бинокль, я увидел женщину крупным планом, мне были прекрасно видны все складки и родинки на ее теле, небольшие, чуть отвисшие сиськи, животик, выделяющийся даже на фоне преждевременно располневшего тела, густой, заросший черными волосиками лобок. Расставленные ноги были полноваты, но не портили общего, очень приятного впечатления от ее тела. Я с удовольствием рассматривал Сашкину маму и чувствовал, как петушок начинает напрягаться. Тут же я почувствовал, как Сашка взял мой петушок в руку и стал медленно водить рукой, передвигая кожицу вверх-вниз. Мы с Сашкой, во время игр, касались друг друга во всех местах, но никогда я не испытывал таких приятных ощущений.
— Сашка, — я оторвался от бинокля, — что ты делаешь?
— Дрочу тебе хуй, — в разговорах между собой мы с Сашкой иногда пользовались такими выражениями, но не злоупотребляли ими. – Что, не нравится?
— Нравится, еще как нравится, — я действительно никогда не испытывал такого наслаждения, от прикосновений Сашки к моему петушку. — Но мы так никогда не делали! Откуда ты узнал, что так можно?
— Когда поедем домой, расскажу. А сейчас дай бинокль, моя очередь смотреть! А пока я буду смотреть, ты мне подрочи.
Он взял у меня бинокль и стал внимательно рассматривать маму, а я, двумя пальцами взялся за его, начинающий набухать, петушок. Кожица легко двигалась по петушку и я чувствовал, как, прямо в моих руках, он становится все крепче и крепче. Сашка тем временем, нежась под моими прикосновениями, комментировал увиденное.
— Классная у меня мамка, правда? Вот бы она и дома голой ходила, – он даже не слушал, отвечаю ли я ему. — Жалко, что толстая и сиськи бы побольше, такие как у Верочки, и чтобы она пизду брила, как Милочка. А то ничего не видно за волосней.
— Сашка, не вредничай, — ответил я, занятый надрачиванием его торчащего петушка, — у тебя мама очень хорошая. Совсем не толстая и сиськи нормальные. У Милочки, вон, сисек почти нет, но тебе ведь она нравится.
— Ага, тебе хорошо говорить, у тебя мамка вон какая классная!
— Только живет в Сибири, а я хотел бы ее каждый день видеть, как ты свою.
— Каждый день и голой! – хихикнул Сашка. — Ух-ты, Олежка, смотри! – Сашка передал мне бинокль.
Я оторвался от его петушка и схватил бинокль, должно быть там было что-то интересное, если Сашка добровольно расстался с наблюдательным прибором. И точно, было на что посмотреть – тетя Таня села на стоящий неподалеку ящик, откинулась, развела ноги и непроизвольно представила нашим взглядам свою промежность. Я внимательно вгляделся, все то же самое, что я видел у других женщин – миленький заросший «пирожок» с трещинкой посредине и чуть выпирающим бугорком наверху, и никаких намеков на дырку. Но тут я поймал себя на мысли – хоть я и смотрел на то, что видел раньше у других женщин, видеть Сашкину маму голой было очень приятно и мой петушок снова напрягается. Сашка сопел рядом:
— Правда, класс! Тебе нравится моя мамка? – его пальчики снова легли на мой петушок и заскользили по нему. – Дай я еще посмотрю, ну дай, — видя, что я не тороплюсь отдавать бинокль простонал он, — а то она оденется!
Но тетя Таня не одевалась еще долго и мы смогли всласть насмотреться на нее, когда же яркий халат спрятал от нас ее прелести, мы быстро искупались, оделись и пошли на остановку. Что высиживать, не будет же она загорать еще раз, тем более, что солнце стало клониться к закату. По дороге я напомнил Сашке про обещание рассказать, как он научился так приятно играть с петушком. Он захихикал:
— Это меня Верочка научила.
— Как Верочка? Когда? – я был в изумлении.
— Да вчера, помнишь, ты пошел в магазин, а я в это время пришел.
Я припомнил, действительно, бабушка послала меня в магазин, на обратном пути я немного задержался с одноклассниками, а когда пришел, Сашка был у нас дома. Вот так да! Стоило отлучиться, а тут такие дела.
— Ну, давай, рассказывай, — мне было немножко обидно, почему бабушка сделал так приятно Сашке, а не мне, ее родному внуку.
— А что рассказывать? Ну, пришел я, Верочка открыла, пока я раздевался, она прошла в комнату и села на диван. Я зашел, спросил, где ты, Верочка сказала, что скоро придешь, а нам с ней пока можно поцеловаться, — Сашка, казалось, был немножко смущен тем, что все произошло без моего присутствия. – Ты ведь знаешь, как я люблю с Верочкой целоваться, а тут она сидела удобно, я залез верхом на ее ноги… мы стали целоваться… у меня встал и тут она взяла хуй пальцами и стала дрочить.
— И долго вы этим занимались?
— Нет, не долго, почти сразу пришел ты и Верочка пошла тебя встречать.
Мы подходили к остановке, заполненной отъезжающими дачниками.
— Олежка, — казалось, что Сашка все еще чувствует себя виноватым, — ну как я мог остановить ее, ведь это очень приятно. Тебе ведь понравилось, как мы дрочили на речке?
Я кивнул, конечно, это было приятно, и я был уверен, что с сегодняшнего дня мы с Сашкой постоянно будем этим заниматься. Да и Сашка совсем не виноват, что так получилось, но Верочке вечером придется высказать свое неудовольствие.
— Слушай, — Сашка дернул меня за руку, — автобуса еще нет, давай пойдем в лесок и подрочим друг другу.
Предложение понравилось, мы обогнули остановку, зашли в густые заросли орешника, устроились так, чтоб нас не было видно.
— Шорты будем снимать? – Сашкин вопрос застал врасплох, действительно, что делать, без шортов удобнее, но если подойдет автобус, успеем ли одеться? Вон сколько народа, быстро забьются в автобус и уедут.
— Давай спустим их до колен, — предложил я,
Так и поступили, спустили штанишки, встали вплотную, взяли друг друга за петушки и стали теребить их пока они не затвердели.
— Давай целоваться будем, — прошептал Сашка, — мы с Верочкой целовались и было приятнее.
Мы прикоснулись приоткрытыми губами, стали, подобно Милочке и Ефиму Львовичу, совать языки во рты друг к другу, а руками надрачивали товарищеские петушки. Ощущения потрясающие! Если бы не надо было на автобус, который, как назло, подошел, как только мы раскочегарились! Делать нечего, пришлось размыкать объятия, подтягивать шорты и бежать на остановку. Но Сашка вдруг резко затормозил и схватил меня:
— Мамка! Там мамка, вон, смотри, лезет в переднюю дверь! Что делать?
— Давай залезем в заднюю, опаздывать нельзя, а в толкучке она нас не заметит!
Мы подбежали к задней двери, с трудом втиснулись и всю дорогу мечтали о том, чтобы тетя Таня нас не заметила. Все обошлось, только нам пришлось проехать на остановку дальше. Мы подходили к дому, когда услышали сердитый окрик тети Тани:
— Сашка, где ты шляешься! Иди, возьми у меня сумку и бегом домой.
Быстро кивнув мне на прощание, Сашка побежал к маме, а я пошел домой.
Верочка встретила меня с негромким ворчанием, мол, она уже начала волноваться, я разделся, умылся, и бабушка накормила меня вкуснейшим обедом. Когда я покушал, она спросила, как мы съездили.
— Нормально, — коротко ответил я.
— Тетю Таню видели?
— Видели.
— Ну и как?
— Нормально.
— Олежек, — бабушка внимательно посмотрела на меня, — что-то случилось?
Вот черт! Она всегда знала, когда у меня что-то не так. У меня к ней столько разговоров, а пока говорить не хочется. Может позже…
— Нет ба, все в порядке, в автобусе было много народа, устал, пойду к себе в комнату.
— Иди, отдохни, — я чувствовал, что все равно не поверила.
Вечер плавно перетекал в ночь, когда бабушка заглянула ко мне в комнату
— Олежка, уже поздно, пора спать. Ты со мной ляжешь, или у себя?
Разве мог я отказаться от такого заманчивого предложения? Уже через несколько мгновений я укладывался под теплым бабушкиным боком, положив ей голову на плечо. Верочка немного повернулась ко мне, обняла, посильнее прижала к сиськам и, поглаживая мне спину и попку, спросила:
— Теперь ты мне расскажешь, как вы съездили.
Я подробно рассказал, как мы подглядывали за тетей Таней, упустив те моменты, как мы с Сашкой дрочили друг другу, это я решил рассказать позже. А потом, набравшись смелости, рассказал о приключении в автобусе. Бабушка, после моего рассказа немного помолчала.
— Скажи внучек, когда та тетя заставила тебя маст… ну сделать то, что она просила, что ты ощущал? Тебе было страшно, стыдно, неприятно?
— Знаешь, бабушка, мне не было страшно, вокруг ведь люди и она меня не обидела бы. Неприятности я тоже не испытывал, разве было немного стыдно, я даже Сашке об этом не рассказал.
— Она показала тебе, где живет, скажи, ты хотел бы попасть к ней в гости?
— Не знаю, — я правда не знал, — сначала не хотел, теперь, когда поговорили с тобой, кажется, что хотел бы. Не в гости пойти, а встретить… в автобусе, может быть…
— Значит, понравилось, — подвела итог бабушка, — а что понравилось больше всего?
Мне стало стыдно, но я набрался смелости и сказал правду:
— Мне понравилось трогать ее писю.
— Кто бы сомневался, — хихикнула бабушка, — знаешь, мне показалось, что тебя, в связи с этой тетей, интересует еще что-то, давай обсудим, у нас не должно быть секретов.
— Ба, — я старательно подбирал слова, — когда я повернул ладошку, вот так, — я показал, как располагалась моя ладонь между ног тети, — то мой большой палец провалился в какую-то дырочку в тетиной писе. Знаешь, я видел твою писю и сегодня, специально, рассматривал писю тети Тани, так у вас нет никаких дырок. Может я ей, той тете, что-то повредил?
Бабушка засмеялась и сильнее прижала меня.
— Олежка, женский организм не так прост, как кажется и у всех женщин есть такие дырочки, как у той тети. Но они, до определенного времени, закрыты складочками кожи, ну… чтобы грязь не попала, и их не видно.
— Вы из них писаете?
— Нет дорогой, они нужны для другого, об этом ты узнаешь, когда подрастешь.
— Бабушка, мне показалось, что тете стало приятно, когда мой палец попал ей в дырочку. Скажи, а тебе было бы приятно, если бы тебе в дырочку попал палец?
— Ох, малыш, это вопросик не для твоего возраста.
— Ба, ты не ответила, ты сама говорила, что у нас не должно быть секретов!
— Ха-ха-ха, подловил таки бабку!
— Давай, говори! – я вывернулся из ее объятий и уселся на нее верхом, — говори, а то не слезу и не буду ничего тебе рассказывать! И прыгать по тебе буду!
— Ой-ой, только не прыгай, а то раздавишь, Ладно, если попалась, скажу, мне было бы приятно, если бы ко мне в дырочку попал палец.
— А всем тетям было бы приятно?
— Всем, или почти всем, — ответила бабушка, — по крайней мере тем, которых я знаю.
— А Милочке?
— Ну, этой то точно было бы приятно! Ей было бы приятно, если бы палец из дырочки вообще не доставали!
— Как это? – удивился я.
— Да я пошутила. Все, кончились вопросы? Давай, слазь с меня и ложись рядышком.
— Не слезу, — заупрямился я, — когда я сверху сижу, ты правду говоришь.
— А что еще вопросы будут?
— Конечно! Ты почему с Сашкиным петушком играла, а с моим никогда не играла?
— Ты же мой внук и не всегда с родными нужно делать то, что делаешь с посторонними. Ты ведь, надеюсь, не хотел бы шевелить пальчиками по моей писе и вставлять пальчик в мою писю, как той тете?
— Хотел бы, — бабушка, задавая вопрос, невольно озвучила мое желание, которое появилось еще на дачах и не оставляло меня ни на секунду.
— Я даже не знаю, что сказать, — не часто я слышал голос бабушки таким растерянным, — а почему у тебя возникли такие желания?
— Я же очень сильно люблю тебя и если могу сделать тебе приятно, то хочу это сделать!
— Железная логика, — бабушка, казалось, не знала что ответить.
— Бабушка, — я улегся на нее и стал целовать ей губы и щеки, — давай целоваться и играть с писями, это так приятно, мы с Сашкой сегодня делали так, сильно понравилось.
— Ах вы проказники! Когда же вы успели?
— Сначала когда за тетей Таней смотрели, а потом в лесочке за остановкой.
— Точно проказники, а если бы кто вас увидел? Ну ладно, ложись рядышком, так и быть уступлю тебе, но не совсем, рано тебе еще трогать бабушкину писю.
— А когда будет не рано?
— Да когда рак на горе свистнет! Слазь с меня, а то передумаю!
Я улегся, бабушка повернулась ко мне, обняла, стала ласкать спину, попку, потом живот и вот, наконец, дотронулась до петушка, он уже был напряжен, так что осталось только поласкать его, что Верочка и сделала. Я нежился в ее объятиях, изредка целуя ее в губы. Тепло и нега плотным покрывалом накрыла меня и я забылся счастливым безмятежным сном.
Адрес для знакомств, рецензий, критики и пожеланий – zebra0909@rambler.ru. Постараюсь ответить всем.
