На склоне лет, в общем-то, не очень насыщенных событиями, но охвативших несколько эпох (этапов, стадий – муры, короче) нашей тусклой в основном жизни, хочется вспомнить что-то приятное и интересное (написать: теплое и прекрасное – рука не поднялась). Застал я еще в младенчестве «хрущевскую оттепель» и родители мои в нее искренне поверили. Потому и разговоры у нас дома были достаточно откровенными. И про краскома Махно, и про чешские события, и про «друга СССР» Кеннеди, и про все остальное с лагерями и «9-ю Сталинскими ударами»…. А пионЭру подслушать о чем взрослые говорят, а то и просто рядом посидеть «как два пальца обОСсфальт». Понятно, что наслушавшись всяко-разных точек зрения на известные события, я с детства относился к «газетной трескотне» учителей, телека, взрослых и приятелей с имперскими амбициями достаточно прохладно (можно сказать, критично – во слово-то какое). И это, разумеется, касалось всего и политики, и физики, и литературы, и, естественно, «половых отношений». Нет, в семье, тема «секса» конечно, не поощрялась, но я-то и коррелировал и аппроксимировал. Ясно, что я не верил тем совковым краснобаям, которые восторженно говорили про то, как «советские космические корабли» «бьются за урожай», а сами пиз@дили с завода доски. Да и училке своей не верил, которая рассказывала про героику Великой Октябрьской Социалистической Революции. Потому что сам уже успел прочитать первый советский роман, в котором этот бардак прямо назывался «переворотом», а все остальное «двуединой монархией Ленина и Троцкого». Не верил я всему этому, как не верил и тому, что в СССР «секса нет»! Я, правда, не очень догадывался, что это такое «секс». Но четко понимал, что если говорят, что его НЕТ, значит, он ЕСТЬ!
Короче, я приучился доверять, прежде всего, самому себе. Правда, и накалывался часто, но это, что называется, были «мои проблемы». Кстати, не стоит думать, что я был диссидентом с 10-11 лет – херня! Я, например, хотел быть комсомольцем. И «Как закалялась сталь» читал. Только для меня все это были рассказы про «плохих» и «хороших» – Павка был хорошим, а Петлюра – плохим. А потом я Деникина читал, так он писал, что на самом-то деле это «белые» были хорошими, а «красные», как раз – плохими! Кто прав, кто нет – и не разберешь! Но решение-то все равно за конкретным человеком остается. Вот и в комсомол-то я сам пошел и был принят в первой пятерке класса, как признание моего школьного приоритета (гонор – вот, что мной в то время двигало и грело). Т.е. для меня получалось, что я тогда был самым «хорошим», типа, самым лучшим! А другого-то сравнения и не было. Понятно, что аналогичный бред осаждался в мозгах, куда ж без этого! Потом, например, я долго считал, что В.И.Ленин был хорошим, а И.В.Джугашвили – плохим. Извратил, понимаете, гад гениальную идею! Короче, сочеталось, во мне и домашнее и школьное и уличное воспитание. Я был критичен, но подвержен (во засадил!). А уж к 12 годикам у меня уже начал проявляться и «основной инстинкт»!
Вот это и было в моем детстве самым приятным и теплым (все-таки написал – «теплым»). Первый опыт «обнаженки» у меня был лет в 6 или 7 с «дворовой» девочкой аналогичного возраста. Про «дворовую» поясню. Мой дедуля был из первых «красных специалистов» и бабка (сама «от сохи») держала марку, какую помнила по чужой барской дореволюционной жизни. «Панским» внучкам (мне и брату) иногда дозволялось поиграть с детьми «не нашего круга». Мне-то всегда, все это разделение на «панов» и «дворню» до лампочки было, но тогда могли и наказать, если не слушался. Ну, так вот, эта девица и предложила мне «померяться письками». Т.е. не поглядеть, а прямо потрахаться, тогда это называлось – «померяться». Между прочим, в самую точку! Ведь когда, извините за точность, мы «сношаемся», то всегда меряемся – у кого глубже, а у кого длиньше (да знаю я, что «длиннее», но так прикольней!). Из этого эпизода ничего не помню, конечно, кроме ее белого живота и щелки, но думаю, вряд ли у нас чего-то получилось! Ну, а прихватил нас за этим занятием мой батя. Мы-то под кроватью развлекались, а он на обеде был и в комнату зашел. Никто нас не порол, никто не ругал, только больше я той девчонки в своей жизни не помню. Видимо изолировали меня от нее.
А вот на семейных ужинах и с гостями отец мой часто это вспоминал и говорил, что нынешнее малолетки еще всякого научат, как этим заниматься. Ну, ему простительно было на эту тему без обиняков рассуждать, «плащ-палатка» – всю войну по окопам болтался, а дед конечно морщился. Бабулька зато отрывалась: «это не комильфо!». И слов же где-то набралась! Меня-то это совсем не дергало, я и не понимал, чего это взрослые над батиными словами смеялись. Но осознавал, что раз нас застукали, то это плохо, но само дело (ну, за которым застукали) совсем и не плохое, даже веселое! Так у меня и появилась первая достаточно положительная оценка межполовых контактов. Пока чисто интеллектуальная. А следующий, более понятный, эпизод знакомства (мануального) с женским телом произошел у меня летом после пятого класса.
Вообще говоря, в школе между пацанами и девчонками никаких контактов, кроме «списать» и не было, не принято было. А вот в деревне, контакты были разные. Коллектив-то детский в деревне был не большой – не будешь с девочками водиться, гуляй один! Кстати, по возвращении в школу я несколько раз пытался с девчонками подружиться, но посылали они меня подальше, видно в пионерлагерях лето проводили, а там-то детей много, вот разделение и сохранялось. Ну, это так, лирическое отступление. Потому вернусь к теме. В общем, в нашей деревне старшее школьное поколение, примерно от 14 до 17, всегда гуляло по вечерам, а мы рядом подпрыгивали, правда, если они в тот момент репу нам не чистили. Они-то и курили, и матом ругались, и по садам лазили. А мы и наябедничать могли, ну, если третировать они нас начинали. Понятно, что такие соглядатаи им были не нужны! Но иногда замирение выходило, например, когда пионерлагеря обворовывали – игрушки забытые, ракетки теннисные и прочую ерунду перли. Тогда, конечно, набег был как у индейского племени – все вдруг! Ну и потом еще пару вечеров вместе проводили.
Так вот в один из вечеров с нами (вернее со старшими) гуляла девчонка (тогда для меня девушка) лет 15. Она была двоюродной сестрой одного местного пацана, Борьки. А отец ее, наверное, моряком был, и он в подарок Борьке тельняшку привез. Это был полный пиз@ец! Кроме тельника и штанов Борька этот на вечер ничего и не одел (ну и кеды, а то еще подумаете чего). Пацаны завидовали, аж стонали! Ну и сестричка его на улицу выползла и тоже в тельняшке! А к ее годам у нее уже сверху выросло прилично, и тельник натягивало, будь здоров! Пока светло было, мальцы глаз с ее буферов не сводили. Разумеется, и темы разговоров соответствующие были. А меня и еще одного малолетнего не прогоняли, старшие-то в этот вечер готовились очередной сад обчистить, так мы на шухере должны были стоять. Ну, так вот, старшие-то в интимной беседе погрязли, про то, как там целуются, и мол, на кой хрен это надо. И как мальчишки и девчонки танцуют и что красиво, ну, и прочую бодягу разводили. А мы рядом, подслушивали, правда, не понимали ничего, нам бы про сад, который обносить надо, а они все про отношения полов в старшем школьном возрасте трендели.
В общем, как говорится, «слово за слово» «энтим по столу», да и начали старшенькие в догонялки играть (нет бы, блин, в доктора). И ловить, само собой, деваху эту сисясьтенькую. Поймают, осалят, она после этого их ну и нас гоняет. Мы-то пионЭры на полном серьезе разбегались, а пацаны ей поддавались специально, ну чтобы самим ее опять ловить. Сперва просто рукой касались и орали «салка», а потом уже и ловили ее двумя руками. Не по правилам так-то, зато подержаться за ее тело могли, пощупать. Ну и деваха завелась! Как же, сразу штук пять пацанов интерес к ней проявляют (понятно, нас в расчет не брали). Короче, при очередном отлове, завалилась она. И водящий на нее упал. Не проблема навернуться-то, уже ж темно было, да и не по футбольному полю бегали. Ну, все и притормозили, продолжения игры ждать. Ан хрен коллективу! Эта парочка, вместо того чтобы встать, целоваться начала! Народ охренел совсем! А они целовались и ни на кого внимания не обращали! Пацаны к парочке ближе подходить стали, ну и мы малолетние не отставали. Картину увидеть бы при всем желании не удалось, темно уже было. Но общее впечатление прикольное! Парочка друг на друге лежала и целовалась, а вокруг столпились пацаны и как остолопы, пытались рассмотреть в темноте, что там делалось. Тут брательник девахин, т.е. Борька не выдержал: «И хрена вы тут лежите? В догонялки не играете» — и безо всякой связи продолжил: «А вон там лавочка стоит». Короче, кайф он им поломал, но зато весь коллектив к лавочке-то и перебрался. Деваха в середине поместилась, а по краям по паре пацанов втиснулись. Хахаля-то ее первого на лавку даже не пустили! Да и не самый старший он в команде был.
Пацаны тут уже конкретно себе цель поставили обцеловаться с девахой-то, да и она, как видно, не против была. Но как к этому вопросу подступиться никто не знал. Так в молчании минуты три они и просидели. Борька не выдержал и не впопад (еще как «впопад») взял да и ляпнул: «А я дяде Коле скажу!». Ну, все конечно поняли, что именно он сказать может, а за одно поняли, что ничего-то он и не скажет. Но шантаж пошел. Деваха якобы повелась на дешевку: «Ой, Боренька, не надо! Не говори папе!». Ну, передавать, что там говорилось не стоит, и так понятно, что если она поцелует, то он не скажет. Ну, поцеловались они почти по братски, чай родственники. Правда, говорить, что мы видели, как они целовались, не буду – реально темно было. Нам только их силуэты на фоне светловатой реки видно было. А заодно и чмок еще услышали. Дальше, больше – атаман наш Серега Жариков тоже доборолся до девахи целоваться. Тут по всем правилам уже они лизались. Я этих правил, разумеется, не знал, но целовались долго. Понятно, что процесс пошел, деваха каждого поцеловала, а первого своего и по второму разу. Нас-то с приятелем и не спросил никто, как не было нас, но нам-то это и не надо было, мы и так торчали. От звуков да слов, которые говорились.
Ну, где второй поцелуй с одним, то там и третий с остальными. Тут уже целоваться стали не по очереди, а кто первый дорвется! А дорваться может только один, а остальным чего делать? Не драться же! Понятно, что пацаны стали иные методы искать! В общем, кто и когда первым руки в ход пустил я уже и не помню, просто при очередном ихнем поцелуе я увидел, что девахин силуэт посветлел. Она и так в тельнике светлом была, а тут вообще, совсем белая стала. Еще пару раз она сказала, что-то типа «не надо», но не очень уверено, а потом уже и тельняшку ее на траву бросили, и пацаны совсем офигели. Обступили они ее со всех сторон, и лапать начали. Скажу сразу, никаких «половых актов» не было, но лапали деваху конкретно. Я на следующий день на пляже даже пару синяков у нее разглядел. В общем, тут уж и мы с приятелем не удержались, ручонки свои шаловливые просунули в эту «кучу малу». Вот так в мою ладонь и попала мягкая и теплая девичья грудь. И тогда у меня появилась еще одна положительная оценка этих самых «сексуальных» отношений. Я понял, что девочки на ощупь очень приятны.
Понятное дело, что этот опыт занимал меня достаточно долго. Я и сейчас иногда этот эпизод вспоминаю с удовольствием. Может, кому это и извращением покажется, а я себе это так объясняю. Это была первая в моей жизни игра в настоящие взрослые игры – и в этом была ее определенная прелесть. Ну, и, наконец, появился у меня и третий опыт – визуальный. Разумеется, что я не делился своими воспоминаниями с каждым встречным и поперечным, это было мое и личное! Но как-то после нового года меня прикрепили к «отстающему», чтобы я «подтянул» его по математике (по арифметике, но называлось это «математика»). Парнишку звали Вова и жил он через пару домов от меня. У него мы и занимались. Сначала оно, конечно, мы выполняли возложенную ответственность – решали задачки. Потом пару раз его мама меня обедом накормила, мои-то родители работали и на обед редко приходили. Еще позже мы уже с Вовкой играть начали больше чем заниматься. Вот тут как бы ближе и сошлись, типа друзьями стали. Понятно, что через какое-то время я ему и рассказал про то, что за титьку держался. И, мне кажется, что и не очень приукрасил эту историю. Вообще-то я думал его удивить, но не вышло!
«Ну, и че?» — совершенно будничным голосом спросил он меня. Я аж подпрыгнул: «Как это, что? Да я же титьку вот этой самой рукой лапал! Два раза!». А он гад в ответ: «Ну и че? Я может уже раз двадцать лапал». Я наверное, еще выше подпрыгнул: «Как? Да ты че? Не может быть! Где? Как это? Кого?». Ну, задавал я эти вопросы или нет, я, конечно, не помню, но по смыслу темы выяснилось, что он титьки, и не только их, у своей старшей сестры не только видел, но и держался тоже. Сейчас скажите, что «рояль в кустах» обнаружился, но, это правда. Была у Вовки старшая сестра, и ей уже было 14 лет. Понятно, что с нами она не играла, больно мелкие мы были для нее. Но знаком я с ней был. Иногда говорили мы даже с ней на школьные темы. Не долго и неинтересно, но все же говорили. В общем-то, и возможность посмотреть на сестру (в голом виде) у Вовки тоже имелась. Дело в том, что жили они в одной из первых «хрущоб». Построить-то ее построили, но горячей воды тогда не было. И газ у нас привозной был, т.е. со счетчиками. А жили они только втроем, про отца Вовкиного я и не знал ничего. Вот и измогалась его мамка на одну свою зарплату. И экономила на всем. И на газу тоже. Понятно, что помывки в ванной старались осуществлять с меньшими затратами и воды и газа. Понятно, что детки мелкие еще, вдвоем в ванной помещались, вот вдвоем они и мылись. Может сейчас это и кажется диким, но тогда мать-одиночка с двумя детьми в однокомнатной квартире…, в общем, это было нормально и даже очень хорошо, ведь не коммуналка!
Тут я, конечно, ощутил себя полным лохом! Подержался, блин, пару раз за титьку, и даже не видел ее. А тут полный ажур! И смотри и трогай! И сколько хочешь! Короче впал я в тоску зеленую. И все мои воспоминания пожухли напрочь! И такой у меня видно морда стала, что Вовка даже успокаивать меня начал. Ну и доуспокаивался, пообещал, что договорится с сестрой, чтобы она мне показала. После перестройки я таких «обещалкиных» и насмотрелся и наработался, а тогда, в детстве так и было, что сказал, то и сделал. В общем, следующие две недели, я жил как на вулкане. Все спрашивал у Вовки когда, да как. На самом-то деле он, конечно, не говорил с сестрой на эту тему, боялся, а мне лил, что, мол, не соглашается она. Но когда я его дней через 10 конкретно достал, то он был вынужден все-таки с ней поговорить. Боялся он разговора с сестрой со страшной силой, даже признался, что все это время он мне голову морочил. А я ему напомнил, что «договор, дороже денег»! Но сам понял, что не обломится мне ни хрена! Да и приятель мой еще пару дней волынил. А потом решился. Самое интересное, что разговор-то у Вовки получился на самом деле простой как три рубля!
На следующий день перед школой он прискакал прямо ко мне домой: «Все! Договорился! Но просто так, фиг!». Я спросил чего для этого надо. Вовка тут же выдал: «А за «посмотреть», она хочет твою шариковую ручку. А за «потрогать» еще…». По тем временам, когда только появились школьные перьевые авторучки, про шарики не все и знали. А батька мой в ГДРе был и штук 10 привез. Раздарил, конечно, но мне тоже 2 штуки досталось. И одной, зеленой, я хвастался. А еще у меня была красная. И жалко мне их не было, правда, я хотел одну из них самому Вовке на день рождения подарить, но раз такой случай, то, не судьба ему. «Ну, а за «потрогать» что?» — спросил я. Помялся Вовка, но ответил: «Пять жвачек! Пластинок этих, ну которые зеленые (или желтые, не помню уже, чего она захотела)!». Опять не вопрос, я ему еще на 23 февраля подарил одну такую упаковку. И еще у нас штук пять таких фиговин по пять пластинок оставалось. Короче, дело сладилось.
Через пару дней (как они тащились, и вспоминать не хочу), пошли мы вечером к Вовке домой, сестра-то его во вторую смену училась, а мамка на дежурстве была. Тоже блин, программа охмурения родителей была разработана – контрольная придумана (потом неделю они результатом интересовались), ну, и конечно подготовка к ней. Я еще мороженное купил, три штуки, джентЕльменТ, е@тить, с детства был! Но и деваха промаху не дала. Так-то она по дому в халатике бегала, да и мы «Адидасами» не блистали. А тут она блузку парадно-выходную надела и синюю юбку плиссе-гофре. Туфли, правда, школьные, но, думаю, других-то у нее и не было. Только не поливайте меня, вот, мол, гад какой, бедную девочку за шариковую ручку и жвачку купил! Барчук! У меня самого ботинки-то, наверное, одни и были. А зимой все лет до 16 тогда в валенках с галошами рассекали, ну может до 14. А летом в кедах. Богатые все тогда были, аж не могу! Тачек личных в городе (областном) машин может, сто и было, а может, и нет. А вот телека у меня не было (зато котенок был), а на всю пятиэтажку 80-ти квартирную их было штук 10 (телеков, а не котят), если не меньше.
Короче завалились мы к Вовке на квартиру, а сестра его (не помню уж, как звали-то ее, может Валя?) нас в комнату повела. Вот чего девки умеют, так это уют устраивать! Я в этой комнате уже месяца три с Вовкой учился и игрался, но тут как первый раз увидел! Гардины Валя (буду ее так называть) задернула, верхний свет выключила, а настольную лампу под письменный стол поставила и накрыла чем-то. Даже фикус их е@анутый каким-то красивым стал! Понятно, что стола обеденного у них не было, ставить его между кроватью и диваном негде было. Да и Вовкина раскладушка на ночь не помещалась бы. Так Валюха к дивану две табуретки из кухни составила, прямо журнальный столик получился. В общем, молодец девчонка! На этот стол импровизированный она стаканы (не было чашек-то) поставила, чайник и блюдца для мороженного. Вот мы и сели чай пить. В интиме (хотя я слова такого не знал, но мне понравилось). А в радиоле крутилась пластинка Эдиты Пьехи с любимыми с той поры песнями: «Черный кот», «Лада» и т.п. Отсидели мы, наверное, с полчаса, мороженное съели, чай выпили. Валя чайник на кухню унесла. Вовка меня толкнул: «Ну, давай свои подарки. Дари!». А я сидел оторопелый какой-то. Но тут и Валя вернулась и чинно рядом села, а я и не знаю что сказать-то. Прикиньте, например: «Валя, а ты блузку-то сними, я тебе ручку дам!», или «А теперь титьку свою наклони, я за нее подергаю! Вот и жвачка тута!».
Короче, еще сидели, пока пластинка кончилась. Кстати уже на 33 и 1/3 оборота. Валя встала пластинку перевернула и сказала: «Давай Витя, я тебя танцевать научу». Я, как мудак, отнекиваться начал, типа, не надо мне, не хочу…. А она к Вовке повернулась и сказала: «А ты иди пока на кухню. Картошки почисть, или книжку почитай. Нам с Витей танец учить надо! И дверь прикрой». В общем, взяла она меня за руки и на свою талию положила. Надо сказать, что талия у нее была, или вернее очень широкие бедра. Да и вся Валя была скорее даже не пухленькая, а толстоватая. И, наверное, не очень красивая, но мне это тогда было все равно. Танцевали мы конечно не долго, просто потоптались по полу, а потом Валюха мои руки на попку свою положила. «Ты подержи меня пока здесь» — сказала, а сама пуговки перед моим носом расстегивать начала. Бл@дь! Как вспомню, так вздрогну! Этих титек, сисек, грудей и прочего насмотрелся я достаточно, но ведь это были первые, и показывали их только мне! Плохо я их, конечно, помню, но они у Вали уже нормально сформировались. И генетически и по возрасту и по тельцу ее не худенькому. Такие они были надутенькие и еще шевелились, когда она блузку на диван клала и когда лифчик снимала. Низ грудей ее уже нависал вниз, а соски были маленькие и плоские. Зато круги вокруг сосков здоровые были и конусами вперед торчали. Так я до сих пор и не понял, почему у женщин так сильно различаются эти места сосковые.
Так она передо мной и стояла в юбке одной. И титьки ее белые были перед самым моим носом. Не выдержала она, спросила: «Нравятся они тебе?». Я пробурчал что-то в ответ, но видно в тему. Валя еще постояла немного и руки мои с попы своей сняла: «Ну, теперь потрогай, только не щиплись, а то больно!». Я ручонками своими дрожащими сразу за обе взялся и придавил немного, вспомнил лето золотое. У Валюхи сисечки были совсем мягкие и теплые, и поддавались они под пальцами легко. Приятные ощущения были и не передать словами-то! Я потом долго, лет двадцать, пытался на других грудях, больших и маленьких это ощущение вспомнить, но не мог. То ли сразу перепих шел, то ли разговоры, то ли не понимала дама, что я от нее хотел. В общем, потом я и попытки эти прекратил, за невосполнимостью этого чувства мягкости и податливости нежной девичьей груди. Облапал я ее титьки по разному, и сверху и снизу, и одной ладонью две пытался захватить. Но и мне и ей (да, и ей тоже!) больше понравилось, когда я ее одну титьку двумя своими руками стискивал. Но хорошее долго не бывает! В дверь Вовка просунулся: «Ну, хватит лапаться-то! Мне скучно!». Обозвала Валюха братика дураком, блузку с лифчиком подхватила и ушла в совмещенный санузел одеваться.
Вот так я осознал и третий положительный аспект различия полов – оказывается на вид это различие очень красивое! В общем к знаменательному лету (следующему за этими событиями) я был уже подготовлен даже практически, в некотором смысле. Но самое главное, что я был готов к встрече с прекрасной половиной и не боялся ее. Многое мне было еще не известно, но я уже понял, что это может быть еще интересней того, что я уже знал!
Длинноватое предисловие получилось, но я как казах: «что видел, о том пою». Добавить только надо по поводу последующих глав. Не все было в той последовательности, в которой я расположил эти отдельные рассказки, да и девочки некоторые были другими. Например, на пляже…. Ладно, не буду сам себе рубить сук, на котором «пишу». Ну и последнее – некоторые эпизоды смещены между тремя летними каникулами: после 6, 7 и 8 класса. Потом и 9 и 10 классы были, но тут мы уже со школьными девчонками общались и там у нас даже «Любовь» была (и «Любовь» с большой буквы). Письма летом друг другу писали…. Ну это уже совсем другая история…
ЭТО ПРЕДИСЛОВИЕ, п главы повести такие:
Маринка
Катя
Пляжик
Втроем
Сестры
и еще 6.
oldmemory@mail.ru
