Продолжение цикла про голожопика и водяного.
Мне не хотелось опять давать водяному. Хотя обещание он выполнил – ночью мне приснилось, что я 17-летняя дочка богача, меня похитили и ждут выкупа. Я сижу, прикованная за руку к батарее, наручник нагрелся. Ко мне подходит один из бандитов и приказывает задрать платье. Я подчиняюсь и собираю подол у подбородка. Бандит вытаскивает мои груди из лифчика и начинает крутить соски. Потом тыкает в губы членом, я сосу, а свободной рукой залезаю себе в трусики… Просыпаюсь и кончаю сильно-сильно.
Но давать водяному я больше не хочу, и, минуя душ, иду в туалет. Когда я спускаю воду, над унитазом появляется Водяной в свой длинной тельняшке до бёдер. Плохо жопу вытер, ебать противно, садись… — приказы презрительны и обидны. Он встаёт передо мною, задирает тельник и я начинаю вылизывать его член. Сегодня он не длинный, но толстый, горячий. Я старательно лижу и целую. Меня обдаёт его пузырящимся сладким соком. Я продолжаю целовать его бедра – крепкие и горячие. Бережно поворачиваю его руками, и раз десять целую зад. Потом начинаю вылизывать языком между половинок жопы.
Я представляю, что я раб – ношу собачий ошейник, набедренную повязку и должен языком заменять хозяину туалетную бумагу. … Что Ладно, прощаю, нежненький мой, иди погуляй.
Теперь уже смело принимаю душ. Мне хочется лёгких развлечений, и я надеваю синие трусы и спортивный костюм. Сажусь в автобус и, как и ждал, тут же начинаю чувствовать поглаживания по бёдрам и заду. Стоит здоровый мужик, какой-то сальный, глаза бегают. Потихоньку отжимает в угол и трогает мой член. Тот пытается встать, но тугие трусы прижимают книзу. Раз за разом проводит по головке – даже через двойную ткань страшно приятно. Закрываю глаза и представляю себя длинноногой секретаршей в мини, которая вот так катит и вдруг в автобус набивается потные ребята с тренировки.
Трогают её ноги, задирают юбочку, осторожно спускают стринги, водят руками и говорят на ухо: стой смирно, ничего не будет… Тут потная пятерня мужика влезает мне в штаны, трогает резинку трусов. Я поворачиваюсь вполоборота и решаю усилить сладкое унижение: вы меня не будете бить, если я буду слушаться? – Нет, ты что, всё будет хорошо… — Мы сейчас выходим? (мне уже не терпится чтобы этот сальный боров поставил меня со спущенными штанами на колени где-нибудь за помойкой и сунул член за щеку) – На следующий…
Одной лапой он трогает мой раскалённый член, другой тискает зад. На следующей остановке – лесопарк. Значит, отведет в кусты. Интересно, а раком захочет меня поставить? И тут я чувствую, как мне под майку лезет ещё рука. Тонкая, прохладная… Рядом стоит высокий парень и старается меня погладить. Толстый замечает соперника и зло шипит: уйди, он – со мной, не отстанешь – ебало начищу…
Парень тихо говорит: не надо ебало – если я провинился – накажите меня ремнём. Ремнём?! – толстяк внезапно отпускает меня и говорит парню — ну, поехали, тут недалеко, пивка выпьем, поговорим… А сопляка куда? Может, возьмём за кампанию? Я представил, что мы с парнем лежим рядом голые на койке, а толстяк нас стегает одним ремнём. Нет, пацан слишком мал, ещё будут неприятности – и толстяк хлопает меня по паху — иди, возвращайся домой, года через два встречу – задам жару. Выхожу из автобуса, перехожу через шоссе и сажусь во встречный, еду обратно. Не замечаю, что штаны спустились на бёдра и торчат трусы.
Ко мне приваливается пьяный мужичок, с железными зубами, весь в наколках: портки подтяни, педрила! Высоко поднимаю резинку треников, случайно задеваю бок мужика: чего ручонки тянешь, сейчас тебе будет работёнка – вынешь мой хуй и подрочишь с любовью, понял, петух ебаный! Я шепчу: я всё-всё сделаю… Осторожно расстегиваю его ширинку, оттягиваю край каких-то зелёных трусов, вынимаю длинный кривой член и начинаю его ласкать, перебирать пальцами, водить ладонью. Член задирается и обливает меня малофьей.
Мужичок обтирается краем моей майки: свободен! И выходит. Доезжаю я до дома, поглаживая стоящий колом член. Дома бросаю спортивный костюм в стиральную машину, прячу подальше синие трусы, надеваю чёрные, джинсы и рубашку. Иду за приключениями. Интересно, кто меня выпорет сейчас – шпана, выколачивающая долги, или менты, чтобы заставить рассказать, знаю ли я кто в районе торгует дурью. Я представил, как в кабине стою с до щиколоток спущенными штанами и трусами (обязательно упрашивать не снимать трусы – отказ – это очень сильное и сладкое унижение). Один опер хлещет ремнём, а другой записывает в блокнот признания. Потом расстегивает молнию: работал языком, а теперь поработаешь губками – или будешь сосать у всех бомжей в «обезьяннике»…
За этими фантазиями я не заметил, как меня схватили, втащили в машину и надели на голову до плеч вязаную шапку. В бок кольнули острым. Всё было понятно – полная покорность. Затем выволокли из машины, провели в подъезд с высокими ступенями, подняли на лифте, втолкнули в квартиру. Потом сняли с глаз шапочку. Передо мною стояли двое крепких парней в темных спортивных костюмах и черных десантных шапочках-масках с прорезями. Сейчас немного поснимаешься в кино и свободен, — сказал тот кто справа. Раздевайся, велел второй. Я снял красовки, джинсы и рубашку. Взялся за резинку трусов.
Пока не надо – велел первый – иди в комнату. Я вошёл: в комнате было очень светло от ламп, стояла камера на штативе, в центре была узкая тахта под розовым покрывалом. Первый подошёл к камере. Это ничего, что у него бельё чёрное, может, лучше в белом или красном? – спросил второй. Нет, — оставь в его трусах – есть в них что-то мальчишеское, наглый двоечник, который курит, а жопу вытирает пальцем.
А ты ложись на живот на кровать, трусы спусти до середины бедёр. Не сейчас, по команде, будешь делать что велят и всё будет хорошо. Слегка получишь ремня. Будешь просить прощения, обещать исправится, сам сообразишь. Дома тебя порят? – Нет, никогда, только иногда подзатыльники дают… — Ничего, сообразишь…. И внезапно громко: сейчас ты у меня скотина получишь горячих, живо ложись, подштанники снимай! Я лёг животом на тахту, на шёлковое покрывало, стянул обеими руками трусы и тут почувствовал удары прутом. Как ни странно, сильной боли не было, но я извивался и обещал исправиться.
Ударов через двадцать мне велели встать, совсем снять трусы и стать на колени. Трусы у меня отобрали и когда я опустился на колени на ковёр, натянули мне на голову. Потом стали стегать так. Внезапно, резинку трусов приподняли так, что открылись губы. Сейчас пососёшь немного и свободен – сказал второй. Вдруг зазвонил телефон. Первый взял трубку: так, понял, едим… Второй отодвинул свою залупу, которая уже касалась моей губы: Одевайся, как, чёрт, как всегда, на самом интересном месте… Я быстро оделся. Мне опять надели на глаза шапочку и что-то сунули в карман рубашки. Потом поездка на лифте, в машине. Внезапно меня высадили. Машина умчалась. В кармашке была бумажка в 500 рублей.
