Жили мы вдвоём с матерью. Мне уж семнадцать было, работал, денежку в дом приносил. И потому с полным правом считал себя мужиком. А раз мужик, значит имеет право а самостоятельные поступки. И одним из таких поступков стало то, что однажды я привёл домой свою девушку. Не совсем девушку и не совсем свою. Её половина посёлка драло в разных местах и в разное время. Но красивая была, чертовка. Старше меня, опытнее.
Так что это не я её соблазнил, это она развела лоха с деньгами. На халяву попить-поесть, а расплатиться мандой. А может и вообще продинамить. И не успели мы за столом расположиться, вот она маменька собственной персоной. Уж эту-то красавицу она знала вдоль и поперёк. В шесть секунд, не больше, выставила её за дверь, заехала мне по горбяке, высказала всё, что думает об этой лярве и о тех, кто таких по помойкам собирает. Долго ли, коротко ли, только выдохлась и устало присела.
— Ладно, надеюсь, ты понял. Если уж так тебе не терпится, так нормальную бабу найди. А такой пакостью не связывайся. Чего это вы набрали. О, красиво живёте! Может мамочку угостишь?
Ага, как же, станет она дожидаться, пока кто-то соизволит ей налить. Сама нальёт, да ещё и облает того, кто заикнётся против. Небольшого роста, нормального телосложения, а не подступишься. Отделает по матушке и батюшке, мало не покажется. Не язык — бритва. Не будешь же с бабой драться. Уж сколько лет всё одна, научилась стоять за себя и за сына.
— Чего сидишь? Себе наливай. Гулять будем, не пропадать же добру.
Выпили, поели, потом ещё выпили. Мать всё поучает, что лучше не иметь связи с такими как эта моя неудавшаяся партнёрша по постели. Я в запале спросил
— А мне тогда кого? Кто мне даст? Ты, что ли?
— Я те дам, я те так дам! Ишь, на мать у него встаёт. Не встаёт? А чего так? Брезгуешь, что ли?
Она у меня такая. Сама спросит, сама ответит. Или сама что придумает, озвучит и считает, что это кто-то так сказал. Пока она меня воспитывала на тему, что мамку нельзя желать, потому что это грех, и хотя есть такие, что с сыновьями живут, так то их дело, она им не указ. А она не хочет грех на душу брать. И далее в том же духе. Так вот пока длилась эта лекция, забежала её подруга. С порога не просекла ситуацию, а может наоборот, хорошо просекла. А раз так, разговор будет долгим, на столе стоит много чего, что ж не посидеть у хороших людей, не поделиться советом.
— О чём шум, народ?
Внимательно выслушала материну версию произошедшего, не забывая подливать себе и её, не обходя и меня. Наморщила лоб, изображая умственную деятельность. И вынесла вердикт.
— Я так скажу. Помолчите оба и не перебивайте. Я ведь и промолчать могу. А кто тебе лучшая подруга?
Матушка, как ни странно, уважала свою подругу. И хотя на мой взгляд была умнее её в разы, подчинялась, слушалась. Потому мы примолкли и внимали речам её, как революционные матросы слушали товарища Ленина.
— Это хорошо, что ты эту лярву спровадила. Знаю я её. Пробу ставить негде. Только не решить этим проблему. Другую найдёт. Ещё хуже. Это тебе, подруга, надо брать в свои руки. Запретить ты ему не запретишь. Вон какой мужик вымахал. Организм требует, ему вынь — да положь. Так что смотреть тебе надо и думать. А ты чего лыбишься? Налил бы тёткам.
Выпив, крякнув и закусив, дождалась, пока мы перестали чавкать и продолжила
— Я так думаю: найти ему бабу можно. Только вот тут проблема будет. Найдёт соплюшку какую, дуру малахольную, на спят деток и тебе на шею повесят. А кому ещё? Мне, что ли? А ему ещё в армию идти. Об этом подумала? А она его ждать будет? Не скурвится? Во-от! Умную найдет — где их взять-то, умных? — она его под себя подогнёт и всё, прощайся с сыном. Почему? От мамкиной титьки оторвался, а она ему в рот свою. Известно ведь, что ночная кукушка дневную завсегда перекукует. И что? Ты так хочешь? Ему бы женщину взрослую. Да где ж такую взять? Я бы сама, — она хихикнула, — прям щас трусы сняла и ему дала, молоденькому. Боюсь, мужик не поймёт. А так дала бы. Ух, и натешилась бы! Так что прав парень. Устами, как говорится, младенца, хотя какой он младенец, поди в стакан не лезет, глаголет истина. Надо тебе самой брать в свои руки это дело.
— Какое дело?
— За его конец браться. И себе вставлять.
Мать подпрыгнула от возмущения
— Да ты!….Как ты такое?…Да я!….
— Ты, конечно ты. Тебе и решать.
Подруга была сама невозмутимость.
— Ты сколько без мужика живёшь? Ну! И что? А тут мужик под боком. Не ты, так найдётся, только свистни. Враз набегут. И будет, как я сказала. А ты не лыбься. Тут не шуточки, тут серьёзные дела решают. Судьбу твою, можно сказать.
Мать немного успокоилась
— Спасибочки за совет. Я думала, подруга что путное скажет, а оно вон как!
Тётка хмыкнула
— Дура ты, дура набитая. Я ж как лучше. Не хочешь, так я ему завтра же найду лахудру какую. Да он и сам найдёт. Потом не говори, что не предупреждала. А парню надо бабу. Помнишь, у нас быка с пол года к коровам не подпускали? И что стало? Правильно, прирезали. Взбесился. Этого хочешь? Мужики тоже бесятся. Вспомни своего, когда не давала ему. Вспомнила?
Долго они ещё разговаривали. Меня спать погнали, чтобы не слушал девичьи секреты. Да как тут уснёшь, когда слышишь бу-бу-бу? И мысли в голове разные. Как это можно представить мать, и как я её…От таких мыслей в пахах заломило. Потому что встал и падать не думает. В такие моменты на кого угодно залез бы. Хоть на Зорьку нашу, корову.
Подруга ушла. Мать посудой гремит, прибирает. Зашла в комнату
— Спишь?
— Нет.
— И что думаешь?
— Ничего
— Ты мне не крути. Говори лучше, щас за вихры оттаскаю.
— Сил не хватит
— Это у меня?
Мать подскочила, схватила за чубрину, я за её руки. Забарахтались. Хоть и в шутку боремся. И матушка нечаянно схваилась рукой в пылу борьбы за конец мой
— О-о! Это у тебя на мамку так встал?
А мне что-то так обидно стало. Чуть не до слёз. Не ребёнок же. И на зло ей говорю
— На тебя, на кого же ещё!
Мать как-то сникла.
— Вырос совсем. Не заметила.
— Ма, не обижайся. Со психу я. Прости.
Мать голову мою к себе прижала, как в детстве, что-то шепчет, не поймёшь что. Посидела так, отпустила, к себе пошла. Слышу, постель расправляет. Через некоторое время зовёт
— Сынок, спишь?
— Нет еще. Тебе чего?
— Водички бы испить.
Принёс воды. У меня стоит и падать не думает. встал боком, думал так не видно будет. Дурень. так ещё видней. Мать попила, на тумбочку кружку поставила. Хлопнула по постели
— Сядь
Сел. А она говорит
— Слушай, что скажу. Дура я и лахудра. Помолчи! Лахудра, потому что нормальная мать со своим сыном спать не будет. И смотреть, как ты мучаешься, мне тяжело. Пусть судят нас, пусть говорят, что хотят. Иди ко мне.
Потянула за руку. Как во сне опустился на кровать.
— Трусы сними. Не мне же снимать
Не понимая, что делаю, не веря в реальность происходящего, стянул с себя трусы. Мать присела, через голову стянула сорочку и снова легла, не укрываясь. На кухне остался гореть свет и в материной комнате было довольно светло. Её тело выделялось на постели молочной белизной. А больше я ничего и не видел. Запомнил только темное пятно в низу живота. Она потянула меня за руку. Разведя ноги, приняла меня, положив на себя.
— Не спеши. Я сама всё сделаю
Мамочки! Едва лишь почувствовал, что попал во что-то горячее, влажное, едва несколько раз качнулся и всё. Дальше взрыв, ракеты, фейерверк. Очухался от разочарованного материного вздоха.
— Господи, как мало!
Я не понял, о чём она. У меня в теле появилась легкость. Тяжесть, несколько дней давящая на низ живота, если и не исчезла, то весьма ослабла. Матушка шевельнулась. Мой конец, всё еще бывший в ней, от этого шевеления проснулся, начал наливаться. И мать почувствовала это, зашевелила задом, устраиваясь удобнее,обхватила меня ногами, прижала к себе
— Господи! Миленький! Не кончай!
Я услышал, господь ли помог. Только не кончал я до той поры, пока мать,откинувшись на подушку, тяжело дыша, не сказала
— Дай я повернусь. Тяжело тебя держать.
Она встала на четвереньки, потом опустилась грудью на постель и зад её оттопырился, задрался. Тут я разглядел темнеющее отверстие, всё мокрое, сморщенную дырочку выше его, блестящую попу и ляжки. И мать явно позволяла вставить в себя с этой стороны. И я навалился, и даже без её помощи попал. А потом, кончив, отвалился в сторону, боясь придавить её, и она растеклась по постели, так же продолжая лежать на животе, и только лишь протянула руку, положила её мне на грудь. Тяжело дыша, сказала
— А ведь пронял, как есть пронял. Продрал до самой матки.
Провела рукой по животу. Нащупала вялый конец. Весь мокрый, склизкий.
— У, какой вырос. Я и не думала.
Даже не успев поговорить, отрубились. Водка, усталость, всё вместе навалилось. И новизна и необычность ситуации. И организм не выдержал, дал команду отключиться.
Ещё темно. Проснулся, потому что припёрло. В туалет бежать надо. Рядом мать спит. Голая. Всё вспомнилось. Хотел рассмотреть всё хорошенько, да вот …
Прибежал назад, нырнул к матери под бок. Она зашевелилась, повернулась на бок, выставила зад в мою сторону. Круглая, белая, мягкая попа — вот она. Бери и пользуйся. Я и подумал, что если уж вчера дала, то и сегодня не откажет. И от вида попы маминой, от мыслей моих, зашевелился у меня, встал. И я, стараясь не особо тревожить мать, начал пристраивать его в мамину дырочку. А она пошевелилась, заставив меня замереть, приподняла ногу, что-то буркнула. Приняв это всё за разрешение, вставил в маму. А там уж не до политесов. Только живот по её заднице шлёпает.
— Быстро ты освоился. Дай-ка я встану.
Мать пришла, шлёпая босыми ногами по полу, легла. Голая. Я на спине лежу, руки за головой. Она поворочалась, прижалась горячим телом
— Чего лежишь как чурка?
— А что делать?
— Обними
Повернувшись к ней,обнял. И мать поцеловала меня в губы. И я ответил. И поцелуй затянулся до той поры, пока я не очнулся на матушке. И мы качались на волнах страсти. И сегодня мать, не стесняясь, кричала, выражая свои эмоции.
Всё хорошее кончается. Вставать надо. Утро уже. На работу пора.
Вечером не шёл, летел домой. Пока мать занималась ужином, во дворе прибрался. Поели. Она мне
— Ты иди. Я сейчас.
Лежу на кровати,жду, а у самого внутри всё трясётся от волнения. Мать зашла, придерживая на животе полы старенького халата. Испытывая моё терпение, подошла к окошку, занавеску отдёрнула, локтями упёрлась в подоконник, в окно смотрит.
— Луна нынче какая.
Моё терпение умерло, не успев родиться. Соскочил с кровати, к матери подскочил, задрал халат
— Ну что ты, что ты?….Потерпеть не можешь?….Ой!…На кровати бы…Ай!..Как люди….Ой, мамочка! …Уййй!….Кончаю-ююю!
