Стою, прикрыв от удовольствия глаза со стоном наслаждения выпускаю из себя переработанное пиво. Хуй болтается свободно, чего его держать. Для удобства даже трусы до колен спустил. Чую какое-то движение. Открыл глаза: прямо передо мной, в паре-тройке метрах дочь стоит. И самым наглым образом пялится на меня. А я ни прекратить, ни спрятать не могу. А она и не думает глаз отвести. Сучка наглая!
— Дочь, ты хоть отвернись. — Скорее жалобно, чем требовательно попросил я.
Эта стервочка пожала плечиками, хмыкнула
— Застеснялся? А я нет.
Присела прямо так, как и стояла, напротив меня. Отодвинула с торону трусики и выдала струю. Я ведь специально подальше ушёл, что бы никто не видел, а она меня и здесь нашла. Что, другого места поссать не нашла? Я уже всё, даже трусы подтянул, а она пока сидит. Встала, поправила трусики, присев и расправив ткань, подтянула. От этого трусики врезались в пизду, располовинив её пополам.
— Ты всё, морда наглая? Пойдём. Ох, получишь ты у меня когда-нибудь.
— За что? Писять захотела. А тут ты.
— Ври больше. И в кого ты такая?
— Про апельсинки говорить? Нет? На тебя я похожа. Мать всегда это говорит: вылитая папенька.
— Угу. Почти. Я бы не решился при тебе сесть вот так.
— А что такого? Прямо ты меня ни разу не видел.
— Всё, пришли. Потом поговорим.
— Ага. Я купаться.
На брёвнышке возле костра сидел свояк и в гордом одиночестве прихлёбывал пивко. Увидел меня
— Владимир, ты где ходишь? Уже дочь потеряла, искать пошла.
— Да отливал.
— Да ты чё, в деревню бегал? Вон за палатку зашёл и всё. Пить будешь?
— Наливай.
Мы третий день отдыхаем на берегу реки. Мы — это я с дочерью, свояк со своими детьми и ещё племяша прихватил, в пару сыну и дочери. Моя дочь Надюшка и его дочь Наташка одногодки, только Наташка старше на целых два месяца. А два пацана, два Лёшки, здоровенные балбесы достигшие почти шестнадцати лет. Но девочки, смотрящие на них с высоты своего совершеннолетия, считают их малявками, хотя от общения не отказываются. Вон и сейчас молодняк мутит воду, в смысле болотится в реке, оглашая дикими воплями окрестности и давно распугав рыбу и вообще всю живность. А мы по-стариковски прихлёбываем пивко, изредка чередуя его с водочкой. Забот никаких, отпускники, а у молодых каникулы.
Прибежали , лязгая зубами. Синенькие, как баклажаны, в пупырышку, как огурчики. Колёк им по соточке налил для, как он сказал, сугреву. Пьют лихо. Ну и нам за компанию. Девки в кусты переодевать купальники. Хотя что там переодевать, и так бы пара ниток высохла. Им виднее. Согрелись маленько, поели. После еды разморило. Свояк под навес пополз, девчата в палатку, пацаны взяли лодку-резинку, погребли на остров в надежде чего поймать. Я на солнышке кости старые грею. Сороковник возраст. Хотя вон свояку больше полтишка и ничего, не считает себя старым. Дочь выползла из палатки. Оделась зачем-то, замёрзла, что ли. А она зовёт меня прогулться, грибочков поискать. Какие сейчас грибы? Не могла причину лучше придумать. Натянул штаны, кроссовки на босы ноги, майку накинул. Идём, траву пинаем, вроде там кто-то действительно что-то спрятал вроде грибов. Отошли от палаток далече.
— Ну, и что ты придумала, чадо, колись сразу.
— Да ничего я не придумала. Так, погулять захотелось.
— А по заднице?
— Чуть что, сразу по заднице. А когда вы, папенька, это в последний разделали?
Мысленно почесал репу. А действительно, когда?
— Не помню. Но когда-то же я шлёпал тебя. Вот и вспоминай сама.
И чего такого смешного сказал? Рассыпалась смехом. Он у неё заразительный, звонкий, не захочешь, да сам рассмеёшься.
— Ну ты даёшь! Я должна помнить.
— Конечно. Раз драл редко, то и помниться должно. Ты хвостом не крути, ты колись.
— Пап, ты сразу не возмущайся, выслушай, даже если дикостью покажется. Или наглостью. Просто так надо. Веришь?
— Ты хоть и сучка, не обманывала меня, потому верю.
— Тогда спрошу: у тебя давно женщины не было?
— И что за интерес? Ты забываешь, что я женат.
— Ну да, ну да, — пробормотала дочь. — То-то ты, весь такой женатый, на диване спишь. А если и с женой, то спите, аки младенцы:ни кровать не скрипнет, ни стона, ни возгласа.
— Тебя стесняемся. Довольна?
— А раньше чего не стеснялись? Бывало такие концерты закатывали, что соседи выходили на балкон. А доча, уже почти взрослая, тёрла свою писю.
— Да ну тебя. Чего надо-то, говори.
— Пап, ты Наташку трахнуть хочешь?
Ёпть! Это она предлагает мне, своему отцу, выебать свою сестру, хоть и двоюродную. Племянницу. Эту рохлю с вечно сонным выражением морды лица, на котором отражаются лишь зачатки интеллекта и три основных желания: пожрать, поспать и поебаться. Какая-то тупенькая. А вот поебаться большая любительница и пристрастилась к этому делу рано. Очень рано.
— Дочь, она ведь мне родственница. Племянница.
— Пап, не смеши. Какая она тебе родственница? Сколько в ней твоей крови? Это матери она племянница, а тебе никто.
— Ладно. Давай разложим всё по полочкам. Во-первых: как ты себе это представляешь? Я подхожу и говорю: Наташ, я хочу тебя трахнуть Так, что ли? Во-вторых: Для чего тебе это надо? Ты ведь ничего просто так не делаешь. В-третьих: Почему именно я? И в-четвёртых: Как всё это осуществится?
— Пап, отвечаю по пунктам. Во-первых: Наташка сама хочет еба…а, трахаться и потому просить её ни о чём не надо.Во-вторых: Она будет мне обязана по самое не могу. Поверь, мне это надо. В-третьих:Именно ты потому, что она просто на тебя запала. Она видела тебя ….Как это?….Не совсем одетым. И ей, сучке похотливой, так понравился твой ху…Э-э…член. И в-четвёртых: Сделано будет всё просто. Ты с дядей Колей немного глыкнешь и вроде как опьянеешь. Уйдёшь спать в палатку. И будешь крепко спать, когда мы с Наташкой будем тебя раздевать и когда эта корова толстожопая будет на тебе скакать. Есть и в-пятых: Я просто хочу тебе помочь избавиться от излишков спермы.
Да уж, жопа у Наташки действительно приличная. Если моя девочка стройная, длинноногая, с аккуратной попкой и торчащими титечками, с тонкой талией, то Наташка немного похожа на скифскую бабу. Такая же грушеподобная. Титьки висят, как у доброй бабы. Живот отрастила. Ну и жопа. При других обстоятельствах на такую бы у меня и не встал, разве что с перебора. Ведь при достаточном количестве водки все бабы красивы. А сейчас просто не было выхода. Спермы скопилось действительно с излишком. Да и просто захотелось чего-тоипа романьики, юношеского приключения. Тайком выебать бабу практически на глазах её родителся и братьев с сестрой. топ! А сестра, она ведь моя дочь. И что теперь, я буду ебать эту тёлку при своей дочери?
— Дочь, а ты где будешь?
Малая фыркнула
— В палатке, конечно.
— Дочь, но это…
— Не парься. А то ты ни разу групповушкой не занимался. Не поверю. К тому же эта корова без меня и сделать ничего не сможет.
— Всё же мне как-то не по себе будет.
— Пап, пусть тебе будет по себе, не по себе, лишь бы стоял. А он у тебя уже стоит.
Действительно, прямо пацан какой-то. От одних лишь слов штаны оттопырились. Совсем контроль потерял.
— Ладно. Банкуй, твоя взяла. Только у меня даже презервативов нет. Не хотелось бы становиться случайным виновником Наташкиной беременности.
— Да у неё их навалом. Она всегда с собой носит на всякий случай. Вдруг кто трахнуть решится.
Да, хорошо бы выебать Наташку. Засадить ей, поставив раком, шлёпать животом по этой жирной сраке. Мять ягодицы. Засадить в задницу. Нет, в задницу — это излишество. Хотя и можно, если получится. Уже в конце, чтобы спустить.
Вечером сидим у костра, водку пьём. И молодняк с нами. Свояк стопочку, я стопочку. Свояк вторую, а я мимо. У моего свояка своеобразное воздействие на организм алкоголя. Пьёт и до определённой поры находится в одном состоянии. А потом резко отъезжает. Вот и сейчас только что сидел рядом, а уже в палатке поёт нам песни, выводя рулады носом. Я тоже пополз в палатку, прикинувшись пьяным. Молодые ещё какое-то время сидели у костра, роготали. Я даже задремал. Вскинулся от того, что девчата влезали в палатку. Дочь шипит на Наташку
— Тихо ты, не шуми. Разбудим — опиздюлимся.
— Надь, а…
— Да подожди ты. Фонарик включи.
Неяркий свет фонарика осветил палатку. Дочь тихонечко потрясла меня за плечо
— Па, ты спишь?
Я пробурчал что-то невнятное, пьяно отмахнулся рукой, повернулся на спину. Не девочкам же меня ворочать. Наташка ахнула
— Надь, у него стоит.
— И что? Ты что, ни разу не видела. Трусы давай снимай. Долго телиться будешь? Презерватив где? Надевай.
Хотя бы одним глазком глянуть на то, что девочки делают, но нельзя. Я же пьяный и сплю. А Наташка уже трещит упаковкой, распаковывая презерватив. Полезла надевать его на торчащий хуй. Доча одёрнула
— Ты что? Надо головку смочить.
— Как?
— В рот возьми. Только не соси, смочи и всё.
Сейчас уссусь. Надо же, как ловко заставила Наташку хуй папе целовать. А та старается, облизывает. Даже причмокивает слегка. А дочь торопит
— Надевай, я подержу.
Чую, взяла ручкой ствол, держит, слегка подрачивая. Ох и получит кто-то по попе. Наташка расправляет презерватив. Всё. Готов папа к ебле. Только кто кого ебать будет? Вроде как Наташка меня. А Наташка уже раскорячилась, садится на меня. К лесу передом, а ко мне задом. Дочь поддерживает хуй, направляя его в Наталкину пизду. Всё, села, закачалась. Глянул на дочь, слегка приоткрыв глаза. Она с интересом следила, как папин хуй входит в пизду, как вытягивает из неё малые губы, как полностью погружается в эти глубины. Увидев, что я смотрю, подмигнула, улыбнулась, выкинула два пальца: Виктория!
Наташка кончила, сползла с меня
— Надь, а у него стоит.
— наташ, ну вечно я тебе помогать должна. Ладно уж, помогу. Фонарик выключи.
— Надь…
— Я кому сказала!
Фонарик погас. Открыл глаза. Ничего не видно, но слышно, что дочь снимает трусики, на ощупь находит папу. Не совсем папу, папин хуй. Садится. Ко мне передом, к выходу задом. И точно приземляется куда надо. Подхватил её за попу. Надо же ребёнку помочь. А когда она закачалась, просунул руку, нащупал клитор. Дочь вздрогнула, закачалась быстрее. Руки теребят титечки, крутят соски. С губ слетают стоны. И вскоре легла на меня, кончив, выставила попу и я в несколько качков выстрелил. Через некоторое время дочь сползла с меня, на ощупь стянула презерватив. Наташка громким шёпотом спросила
— Надь, ну как?
— Никак. Кончил. Презик сейчас спрячу.
— Давай мне. Я в туалет хочу. В костёр выброшу.
— На. Тихо ты, разбудишь.
Наташка выползла из палатки. Доча натягивает трусики. Спрашиваю
— Ну, и что это было?
— Па, ну надо же было тебе помочь.
— А по попе?
— А заплачу. И всех перебужу.
— Ладно, утром поговорим.
— Ага.
Повернулась ко мне спиной, прижалась попкой
— Обнимай.
Это осталось с детства. Ляжет так, бывало, прижмётся
— Май меня!
Обнимай, значит. А вот и Наташка приползла.
— Надь, ты спишь?
— Да иди ты, только задремала.
— Ну спи. Надь.
— Ну что ещё?
— А ты кончила?
— Наташка, пну.
— Да ладно, я же просто так.
Сплю. И снится мне эротический сон. будто ебу я кого-то и вот-вот кончу. Как в юности, когда во сне приходило избавление от излишнего секуального возбуждения, от избытков спермы. Просыпаюсь, стараюсь задержать это событие, понимая, что не в моём возрасте трусы пачкать. А я ведь наяву кого-то ебу. Точнее меня ебут. Спросонья показалось, что ко мне подлезла Наташка и насаживается на хуй, лёжа боком. Доченька, сучка такая. И ведь так старательно попой двигает, так наяривает, прямо аппетит появился. тем более, что сдерживать себя уже не мог. Едва сдерживая стон начал спускать. И она, выгнувшись, плотнее прижалась, а её молодая пизда с жадностью глотала сперму. Отдышался
— И как это понимать?
— Всё равно по попе. Так хоть будет за что. К тому же это и не я.
— А кто? Наташа Королёва?
— Нет. Я проснулась в туалет, а потом смотрю, у тебя стоит. Думаю, что надо бы помочь. Вот и помогла.
— Я не пойму, мы хоть с резинкой?
— Да ну её. Не люблю я их.
— А если…
— Ой, пап, я же не маленькая. Никаких если.
— А как сейчас подмываться пойдёшь?
— А я и не пойду. Говорят, что сперма должна пробыть во влагалище женщины не менее тридцати минут, тогда женский организм усваивает из неё все полезные вещества. До утра и так полежу.
— Ну и получит кто-то утром.
— Ага. У меня заранее попа чешется. Может почешешь?
— Я тебе сейчас так почешу!
— Тихо, Наташку разбудишь. Спи давай.
Какой тут сон? Да и светает уже. Выполз из палатки, костерок вздул, чайник поставил, а пока сходил искупаться. Никого нет, можно снять трусы. Вернулся к костру, чай пью, думаю. Надо же, родную дочь выебал. Вообще-то надо посмотреть кто кого. Моральный аспект проблемы меня совсем не мучает. Ну дочь, ну и что.Не насиловал, не просил, сама на хуй запрыгнула. К тому же всегда относился и отношусь к этим делам спокойно.
Родственницы во вторую очередь. А в первую — просто бабы с пиздой и все они хотят ебаться. И даже если ломаются вначале, то потом с удовольствием подставляют пизду и получают удовольствие. И я ни капли не смущаясь и не сомневаясь ебал сестричек и родных и двоюродных, тётушек подходящего возраста и даже маму. Она тоже человек, одинока и ей тоже надо было и внимание, и ласку, и разрядку.
Так что с этим я не мучился. Другое волновало. Неуёмность дочери. Она ведь и дома захочет продолжения. И я не смогу отказать. Да и не захочу отказывать. Толком не разобрался, не почувствовал её пиздёнкую. Волновали проблемы с женой, когда тайное станет явным. А оно станет. Ни одна тайна не может продержаться достаточно долго. А стоит ли волноваться заранее? будет день — будет пища. Проблемы будут решаться по мере их поступления.
Свояк выполз на свет божий
— О, Владимир, а ты чего так рано?
— Выспался.
— Я тоже на берегу долго спать не могу. Чай?
— Ага. Плеснуть?
— Нет, пойду курнусь.
— Иди. Я уже. Никого нет, даже трусы не намочил.
— Я, пожалуй, тоже разденусь.
Вернулся к костру, чай пьёт
— Андреич, может стопарик?
— Нет, Владимир, в деревню надо съездить. Поедешь?
— Нет. Молодых возьми. Кстати, Коль, мяска прикупи. Шашлычки замутим.
— Да я тоже думал. Рыба уже что-то приелась. И тушёнка тоже.
— Тогда и пивасика.
— Так за ним и еду.
В деревню со свояком поехали пацаны. Девчата отказались. Сходили искупаться, лежат, на солнышке пузики греют. Натаха развалилась, чисто тюлень на лежбище. Жирок свисает со всех сторон. И всё же хочется поставить её раком. Отошёл отлить. Дочь следом. Присела, выдавливает из себя что-то. Хочет ведь что-то сказать и ждёт вопроса. А фиг тебе, сама начинай. Не выдержала.
— Пап, ну чего дуешься? Ну сорвалась. Захотелось просто. Я же уже не малолетка какая.
— Я не дуюсь. Ты сама бы подумал: а вдруг бы Наташка проснулась. Оно нам надо. Она болтанёт просто по своей природной тупости. Я не моралист. Ну получилось, так получилось. Главное, что тебе понравилось. Только почему ты второй раз и без предосторожности?
— Па-а, ну ты и мамонт! Кто тебе такое сказал? Да ты меня всю залей, не забеременею.
-Да?
— Нет, надо тебя просветить.
— Дома. Всё дома. И всякие продолжения дома.
— А что, будут продолжения? Обещаешь?
— Если захочешь сама.
— Захочу, ещё как захочу. Я уже хочу.
— Ну…
— Да потерплю я, потерплю. Па, а ты чего так на эту тюлениху смотрел? Ещё хочешь?
— Не откажусь. Только как развести не знаю.
— А чего разводить. Пошли. Сейчас даст.
Вернулись к палаткам. Наташка так и лежит, млеет.
— Наташ, ты как себя чувствуешь? Нормально?
— А чё?
— Чёкалка нашлась. Папа вот тебя трахнуть хочет. Ты как? Дашь?
Ни хэ себе у молодняка заявочки! Так вот запросто. Сразу в лоб. Наташка села, смотрит на меня, на дочь
— Дядь Вов…
— Чё дядь Вов? В палатку ползи и трусы снимай.
И Наташка, будто так и надо, залезла в палатку, даже не закрыв полог, стянула лифчик, трусы, легла. Ну раз так, то я следом. Не стал закрываться от дочери. Пусть смотрит, стервочка, пусть свою писечку потрёт, если зачешется. А я буду Наташку напяливать. очь сказала
— Вы там давайте, а я покараулю. Вдруг наши рано приедут.
Тискаю Наташкины титьки, пизду мну. Она рот раскрыла, но молчит, только дышит тяжело. А я стараюсь, довожу её. Хотя оно мне и не надо бы, спустил да и всё, а вдруг в другой раз попросить придётся. Вот и стараюсь.Посмотрел на рот её открытый, из чистого хулиганства головкой по губам провёл. Она зачмокала, приняла головку. Дал пососать немного. Я не хочу кончать ей в рот. Я ей раком засажу. А доченька-то поглядывает, любопытная ты наша. Ножки то сведёт, то разведёт и ручки коленями прижала. А я уж Натахе ноги развёл и меж губ головкой вожу.
Её жопа подпрыгивает, тянется за ускользающим хуем. Сопит, ловит его пиздой, но молчит. В этот раз презерватив надевать не стал. Так спущу, подмоется. Едва Наташка как следует разогрелась, поставил её на четвереньки. Поставил так, чтобы дочурка смотрела на нас сбоку и ей было бы хорошо видно весь процесс. Доведу я тебя, доченька, дрочить сама себя будешь. Наташка выгнула спину, зад выставила. Просто шикарный вид. Пизда раскрылась. Поводил ещё немного головкой да и засадил. Любит девочка ебаться, но толком не умеет. Да без разницы. Наяриваю. Наташка заойкала
-Ой, дядь Вов! Ой, миленький! Кончаююююю!
Да кончай, мне какое дело. Дал ей прийти в себя и снова попёр. Сейчас и сам кончу. Хуй из пизды вытащил, к жопе приставил. Она сжалась
— Ой, не надо туда!
— Да не буду. Расслабься. Я только кончу.
Она и поверила, лохушка. В Наткину задницу хуй вошёл как по маслу.
— Ой, не надо! Ой, больно!
Не ссы, не порву. Жопка-то у тебя разработана, мне-то не говори, что нет. По коже видно. Уж я-то перепробовал разных задниц. Всё, замолчала, подмахивает и лишь изредка стонет. То ли от удовольствия, то ли от боли. Непохоже, что от боли. Слишком уж свободно хуй в жопе движется. Не целка ты, Натаха, и с этой стороны. Просто смазать надо было. Ну вот, принимай дядину сперму.
Наташка лежит, отдыхает. Наеблась. И даже сходила искупалась, заодно подмывшись. И я искупался. И дочь. Купались голышом. Все свои. Сейчас сидим, ждём добытчиков продуктов. Выбрав момент, дочь поинтересовалась
— Ты зачем так её поставил?
— А как?
— Специально, да? Чтобы я захотела? А она, сучка: Ой, дядь Вов! Ой, миленький! Ты же ей в жопу вставил? И правильно.То-то верещала, как резанная. А почему ты её драл именно в зад?
— Доча, у неё пизда, как лоханка. Хоть бы немного мышцы влагалища потренировала.
— Понятно теперь. Жопа теснее, да?
— Да. А ты что, ни с кем туда?
— Пап, у меня там всё миниатюрное. Палец не лезет.
— А проверю?
— Ну, палец пролезет, а вот остальное нет.
— Точно?
— Я так думаю. Не пробовала. А ты теперь, как домой приедем, готовься.
— К чему?
— Ты мне крупно задолжал Отдавать будешь.
— Отдам. С процентами.
— За язык не тянула.
Рассмеялась.
