Я познакомился с ним совсем недавно. Он пришел ко мне на работу, чтобы получить кое-какую деловую информацию, мы разговорились и долго не могли остановиться. Звали его Гена. Симпатичный мужчина, 37 лет, брюнет, одет очень скромно, но вид имеет очень приятный и солидный. Его голубоватые глаза с искоркой задора просто не дают мне покоя. Их взгляд то и дело встречается с моим, а смотрят они так нежно и приветливо, что я тоже не могу отвести от него глаз. Так вот мы и подружились… Стали довольно часто встречаться, и вскоре я решил пригласить его в гости. Когда я набрался смелости и сказал ему об этом, он одобрительно покивал головой. Мы договорились: в воскресенье, в 18:00.
Неделя пролетела совсем незаметно, не успел я оглянуться, как наступила суббота, а за ней и долгожданное воскресенье. Весь день, волнуясь, я приводил себя в порядок, наводил дома "марафет". Вечером раздался звонок, я поспешил открыть дверь и, конечно же, у порога стоял он — мой Гена! Его глаза смотрели на меня с прежней нежностью.
— Ну, вот я и пришел, как договорились.
— Молодец! — сказал я. — Проходи, пожалуйста, располагайся как у себя дома. Сейчас включу тебе что-нибудь из музыки, ты пока послушай, а мне нужно еще закончить дела на кухне.
Он с интересом осмотрел мою небольшую комнатушку, задержавшись взглядом на картинах, а музыка уже звучала, и я надеялся, что он чувствует себя уютно.
— Прошу садиться за стол, — сказал я, вернувшись в комнату.
Судя по всему, Гена успел расслабиться и немного балдел от ощущения свободы: ему нечасто удавалось удрать куда-нибудь, ведь дома у него жена и двое ребятишек. Мы сели и немного выпили. Сам я пить не очень-то люблю, а он на это смотрит несколько иначе — если угощают, значит, грех отказываться. Мы вели неторопливый разговор, ели, выпили еще по чуть-чуть, и постепенно мой гость малость захмелел, раскраснелся, но его глаза с голубоватым блеском смотрели на меня все так же, с лаской и теплотой.
— Знаешь, — сказал я, — по моему, ты слегка перебрал. Тебе нужно немного отдохнуть.
— Да, пожалуй, ты прав… Что-то здорово в голову стукнуло, наверное, не стоило смешивать водку с шампанским.
— Ну вот, иди и полежи. Можешь лечь в большой комнате на диване, — мягко, но настойчиво ответил я, показывая ему дверь.
— Ладно. Только ты посиди со мной. Мне очень приятно, когда ты рядом. И дай мне руку, я буду держать ее…
— Хорошо, хорошо. Только я посуду быстренько вымою, если ты не возражаешь.
— Посуду? Ах, да, ты уж извини меня… Иди, конечно. Только не долго, Лешик. Я тебя жду!
Я убрал со стола, помыл посуду, вернулся к нему и рассмеялся. Меня насмешил его вид: правый глаз смотрел на меня, а левым он уткнулся в подушку.
— Ты чего смеешься? Надо мной, да?
— Нет, просто я думал, что ты уснул, а ты, оказывается, одним глазом разведку ведешь! Он тоже посмеялся и, продолжая смотреть на меня, произнес:
— Полежи, что ли, со мной за компанию, вдвоем-то веселее.
— Ну, так уж и быть, полежу с полчасика, а то притомился я что-то…
Я лег, прикрыл кое-как глаза, а в голове крутилась лишь одна мысль: "До чего же он мне нравится! Безумно хочется поцеловать его, и не просто так, а в губы — сильно, пылко, с чувством… Может, тогда он поймет?.." Я лежал рядом с ним, он же тем временем повернулся ко мне — я понял это, ощутив его дыхание на своем лице. И тут он совсем тихо сказал:
— Зачем все-таки ты меня пригласил, а?
До меня не сразу дошел смысл этого вопроса, я даже чуточку растерялся, а спустя секунды ответил первыми пришедшими в голову словами:
— Просто люблю я тебя, вот и пригласил. Люблю за то, что ты есть, что ты мне нравишься, что я хочу видеть тебя каждый день, хочу целовать тебя, целовать твои губы… Друг мой милый, ну неужели ты не догадываешься, что я… "голубой"?
Гена внимательно слушал каждое слово, пристально глядя мне в глаза, но выражение его лица ничуть не изменилось. Вдруг он крепко обнял меня, обхватив рукой за спину, и прижал вплотную к себе, его губы коснулись моих и целовали, целовали… Мне было еще немного не по себе от неожиданно вырвавшегося у меня признания, и на глаза навернулись слезы. Я не знал, что мне делать, что говорить ему, но Гена по-прежнему ласково целовал меня, и постепенно становилось легче на душе. Я обнял его.
