Здравствуйте!
Гарри Поттера и его мир придумала Д. Ролинг. Я просто играюсь с персонажами.
Гермиона и Джинни знали многое о тёмной магии и о ужасных преступлениях, творящихся с её помощью.
Заклинание Империус превращает людей в бездумных марионеток. Магия рабских контрактов ещё хуже — она превращает людей в рабов, полностью осознающих происходящее, но не способных ослушаться приказа. Именно из-за такого контракта Гермиона и Джинни уже третью неделю терпели муки и страшные унижения, когда их каждый день насиловали и заставляли торговать собой Драко Малфой и его дружки. План Люциуса Малфоя с маховиком времени сработал полностью, подтверждением чего были растраханные вагины и анусы гриффиндорок, и непристойные татуировки на их телах.
Но запретное зелье, известное как сучий мускат, по-своему ещё хуже рабских контрактов. Оно превращает людей в похотливых зверей незаметно для них самих, и никакой самоконтроль не спасёт от этого.
Именно сучий мускат сейчас затуманивал головы Гарри Поттеру и Рону Уизли, и поэтому Гермиона с Джинни могли ожидать от своих парней не больше милосердия, чем от Драко и Люциуса Малфоев, которые наблюдали за происходящим с явным удовольствием.
ххх
Сквозь стёкла очков Гарри Поттер разглядывал Джинни и Гермиону попеременно. Любовь и жалость к Джинни переполняли его — он любил свою девушку ничуть не меньше даже после того, как её трахнули все извращенцы Хогвартса.
Как тяжело ей пришлось, какая она усталая, испуганная; в синяках и царапинах, с брызгами спермы в рыжих волосах. Но теперь он здесь. Теперь он сможет утешить и защитить свою девушку. Гарри был готов исполнить любую мечту Джинни, лишь бы та была снова счастлива.
И Гарри твёрдо знал, о чём больше всего на свете мечтает Джинни — о том, чтобы он повалил её на пол и грубо выебал, засадил свой хуй по яйца в её грязные дырки, не обращая внимания на протесты, крики и слёзы.
— Джинни, как ты прекрасна, как прекрасна… Если бы я знал, что ты такая способная блядь, я бы трахнул тебя в тот же день, когда впервые увидел, — ласково утешал он заплаканную девушку.
— Джин, покажешь, чему тебя научил Малфой? — весело предложил Рон, и Гарри почувствовал гордость за друга — он готов поддержать родную сестру грязным словом и грязным делом. Как счастлива будет Джинни, когда её вздрючит её собственный брат!
Потом Гарри посмотрел на Гермиону и убедился, что она тоже хочет, чтобы её лучший друг отымел её, изнасиловал как грязную шлюху. Конечно, он никак не мог отказать своей лучшей подруге в этом невинном желании. Как приятно будет Гермионе, когда Гарри будет долбить её — её, которая ему всегда была как сестра!
В этот волнующий момент Люциус решил напомнить о себе. По виду Гарри и Рона он понял, что тёмное зелье сработало полностью, и теперь эти парни готовы отдать своих девушек на любое издевательство — в полной уверенности, что Гермиона и Джинни охотно и с радостью принимают эти муки.
— Гарри Поттер и Рон Уизли, какая встреча, — протянул Люциус. — Последние девственники Хогвартса впервые увидели голых женщин, я полагаю.
— Мы не девственники! — возмутился Рон. — Гарри уже спал с Джинни, а я с Гермионой, а до неё — с Лавандой…
— Что?! Ты мне этого не говорил, — Гермиона от гнева даже забыла бояться. — Рональд Уизли, ты полная задница!
— Ты про Лаванду? Гермиона, мы с тобой тогда ещё не встречались! — ответил Рон. — И вообще, я же не возмущаюсь, что ты переспала уже с половиной Хогвартса!
От его слов Гермиона дёрнулась, как от удара плети. Слёзы выступили на её глазах.
— Рон, это грубо, — укорил друга Гарри. — Если Гермиона и Джинни жить не могут без этого… как сказать…
— Без того, чтоб их ебли и в хвост, и в гриву каждый день, — подсказал Драко.
— Малфой, что за грязные слова… Короче, мы обязаны им помочь, — закончил Гарри.
— Так помогайте, кто ж вас останавливает? — ответил Люциус. — Джиневра наверняка чахнет по Мальчику-который выжил и по его волшебной палочке, не так ли?
Он повернулся к рабыням:
— Леди, не стойте как неродные. Располагайтесь!
Люциус с сыном быстро трансфигурировали какую-то дряхлую мебель из этой комнаты свиданий в две широкие и необычайно уродливые диван-кровати. Судя по внешнему виду этих косоватых изделий, мебельщики из Малфоев были так себе, на троечку, но для того, чтобы оттрахать рабынь Азкабана, эта мебель вполне годилась.
Джинни за всё это время не смогла выдавить из себя ни слова — только загнанно смотрела то на Гарри, то на Рона, то на Малфоев. Обняв рыжую девушку, Гарри увлёк её к койке, на ходу сбрасывая с себя одежду. Рон попытался сделать то же самое с Гермионой, но та вырвалась из объятий и с безразличным видом сама разлеглась на простынях, привычным движением пошире разведя ноги.
— Миссионерская поза. Как банально, — прокомментировал Драко, когда Гарри и Рон легли на своих девушек и направили возбуждённые члены туда, где они так давно не были.
ххх
Джинни прикрыла глаза и постаралась выкинуть из головы, что они с Гарри занимаются сексом в чужой комнате посреди мрачного Азкабана, на глазах у обоих Малфоев. Если не брать всё это в расчёт, ей было даже хорошо. Ведь это был Гарри, её Гарри, а не какой-то посторонний жестокий извращенец, как обычно бывало в эти дни.
Да, сейчас Гарри входил в неё более грубо и резко, чем обычно, но после всех её испытаний эта грубость казалась Джинни даже какой-то родной и приятно. Гарри знал её тело, знал каждую веснушку и родинку, целовал в шею там, где она любила, и так нажимал при толчках на нужную точку во влагалище Джинни, что она морщилась от удовольствия.
Джинни царапала ногтями его напряжённую спину, подавалась навстречу его движениям, охала и стонала — не потому, что её заставляла магия контракта, а потому, что она будто вернулась куда-то далеко, в прошлую жизнь, где они с Гарри могли часами нежиться у камина, болтать о ерунде, пить сливочное пиво, а потом долго заниматься любовью в их комнате в «Норе».
— Я люблю тебя, — шепнула она.
— Я тоже… тебя люблю, — выдохнул Гарри. — Я не знаю, почему ты так хочешь, чтоб тебя так унижали и принуждали, но не волнуйся… Я помогу тебе. Мы с Роном поможем.
Джинни скосила глаза вправо, где Рон пыхтел на Гермионе. Если её подруга и получала удовольствие, она явно решила этого не показывать — Гермиона безучастно лежала под Роном и смотрела пустым взглядом в потолок, лишь иногда морщась от самых сильных толчков рыжего парня.
— Гермиона, — выпалил запыхавшийся Рон. — Не обижайся, но у тебя там как-то не так, как раньше… больно свободно… ничего не чувствую. Будто тыкаюсь в квиддичное кольцо!
— Удивительное дело, — довольно зло отозвалась Гермиона. — Возможно, Рон, это как-то связано с тем, что за последние две с лишним недели меня туда поимели столько раз, сколько за всё предыдущую жизнь не наберётся… Ты бы мог это сам заметить раньше, если бы поменьше флиртовал с Тонкс.
— Или у Уизли просто усох пенис за эти две недели, — весело вмешался Драко. — Предлагаю проголосовать за один из вариантов.
— Малфой, не лезь, ты меня сбиваешь! — отмахнулся Рон.
— Эх, юность-молодость, всему вас надо учить. Ничего, сейчас будут ваши шлюшки тесными почти как девочки, — вздохнул Люциус и взмахнул палочкой, произнося заклинание. — Пескипикси Пестерноми!
Жёлтый свет окутал Гермиону и Джинни. Рон почувствовал, как влагалище Гермионы резко сужается, плотно сжимая его конец. Теперь он входил в Гермиону с натугой, усилием раздвигая тесноту её вагины. Слизистые тёрлись так сильно, что Рон не удержал вскрика наслаждения.
Гермиона и Джинни тоже закричали. Они чувствовали, как болезненно резко сходятся стенки их влагалищ и закрываются колечки анусов, ранее растянутые от бесконечных изнасилований.
«Так вот что делает это заклинание, — удивлённо подумала Гермиона. — Ой, Рон, как туго входит!»
— Надо же, — сказал Драко. — А Златопуст Локонс использовал это заклинание против пикси — не больно-то удачно, как я помню…
— Зачем Локонс использовал заклинание сужения дырок против пикси — ведает только сам Локонс, — фыркнул Люциус. — Полагаю, пикси были не в восторге. Поттер, Уизли, как вам бесплатная вагинопластика от Малфоев?
— Да, так лучше… Спасибо, мистер Малфой! Гермиона, какая ты теперь узенькая… Тебе так нравится, или ещё сильнее? — крикнул Рон, ускоряя темп своих движений.
Некогда Гермиона прочитала целиком словарь нецензурной лексики английского языка — естественно, чисто из научного любопытства. Теперь она еле удерживалась от того, чтобы покрыть Рона всеми заученными оттуда словами. Впрочем, в его нынешнем состоянии Рон наверняка бы принял эту ругань за комплименты себе как любовнику.
«Рон, ты идиот! Да что с ним спорить, у него сейчас сучий мускат вместо мозгов, — про себя вздыхала Гермиона. — И они сузили нам дырки — значит, придётся снова терпеть боль, когда их будут растягивать заново… Ой, Рон, ну пожалуйста, не так сильно. Мерлин… Как же сильно он засаживает… Ладно, Грейнджер, хватит попусту ныть, — скомандовала она себе. — Чай, Рон не Малфой. Расслабься и получай удовольствие, пока можешь».
И Гермиона сделала то, чего не позволяла себе со своими мучителями раньше — представила, что по своей воле отдаётся Рону. Распластанная под ним, она застонала в голос и вцепилась ногтями в спину Рона, раздирая её до кровавых царапин. Две кровати ходили ходуном и скрипели, тело шлёпало о тело, вздохи и стоны оглашали комнату. Гарри Поттер и Рон Уизли любили Гермиону Грейнджер и Джинни Уизли, будто ни для кого для них не существовало остального мира.
ххх
— Эти грязнокровные нежности по-своему милы, отец.
— Не спорю, Драко.
— Грейнджер и Уизлетта уже по разу кончили, а Поттер и Уизли всё держатся.
— Завидная выносливость, Драко.
— Даже жалко нарушать их идиллию, отец. Мы ведь можем позволить, чтоб наших рабынь Хогвартса хоть раз трахнули без извращений?
— Можем, но хотим ли мы этого, Драко? — Люциус и его сын переглянулись и рассмеялись.
— Эй, Поттер! — Драко позвал Мальчика-который-выжил. — Твоя рыжая шлюха что, уснула под тобой?
Джинни действительно расслабленно прикрыла глаза и откинулась на кровать, наслаждаясь теплом, наполнившим тело. Сейчас она чувствовала себя как в старые добрые времена в «Норе» — когда она после первого оргазма нежилась на подушках, а Гарри продолжал входить в неё медленными глубокими движениями и постепенно доводил до нового пика…
— Поттер, ты что, не можешь выебать её по-нормальному? Тебе восемнадцать лет, пора бы уже научиться чему-то в постели. Пусти меня, я покажу, как это делается, — Драко подошёл к Гарри и Джинни и нагло уставился на их сплетённые тела. От этого взгляда по спине Джинни пробежал холодок.
«Малфой, ну хоть сейчас не лезь, — молила она про себя. — Дай мне хоть час вдвоём с Гарри, один час, неужели это слишком много?»
— Малфой, отвали, без тебя справимся, — буркнул Гарри. — Тоже мне герой-любовник.
— Да что-то ты не справляешься. Ты всё нежничаешь, а Уизлетта шлюха — она хочет, чтоб её имели. Дрючили, трахали, ебли. Да, Джиневра? — спросил Малфой-младший.
«Нет! Не слушай его!» — молила Джинни про себя.
— Да… Да, я хочу этого, я ведь шлюха, — сказала она вслух, понукаемая злой рабской магией. Горячие слёзы снова обожгли её щёки.
Гарри виновато посмотрел на Джинни. Она опять плачет из-за него. Он только решил выполнять любое её желание — а сейчас не может даже изнасиловать как следует!
— Подумай, Поттер, — гнул своё Драко. — Что почувствует Уизлетта, когда ты, самый близкий её человек, отдашь её на растерзание мне и выебешь её со мной на пару? Это будет так больно, так стыдно для неё… всё, как она обожает.
Скрепя сердце, Гарри принял решение. Ему не хотелось делить такую близкую и родную Джинни с этим белобрысым уродом, но если его девушка так хочет жёсткой групповухи, то как он может отказать?
— Хорошо, Малфой, но только ради счастья Джинни, — ответил он. — Не волнуйся, Джин, — утешил он рыдающую возлюбленную, — мы с Малфоем хорошо поимеем тебя. Я постараюсь.
Почему-то от таких утешений Джинни только заплакала сильнее. «Наверное, это от радости», — подумал Гарри.
Рон, слышавший их разговор, расцепил объятья с Гермионой и слез с неё. Гриффиндорка воспользовалась моментом, чтоб хоть улыбкой подбодрить Джинни, но её подруга не замечала никого кроме Гарри и Драко, которые держали её обнажённое тело в сильных руках и раскладывали её на кровати.
— Гермиона, я тут подумал… — начал Рон. — Ты уж извини, но у меня тоже не получается делать всё так грубо, как ты любишь, — виновато признался он.
— Дай угадаю, — покачала головой Гермиона. — Ты тоже хочешь пригласить к нам в постель пожирателя?
— Именно! Чего вы всё смотрите, могли бы и помочь! — обратился Рон к Люциусу. — Гермиона, ты ведь этого хочешь?
— Конечно, она безумно этого хочет. Скажи ему, Грейнджер, — отозвался Люциус.
Гермиона закусила губу, но поняла, что с магией контракта не побороться.
— Да, Рон, я просто мечтаю, чтобы ты и Малфой отымели меня, — тихо сказала она. — Ведь Малфой обрёк меня на все эти мучения, да ещё и околдовал тебя грёбаным сучим мускатом, чтоб ты ему помогал. Как я могу этого не хотеть?
— Отлично, тогда можно начинать, — сказал Рон, не обращая внимания на яд в голосе Гермионы. — Не хочу делить тебя с этим мерзавцем, но раз уж тебе так хочется…
Гермиона поклялась, что, если создатель сучьего муската ещё жив, она превратит его жизнь в ад, как только вырвется из этой передряги.
«Если вырвусь, — хмыкнула она. — Оптимистка Грейнджер».
Люциус подошёл к ним и сбросил тюремную робу. Теперь два стоящих колом члена покачивались у лица Гермионы.
— Предлагаю небольшую перемену мест, Уизли, — сказал Люциус Рону. — Я как-то так и не успел опробовать пизду твоей грязнокровки, а ты, наверно, последний парень в Хогвартсе, который ещё не драл её в очко.
— В очко? — переспросил рыжий парень и нервно сглотнул слюну.
— В жопу, Уизли, — пояснил Люциус. — Только не говори, что мне придётся тебе объяснять, что такое анальный секс.
— Я видел такое в журналах Симуса, — медленно сказал Рон. — Это… Это очень заманчивое предложение, Малфой. Но Гермиона раньше ничего такого мне не позволяла… Неужели она на такое согласна?
— А ты думал, татуировка «анальная шлюха» на её бедре — от слова «анализ»? — спросил Люциус. — Конечно, она согласна.
Гермиона неопределённо повела плечами.
— Скажу я «да» или скажу «нет», что это изменит? Делай что хочешь, Рон, — устало вздохнула она. — Всё равно ты уже будешь во второй дюжине тех, кто меня туда поимел. Одним больше, одним меньше…
Рон судорожно кивнул и начал пристраиваться к попке своей гриффиндорки.
— Да подожди, — отмахнулась Гермиона. Нагнувшись, она взяла напряжённый член Рона в рот и глубоко заглотила его. Рон прикрыл глаза и запустил пальцы в каштановые локоны своей девушки. Гермиона сосала ему, стараясь как можно лучше смазать член слюной. Тем временем Люциус залез на кровать и царственно развалился на ней, чуть подрачивая нацеленный в потолок длинный хуй.
— Оседлай моего единорога, Грейнджер, — Люциус шлёпнул Гермиону по попе.
Гермиона выпустила член Рона изо рта, поджала губы и залезла на Люциуса. Отработанным движением опытной проститутки она направила длинный член пожирателя в себя и медленно села на него. Гермионе хотелось бы сказать, что она сделала это только с одним отвращением, но Рон уже завёл её, и знакомый зуд в промежности можно было унять единственным способом. Поэтому Гермиона простонала сквозь сжатые зубы, почувствовав, как крепкий хуй насильника прокладывает себе путь в её вагине, суженной заклинанием.
Рон со смесью отвращения и интереса смотрел, как Гермиона раздвигает свою щёлку и принимает член Люциуса в себя, как этот длинный ствол проскальзывает в её тесное влагалище. Это была весьма мерзкая картина — его девушка, отдающаяся преступнику и мерзавцу в два с лишним раза её старше — но что-то в ней заводило Рона. Сучий мускат наполнял его мысли похотью, а пенис — кровью.
«Малфой трахает Гермиону, а я вот-вот её содомирую… Мерлин, неужели это всё происходит на самом деле?» — мысли метались в разгорячённой голове Рона.
— Я вхожу в тебя! — хрипло предупредил он вслух.
— Спасибо за предупреждение, Рон, но я бы и сама об этом узнала, — горько усмехнулась гриффиндорка.
Рон приставил головку члена к анальному отверстию Гермионы и надавил. Узкая дырочка ануса дрогнула и нехотя поддалась, пропуская Рона в глубину горячей задницы его девушки. Рон еле сдержался, чтоб сразу не кончить от вида того, как тугое колечко мышщ медленно растягивается, плотно облегая его хуй.
— О Мерлин… Рон, нет, не так резко… Прошу, помедленней, — взмолилась Гермиона.
— Уизли, когда шлюха говорит «нет», она имеет в виду «да», — наставительно сказал Люциус. — Сделай ей больно.
Рону было так жаль Гермиону — так больно смотреть, как она стонет и извивается, насаженная на два члена сразу. Но он дал обещание выполнять её мечты, и поэтому сейчас он раздвинул в стороны пухлые ягодицы своей девушки и с кряхтением втиснул ещё несколько сантиметров своей плоти в её задний проход. Там было так невыносимо — даже болезненно — узко, что Рон боялся подумать, что ощущает Гермиона.
«Надеюсь, ты счастлива, любимая», — подумал Рон.
«А у грязнокровки неплохая манда, такая горячая», — подумал Люциус. — «Точно загляну в Хогвартс повидать её».
Если бы из спутанных мыслей Гермионы в тот момент можно было убрать все «как больно», «не так сильно» и «ой мама», то получилось бы что-то вроде: «Урок прорицания от Гермионы Грейнджер. Как бы ты не представляла себе грядущий день, он пройдёт намного хуже для тебя и ещё хуже для Джинни».
ххх
— Ладно, Поттер, признаю — у тебя член точно не усох.
— Малфой, побери тебя Моргана, зачем ты разглядывал мой пенис? Я всегда знал, что с тобой что-то не так! Голубой хорёк…
— Поттер, я не голубой, и я не разглядывал твой член! Я просто чувствую, как плотно ты вогнал его Уизлетте в жопу. Мой хуй из-за этого еле входит в её пизду…
Так переругивались Гарри и Драко, трахая сдавленную между ними Джинни Уизли. Рыдающую девушку положили на бок и заставили задрать ногу и открыть доступ к своим дыркам. Сейчас Гарри обхватил её сзади и трахал в очко, а Малфой пристроился к гриффиндорке спереди и поёбывал её рыжую сузившуюся пиздёнку.
— Я тоже еле вхожу! — ответил Малфою Гарри. — Это как просунуть канат в игольное ушко… Джинни, ты чувствуешь?
— Гарриии! — визжала Джинни. — Не надо, отпусти… пожалуйста… молю, не так глубоко… А-а-а!
— А ей нравится, Поттер! Еби её посильней, — посоветовал Драко, продолжая через силу ритмичными шлепками долбить Джинни в неподатливую пизду.
— Не могу, мне самому больно! И я боюсь вывернуть её наизнанку, очень уж тесно, — Гарри осторожно проталкивал член через сфинктер Джинни, привыкая к необычным ощущениям. Раньше ему никогда не доводилось иметь кого-то в жопу.
— Да не бойся, она сама этого хочет, — отмахнулся Драко. — Чем сильнее твою шлюху ебёшь, тем сильнее она течёт. Скажи, Уизлетта.
— Да, Гарри… ой, больно… только пожалуйста, сделай всё побыстрей… А-а-а! — Джинни не могла говорить. С каждым толчком двух толстых колов внутри себя она срывалась на крик. В такие моменты она ненавидела Малфоя за насилие, Гарри за невольное участие, но больше всех саму себя — за слабость. Она не могла выносить даже не боль изнасилования и не стыд, а собственную беспомощность.
Но боль и стыд, конечно, тоже терзали её. Это был не первый и не второй раз, когда Джинни драли в пизду и жопу одновременно — собственно, с ростом её популярности как секс-рабыни ей почти каждый день доводилось почувствовать в себе сразу два чьих-нибудь хуя. Драко называл это «тренировкой рабочих дырок».
Но сейчас Люциус сузил её влагалище и анус заклинанием, и поэтому Джинни было больнее, чем обычно. Гарри хотя бы старался не трахать её слишком жёстко, но всё равно — он будто бы заново лишал её анальной девственности. Джинни знала, что постепенно её задница растянется вокруг большого члена Гарри, но сейчас ей было почти так же неприятно, как когда её впервые принудил к аналу Малфой.
Кстати о Драко — вот уж кто не стеснялся быть с нею грубым. К счастью, влагалище Джинни уже было частично подготовлено к его вторжению сексом с Гарри, но всё равно — когда Малфой бешено засаживал длинный бледный отросток в её щёлку по самые яйца, Джинни извивалась и билась между тел двух парней. Она буквально чувствовала, как тонкая стенка её влагалища и стенка её прямой кишки вдавливаются друг в друга под напором массивных стояков её парня и её злейшего врага.
Её парень и её злейший враг… От сознания того, кто именно её сейчас насилует, тоже было больно. По крайней мере, Джинни могла не смотреть на Гарри — он трахал её сзади. Но вот страшную ухмылку на лице Драко она видела очень хорошо.
Джинни боялась и ненавидела Малфоев с тех пор, когда Люциус подсунул ей дневник Тома Риддла и тем самым чуть не погубил. Тогда Гарри спустился в Тайную комнату и спас её, аки рыцарь на белом коне. Джинни до последнего верила, что и в этой передряге с рабским контрактом Гарри сделает нечто подобное.
Но сейчас, когда Гарри на всю длину погружал член в её зад, Джинни усомнилась в таком спасении.
И хуже того, Джинни чувствовала, как боль отступает перед возбуждением, перед желанием быть грубо выебанной. Как всегда, это грязное изнасилование начинало её заводить. Она знала, что в этом нет её вины — таков был один из приказов Малфоя, но всё равно стыдилась собственного желания. Джинни ненавидела звуки, с которыми её текущая вагина хлюпала под членом Малфоя.
— Слышишь это, Поттер? — спросил Драко, специально вгоняя здоровенный хуй в девушку Гарри до упора. — Слышишь, как твоя дева потекла от настоящей ебли?
— Слышу! — выдохнул Гарри. — Её зад меня не отпускает… Джинни, знай — я ни в чём не виню тебя. Я не знаю, почему ты стала такой шлюхой — но я сделаю всё так, как тебе хочется, как бы мне не было противно делить тебя с Малфоем!
Джинни больше не могла терпеть, не могла слышать, как говорит о ней её возлюбленный шрамоголовый рыцарь.
— Возможно, так мне и надо, — всхлипнула она. — Если даже ты считаешь меня грязной шлюхой, может, Малфой не так уж и неправ, извращаясь надо мной. О, Гарри… о, Драко, ещё сильнее… Трахните меня и дайте мне кончить!
— Джинни, оставь! Гарри никем подобным тебя не считает, это всё коварство Малфоев и сучий мускат! — крикнула ей Гермиона.
Если Джинни и разочаровалась в Гарри Поттере, она оценила преданность Гермионы — та сама кряхтела и стонала, когда её дрючили в две дыры Рон и Люциус Малфой, но всё же нашла в себе силы поддержать подругу.
Никто бы не назвал Гермиону Грейнджер прекрасной в этот момент. Скорее, они назвали бы её позорной блядью — лучшая ученица и гордость Хогвартса отклянчивала пухлую жопу навстречу члену Рона и бесстыдно скакала на хуе Люциуса. И всё же Джинни была заворожена подругой — её силой и верностью. Гермиона скакала на Люциусе, но рыжей гриффиндорке в этот момент она привиделась всадницей на белом коне, которая в меру своих сил защитит Джиневру Уизли от выродков, терзающих её тело.
«Спасибо», — мысленно она поблагодарила Гермиону.
— Гарри, Драко… Сильнее, ебите мои блядские дыры сильнее! — крикнула она вслух.
— Не торопись, Поттер, — сказал Драко. — Пусть Уизлетта проявит выдержку. Такую прекрасную, молодую, сильную леди надо только драть и драть…
ххх
В отличие от Драко, Люциус торопился. Он давил на круглые плечи Гермионы, заставляя её всё глубже садиться на свой длинный член. После очередного толчка он закряхтел и прижал её к себе. Гермиона почувствовала в себе тёплую сперму пожирателя.
«Ну, хоть один быстро отстрелялся, — цинично подумала она, когда обмякший член Люциуса выскользнул из её влагалища. — Теперь только бы Рон побыстрее кончил… может, удастся немного отдохнуть».
— А вы скорострел, мистер Малфой, — ехидно заметил Рон, не прекращая накачивать членом узкую попку своей девушки.
— Тороплюсь, дела-дела-дела, — развёл руками Люциус, вылезая из-под гриффиндорки.
— Какие дела? — поинтересовался Рон.
— Побег из Азкабана, — ответил Малфой-старший. — Кстати, мне надо уточнить его детали.
— А, понятно, — ответил Рон. С тем же успехом Люциус мог сказать ему, что собирается снести Хогвартс и построить на его месте памятник своему члену высотой триста метров. — Значит, вы не поможете мне удовлетворить Гермиону?
— Попроси моего сына или Поттера, — предложил Люциус. — А ещё лучше обоих. Путь её трахнут и лучший друг, и худший враг одновременно, да ещё и у тебя на глазах… По-моему, достаточно пикантно для такой шлюшки? Она точно потечёт, — он потрепал Гермиону по щеке и отошёл к дверям, которые охранял старый тюремщик. Они о чём-то заговорили вполголоса.
Глаза Рона заблестели. Он взглянул на соседнюю кровать, где его сестра, зажатая между своим парнем и злейшим врагом, как раз забилась в новом оргазме.
— Джинни! — закричал Гарри, почувствовав, как задница рыжей гриффиндорки сжимает его член. — Я люблю тебя! Давай, любимая!
— Гарри! — закричала Джинни и впилась ногтями в спину Драко, оставляя царапины на белой спине пожирателя.
— Уизлетта, больно! — закричал Драко. — Подстриги ногти! Да не сейчас, — остановил он Джинни, которая попыталась слезть с кровати и отправиться на поиски маникюрных ножниц. — Поттер, надо было её потомить. Зачем ты разрешил ей кончить раньше нас!
— Но она очень этого хотела, — возразил Гарри, сжимая в объятьях обмякшую Джинни.
— Поттер, ты безнадёжен, — отмахнулся Драко. Он слез с Джинни и хлопнул её ладошкой по разгорячённой пизде. — Из тебя сексуальный маньяк как из меня Альбус Дамблдор.
— Гарри, и ты, хорёк, идите сюда, — позвал их Рон, всё ещё хлопавший бёдрами по ягодицам Гермионы. Он притянул девушку к себе и замолотил хуем в её зад так часто, что Гермиона скорчилась от боли.
— Ты правда это сделаешь? — спросил Рон. — Ты переспишь с Гарри? А он говорил, что ты ему как сестра.
— Рон, не так сильно! — смогла только взмолиться Гермиона в ответ.
Гарри внимательным, цепким, мужским взглядом уставился на разгорячённую, хорошо оттраханную Гермиону Грейнджер, будто видел её первый раз в жизни. Гермиона теперь лежала на боку, лицом к Гарри, и Рон пристроился к ней сзади. Обнажённое тело гриффиндорки, покрытое матерными надписями-татуировками, вздрагивало от толчков Рона, а из влагалища по ноге стекала струйка спермы Люциуса. Гарри не мог не признать, что он очень хочет эту девушку… нет, не девушку, женщину.
Гермиона бесстыже посмотрела на Гарри в ответ, не смущённая ни своей наготой, ни тем, что Гарри видит, как Рон дерёт её в задницу. Она сжимала попу, стремясь доить член Рона своим аналом, и мысленно оценивала новую ситуацию.
Ещё месяц назад даже тот факт, что её лучший друг видит её голой, вогнал бы Гермиону в краску. Когда ей пришлось отсосать у Гарри в туалете на глазах у Джинни, она чуть не умерла со стыда (то, что рядом Джинни отсосала у Рона, никак не упрощало ситуацию). Но с тех пор рабыням Хогвартса пришлось пережить много вещей похуже.
«Ну, Драко. Я спала с ним уже столько раз, что это это просто рутинный номер. Ну, Гарри, — при мысли о друге щёки Гермионы чуть порозовели. — Глупо стесняться его после всего перенесённого. Кажется, у меня атрофируется стыд… Гарри хотя бы будет нежнее Малфоя. Вот только как это воспримет Джинни… О Мерлин, Рон, не так сильно… нет, ещё сильнее!»
— Рон! Ещё сильнее! — прокричала она вслух. Магия контракта снова наполняла её тело похотью — она возбуждалась от каждой грубой фрикции Рона, и боль сменялась желанием кончить — здесь и сейчас, любой ценой.
— Я спускаю! — крикнул Рон. — Не могу больше… Кончай со мной, Гермиона!
И Гермиона сделала это. Струя горячей спермы Рона, наполнившая её задницу, будто пронзила всё её тело и наполнила его жаром. Гермиона закричала, и на простынях между её ног расплылось мокрое пятно.
Вид Гермионы в спазмах оргазма только больше распалил Гарри.
— Я хочу это сделать, — признался Гарри, пожирая взглядом тело Гермионы. — Я должен это сделать, — поправился он, — потому что это поможет Гермионе. Люциус прав — Гермиона моя подруга, и я должен помочь ей, если она не может жить без секса. Но ты, Джинни… — он виновато взглянул на свою девушку, будто робкий школьник. — Как ты на это смотришь?
Джинни, вопреки опасениям Гермионы, восприняла идею Люциуса достаточно спокойно. То ли она была просто рада, что её оставят в покое, то ли групповушка с Гарри и Драко несколько подорвала её веру и привязанность к Мальчику-который-выжил. Или же у неё просто не получалось ревновать Гарри к Гермионе.
— Ой, Гарри, что бы я не сказала, ты всё равно не услышишь меня из-за этого проклятого муската. Правильно Гермиона говорит — делай как знаешь, — ответила Джинни, устало располагаясь на кровати. — Какая теперь уже разница, — гриффиндорка шмыгнула носом.
— А ты что скажешь? — обратился Гарри к Гермионе.
Гермиона пожала плечами. Она была занята — напрягшись, она выдавливала в свою подставленную ладонь струйку спермы Рона из заднего прохода. Потом Гермиона аккуратно собрала туда же капли кончи Люциуса со своих ног.
— Если ты не брезгуешь мной, Гарри, то пожалуйста, — сказала она. Глядя другу в глаза, Гермиона поднесла ладонь ко рту и шумно всосала мутную белую лужицу.
— Поттер, да выеби ты её уже, — не выдержал Драко. — Ты в туалете тоже по полчаса думаешь, снять штаны или ссать прямо через них?
Гарри вскочил с места. Гермиона смотрела, как он подходит — такой знакомый, с крепким телом, растрёпанными чёрными волосами и нелепыми очками — и такой незнакомый, с торчащим длинным членом и жадным взглядом. Чего от него ожидать?
Гарри подошёл так близко, что его возбуждённый член — толстый, тяжёлый шланг — покачивался у самого лица гриффиндорки. Поттер замер в нерешительности.
— Гермиона, ты как? — спросил он и улыбнулся.
Было в этой несмелой улыбке что-то знакомое, такое знакомое, что Гермиона вдруг увидела за ней настоящего Гарри — не раба сучьего муската, а того, с кем она прошла бок о бок всю войну. На душе у неё полегчало.
— Гарри, это правда ты, — выдохнула она. — Я… я как всегда в последние дни. Пока терплю, но мне бывало и лучше, — у Гермионы вырвался горький смешок.
— Это из-за того, что Рон недостаточно… ну, короче, недостаточно сильно удовлетворил тебя? — спросил Гарри.
— Поттер, говори по-человечески — «слабовато выебал», — вставил Драко.
— Малфой, отвали, — бросил Гарри.
— И чего это сразу я виноват? — возмутился Рон.
— Не совсем из-за этого, Гарри, — покачала головой Гермиона. — Тут и без Рона хватает желающих меня… удовлетворить, как ты выразился.
— Да, как раз насчёт этого… — замялся Гарри. — Конечно, если ты хочешь, чтобы мы переспали… то есть я знаю, что ты хочешь, и я этого тоже хочу… но я не знаю, как всё получится, потому что у меня до этого никого не было, кроме Джинни и Тонкс один раз… может, тебе не понравится, потому что у меня выйдет не чтобы плохо, но и не неплохо… в смысле, не очень хорошо… — Гарри окончательно запутался.
Кончики его ушей покраснели, и Гермиона поняла, что Гарри волнуется сильнее неё, хоть она и сидит перед ним голая, и на её теле написано, за сколько денег кто угодно может засадить ей в любую дыру. Если бы не вся ситуация, Гермиона бы рассмеялась — так мило Гарри выглядел в своём смущении.
— Ой, не бери в голову, — улыбнулась она. — Ты не будешь мне в тягость. Я сделала это уже со столькими людьми — ты точно не будешь хуже Гойла или Макклагена.
— Там ещё хорёк хочет присоединиться, — виновато добавил Гарри.
— Я пока пас, — отозвался Драко, который отвёл Рона в сторону и о чём-то с ним шептался. — Развлекайтесь сами, и хорош сиськи мять, Поттер. Будто никогда в жизни не дрочил на эту грязнокровку.
— Малфой! Что ты такое говоришь! — взорвался Гарри.
— Что, действительно ни разу не фантазировал, что у неё под одеждой? — недоверчиво спросил Драко. — Поттер, теперь я сомневаюсь в твоей ориентации… Да каждый парень с нашего курса представлял её по вечерам перед сном! Палец вверх, если дрочил, думая о Грейнджер! — воскликнул Драко и первый поднял палец.
К его удивлению, этот жест повторили за ним все находившиеся в комнате, кроме Гарри и самой Гермионы.
— Отец? — спросил Драко.
— В Азкабане скучно, — пожал плечами Люциус. — Должен же я был о ком-то фантазировать… Зато, когда рабыни Хогвартса попали в мои руки, эти фантазии мне очень даже пригодились.
— Ой, я на этих блядин тоже так подрочил, сорок лет так не дрочил, — прошамкал тюремщик, хотя его никто и не спрашивал.
— Джинни? — спросили Гермиона, Гарри и Рон в унисон.
Джинни чуть зарделась.
— Ну, у меня тоже бывали фантазии, — потупила глаза она. — Ещё до того, как начался весь этот ужас с контрактом.
— И ты думала обо мне? — спросила Гермиона. — Когда… ласкала себя?
— В основном о Гарри, конечно, — смущённо призналась рыжая гриффиндорка. — Но пару раз — и о тебе. Ты не сердишься, Гермиона?
— Ничуть, — улыбнулась её подруга. — Просто я и не догадывалась. Ну, раз так, это шоу будет не только для Гарри, но и для тебя.
Гермиона мотнула головой — и каштановые кудри волной рассыпались по её плечам. Она привстала с кровати, игриво покачиваясь и выгибая спину. Упругие груди Гермионы бесстыже колыхались в такт её движениям. Подмигнув обалдевшему Гарри, Гермиона призывно облизнула губки.
Гарри зачарованно смотрел на подругу, будто видел её в первый раз. «Гермиона, ведь ты — девушка», — откуда-то всплыла в его голове старая фраза Рона. Гарри протянул руку, коснулся пышных кудрей Гермионы и её горячей щеки — и вдруг притянул её к себе и впился в её губы поцелуем.
— Поттер, а ты знаешь такую народную мудрость? Поцеловался с блядью — значит попробовал каждый хуй, который она отсосала в жизни, — съязвил Драко, но Гарри с Гермионой было не до него.
Гермиона сперва обомлела, когда сильные руки Гарри обхватили её, а их губы встретились. Она успела отвыкнуть от того, что секс может начинаться с ласк, а не сразу с боли и насилия. Чуть подумав, Гермиона не разомкнула губ, но запустила руки в чёрные непослушные волосы Гарри и опустила его голову ниже. Ей не хотелось отвечать на поцелуй, когда она только что наглоталась чужой спермы. Гарри охотно продолжил целовать её в уголок губ и подбородок.
«А он хорошо натренировался с Джинни», — подумала Гермиона.
Губы Гарри спускались всё ниже и ниже. Теперь жаркие поцелуи ложились на её шею, ключицу, грудь… Через плечо Гарри Гермиона оглядела комнату. Рон всё о чём-то оживлённо шептался с Драко, а Люциус со старым тюремщиком. А Джинни…
Джинни пристально смотрела на своего парня и подругу. Поймав взгляд Гермионы, она криво улыбнулась и махнула рукой:
— Благословляю вас, дети мои.
Гермионе не надо было другого разрешения.
— Позволь мне, — она чуть отстранила друга и склонилась к его паху.
Гарри чувствовал себя будто во сне. Неужели это происходит на самом деле, и Гермиона сжимает тонкими пальцами его невыносимо возбуждённый, просящий разрядки член? Неужели это она с силой проводит широким языком от основания до головки, пробуя каждый сантиметр кожи и каждую пульсирующую венку этого кола? Гермиона оттянула его крайнюю плоть, слизнула большую солоноватую каплю с головки члена и причмокнула.
— Чувствуется привкус попы Джинни, если я не ошибаюсь. Да не волнуйся, я и не к таким вкусам привыкла, — добавила она, увидев виноватую мину друга.
Гермиона легла на кровать, разметав тёмные кудри по простыням. Змея, вытатуированная над её лобком в виде букв РХ, возбуждённо шевелилась, предвкушая новое падение этой женщины.
— Люби меня, Гарри, — попросила Гермиона, разводя ноги.
И Гарри послушался. Его рука сама потянулась в промежность Гермионы. Там было мокро, жарко и достаточно узко, что Гарри понял, введя внутрь два пальца по среднюю фалангу. Гермиона шире раздвинула ноги, позволяя Гарри теребить её нежные складочки и тереть проколотый клитор подушечкой большого пальца.
— Ты готова?
— Для тебя — да, — Гермиона обвила руками его спину, когда Гарри лёг на неё сверху. — За дружбу.
— За дружбу, — отозвался Гарри. Раздвинув лепестки нежной плоти у входа во влагалище Гермионы, он погрузил свой каменный стояк в этот влажный тесный тоннель…
ххх
— Плохо быть бедным, Уизел. Всем приходится делиться с друзьями и родственниками.
— Заткнись, Малфой!
— Одеждой и учебниками делишься с родственниками, девушкой — с лучшим другом…
— Малфой, заткнись!
— Но хотя бы зубная щётка у тебя своя, Уизел, — утешил Рона Драко. — Или вы с Поттером пользуетесь одной щёткой на двоих? Так же, как пользуетесь Грейнджер…
— Малфой! — взорвался Рон.
— И ещё, вы в Гриффиндоре вообще не знает поз кроме миссионерской? — зевнул Драко. — Так я могу научить. А то это зрелище, — он указал на трахающихся Гарри и Гермиону, — скучнее лекций Биннса о социально-экономическом развитии гоблинского общества пятнадцатого века.
Но Рон явно не находил это зрелище скучным. Всё его внимание было приковано к дивану, на котором его девушка занималась любовью с его лучшим другом. К некоторому облегчению Рона, он не видел всех потных подробностей этого полового акта — но он видел, как ходит вверх-вниз мускулистая спина Гарри, видел, как Гермиона притягивает его к себе руками, обнимает, подаётся навстречу. Рон отвернулся — но всё равно слышал скрип кровати под натиском схлестнувшихся тел, смех, счастливые стоны Гермионы.
— Значит, он тебе как брат, Гермиона? — недовольно пробормотал он.
— Жизнь, браток, такая штука, сегодня брат, а завтра сука, — продекламировал старик-тюремщик, слышавший их разговор. — Сегодня руку пожима… — он осёкся под удивлёнными взглядами Уизли и Малфоя.
— Избавьте нас от своих тюремных пословиц, — сморщился Малфой. — Завидуешь Поттеру, Уизли? Ты можешь сравнять счёт. Чтоб Поттер не зазнавался.
— Малфой, отвали!
— Если он ебёт твою деву, ты имеешь право на то же самое… Ты ведь говорил сам, что этого хочешь.
Рон действительно хотел — так действовало одурманившее его зелье. Но сейчас сучий мускат толкал Рона на такое, на что он даже в нынешнем состоянии не мог сразу решиться.
— Я хочу, — признал он. — Но спать с сестрой — это как-то уже перебор, — Рон колебался.
— В конце концов, ты делаешь это для её счастья, а не для своего удовольствия, — гнул свою линию Драко. — Если Джиневра мечтает стать самой грязной блядью на свете, то неужели ты ей не поможешь? Это будет как-то не по-братски. Представь, как Джинни будет ночами вспоминать ваш акт грехопадения и до боли натирать свой чувствительный бугорочек…
Рон уставился на Джинни и облизнул пересохшие губы. Его сестра устало лежала на кровати, раскинув ноги. Рон скользнул взглядом по россыпям веснушек на гладкой коже её бёдер и дальше — туда, где бёдра сходились. Его манила эта припухлая, полуоткрытая щёлочка в обрамлении пробившихся рыжих волосков, охваченная с обеих сторон челюстями татуировки-змеиной головы. Другая татуировка на груди Джинни кричала: «Ебать МОЖНО»…
— Ты сделаешь это, Рональд, — хлопнул Драко гриффиндорца по плечу. — Я в тебя верю.
Когда Джинни тронули за ногу, она устало подняла голову.
«Опять кто-то из Малфоев… ну когда же, когда они насытятся», — вздохнула она.
В следующую секунду она увидела Рона у изголовья кровати. Рон тяжело, взволнованно дышал, глаза его пожирали тело сестры, щёки его покраснели, а член вытянулся во всю длину в полной боеготовности. Джинни поняла всё.
— Нет, Рон, — ошеломлённо сказала она. — Нет, нет, нет! — закричала она, отползая на кровати от брата, который протянул к ней руки. — Пожалуйста, очнись! Ты не хочешь этого, ты не такой! Нет, нет, нет!.. — продолжала монотонно голосить Джинни, прикрываясь руками.
— О, я всё гадал, дойдём ли мы до этой части программы, — присвистнул Люциус. Стоявший рядом с ним тюремщик рыгнул и полез рукой в штаны.
— Рональд Уизли! — Гермиона столкнула с себя Гарри и закричала так, что в комнате чуть не посыпалась штукатурка. — Не смей её трогать! Отойди! Посмотри на меня, Рон!
Рон замер, переводя взгляд со своей сестры на свою девушку. Гермиона отчаянно кричала ему, а Гарри просто сидел рядом с ней на постели и растерянно пялился на Рона с Джинни.
— Грейнджер, молчи! — приказал Драко, и Гермиона осеклась. — Уизлетта, шлюхи не выбирают, кому давать. Это непрофессионально. Так что ляг на спинку, покажи нам свою пиздёнку и дай братику как следует тебя поебать.
Джинни знала, что сопротивляться магии контракта бессмысленно. Но знала она и то, что жить дальше после такого издевательства тоже будет бессмысленно. Поэтому она стиснула зубы, собрала всю гриффиндорскую храбрость и приказала себе не двигаться. Она не двигалась, пока внутри нарастало страшное томление, и под кожей распространялся зуд и жар. Она задёргалась, когда через неё будто пропустили ток, и каждую клетку тела скрутило от желания выполнить приказ Драко.
Но когда окаменевшие мышцы свело судорогами, Джинни больше не могла сопротивляться. Сначала с лёгким хрустом распрямилась её спина, и Джинни упала на кровать. Трясущиеся колени стали разъезжаться, и она отчаянно силилась сдвинуть их на пару миллиметров. Джинни звала Гарри, Рона, Гермиону, самого Мерлина — но Гермиона не могла помочь, Гарри и Мерлин не слышали, а Рон неправильно понимал её крики.
— Сейчас, Джинни. Потерпи, маленькая, — ласково сказал он. — Я тоже волнуюсь, я ведь никогда не думал о тебе как о женщине… Почему я так долго не замечал тебя? Даже когда я впервые увидел, как ты трахаешься — там, в слизеринской гостиной на пару с Гермионой — даже тогда я не мечтал оказаться на месте одного из тех, кто был с тобой в ту ночь. Но сейчас я прозрел… я вернулся к тебе… я возьму тебя.
— Хорошо сказано, Уизел! Это будет хит моего фотоальбома, — восторгался Драко. «Совсем не братская любовь! Уизли укрепляют родственные узы! Первая брачная ночь Рона и Джинни!» Уизлетта, готовься ставить автографы на эти фотки… многие поклонники их захотят.
Удивительно, но Джинни всё ещё противилась магии контракта, дёргая ногами в безуспешных попытках прикрыться от брата. Рон виновато посмотрел на сестру, кричавшую и извивавшуюся на мокрых простынях. Он попытался пошире расставить колени Джинни, но руки Рона тоже так тряслись от волнения, что он ничего толком сделать не смог.
— Эй, Поттер! — крикнул Драко. — Раздвинь своей девке ноги, чтобы вышли хорошие крупные планы.
Гарри медленно поднялся и пошёл к ним. Гермиона безуспешно пыталась удержать его.
— Нет, Гермиона, — покачал головой Гарри. — Мне тоже неприятно, но Джинни и так туго пришлось в последние дни — сегодня я должен выполнить все её фантазии.
— Гарри… Гарри… Нет… — слабо бормотала Джинни.
— Я люблю тебя, Джинни, — Гарри поцеловал её в потный лоб и положил ладони ей на колени. От его касания рыжая гриффиндорка дёрнулась и вдруг обмякла, будто механическая кукла, в которой лопнула пружина. Гарри бережно развёл её ноги в стороны, открыв Рону и камере алую щель, чуть обросшую тонкими рыжими волосиками.
Рон навис над Джинни, сжав в руке свой налившийся кровью хуй. От волнения его била дрожь, и пот ручьями стекал по красному лицу.
— Всё для тебя, сестрёнка, — он раздвинул складки кожи неверными пальцами, приставил член ко входу во влагалище Джинни и надавил.
Драко нажал на спуск, делая первую из серии горячих колдофото.
ххх
Камера щёлкает, делая колдофотографии. Малфой снимает как заведённый, стремясь поймать в объектив всё происходящее. Он знает, сколько монет за копии этих снимков ему отвалят слизеринцы. Да и внукам будет что показать…
На первом колдофото Гермиона Грейнджер сидит на кровати, свесив голову на грудь. Густые кудри спадают на её пышные сиськи, покрытые татуировками, засосами и синяками. Грейнджер будто уснула, но всё же вздрагивает от стонов Джинни. Драко знает, что она всё слышит и принимает пытку своей подруги так же тяжело, как свою.
Драко переводит камеру на другую кровать, где разворачивается представление. На втором колдофото Поттер держит дрожащие ноги своей рыжей шлюшки. Его руки чуть трясутся, по лбу стекает капля пота. Он с отвращением наблюдает, как Рон и Джинни совершают первый акт инцеста за всю историю семьи Уизли, но не может отвести глаз.
Следующий кадр — крупный план, гримаса на лице девушки. Джинни Уизли похожа на вырванную из воды рыбу: она отчаянно хватает воздух ртом и бестолково дёргается. Её выпученные глаза смотрят куда-то туда, где за кадром хуй Рона Уизли медленно проскальзывает в её тесную пиздёнку.
— Гарри… Гарри… Рон… — Джинни безмолвно разевает рот на движущемся фото, умоляя то парня, то брата прекратить это кощунство. Драко жалеет, что колдофото не записывает звук, и никто не услышит, как голос рыжей гриффиндорки срывается всё выше и выше, становится жалобным криком, когда Рон наваливается на неё всем телом и вдавливает сестру в матрас.
Драко крупным планом снимает, как рыжие волосы у основания члена Рона касаются редкой рыжей поросли на лобке Джинни. Теперь Рон погружён в сестру на всю глубину своего фаллоса. Он замирает, прислушиваясь к ощущениям, наслаждаясь тем, как плотно влагалище сестры облегает его конец. Драко запечатлевает их сплетённые тела для вечности — крепкий рыжий парень на такой же рыжей девушке.
— Как сказала Грейнджер по другому поводу: свершилось, — комментирует Люциус за кадром.
Драко снова и снова щёлкает камерой. Рон наращивает темп, всё быстрее и чаще двигая бёдрами между раздвинутых ног сестры. Когда Драко надоедает снимать, как хуй Рона ныряет в щёлку Джинни, чтобы тут же вынырнуть и погрузиться снова, он начинает кружить вокруг Уизли в поисках интересных ракурсов.
Он фиксирует, как всё тело Джинни передёргивает от толчков Рона, как дрожат её небольшие упругие сиськи. Он снимает раскрасневшееся, полубезумное лицо Рона, который иногда охает и постанывает от наслаждения юным телом сестры. На всякий случай Драко даже фоткает, как старый тюремщик смотрит от дверей на Джинни и дёргает свой дряблый пенис.
— Уизли, ты бы хоть поцеловал девушку, прежде чем трахать, — замечает Люциус
Драко с уважением смотрит на отца — у него бывают такие интересные идеи, которые самому Драко даже и в голову бы не пришли.
— Джинни, — шепчет Рон и наклоняется к лицу сестры.
— Рон, — всхлипывает Джинни. Она пытается отвернуться, потом сдаётся и позволяет брату целовать себя, грубо и настойчиво. Драко, естественно, снимает их поцелуй таким образом, чтоб фамильное сходство обоих участников было сразу заметно.
— А ещё недавно она этим ртом сосала мне и лизала зад, — сообщает Люциус для полноты картины. — И глотала мочу, между прочим!
Только тут Драко замечает, что на правых плечах Гермионы и Джинни чернеют новые татуировки — «Сраколизка», а на левых плечах — «Глотка для ссак». Он немедленно фотографирует эти отвратительные надписи для своего альбома. Он снимал бы и снимал бы ещё, но больше просто не может терпеть — его член готов лопнуть от невероятного возбуждения…
ххх
Драко отложил камеру и подошёл к Поттеру, который всё держал трясущиеся ноги Джинни широко разведёнными, помогая Рону поглубже насаживать сестру на член.
— Нравится, Поттер? Нравится, как твоя мокрощёлка трахается с братом? — спросил Драко.
Гарри поднял глаза, оторвавшись от зрелища совокупления двух Уизли. Лицо его было строгим, даже печальным.
— Нет, Малфой, мне это не нравится, — зло ответил Гарри. — Мне это отвратительно, и любому было бы отвратительно на моём месте. Я не знаю, как мы с Роном и Джинни сможем смотреть друг другу в глаза после… этого, — Гарри указал туда, где хуй Рона исследовал глубины узкой норки его сестры. — Но я пошёл на это, чтобы сделать счастливой Джинни, а не ради своего удовольствия! Впрочем, Малфой, ты всё равно не поймёшь, зачем люди чем-то жертвуют ради счастья близких…
— Где уж нам, дуракам, чай пить, — согласился Драко.
По Джинни никак нельзя было сказать, что она слишком счастлива. Лицо рыжей гриффиндорки стало совсем бледное, и на нём отчётливей выделились веснушки. Джинни не говорила не слова — только иногда постанывала, когда Рон вбивал в неё член по самые яйца. Её безумный взгляд перебегал с родного лица Рона до того места, где Рон шлёпал тазом по её ляжкам. Джинни будто не могла до конца поверить в то, что именно хуй брата сейчас проникает в её влагалище на всю глубину.
«Не думай об этом. Хоть бы это закончилось. Не думай. Пожалуйста, пусть это закончится», — две мысли крутились у неё в голове, полной стыда и отчаянья.
Джинни откинула голову на подушку и бессмысленно уставилась в потолок, попытавшись представить, что она не знает, кто именно её трахает. Если бы суметь отвлечься, подумать о хорошем… Но о чём бы она не думала — о Хогвартсе, о семье, о Гарри — она вспоминала унижение и насилие. Даже о Гермионе нельзя было думать, потому что сразу приходил на ум и Рон с Гарри, и Джинни приходилось вспоминать, под чьими толчками сейчас так саднит её влагалище и кто держит её ноги.
Всё же она чуть-чуть расслабилась и прекратила сопротивляться, позволив её насильнику (только не вспоминать его имени) пользоваться её телом. Стало немного легче. Это, в свою очередь, не слишком устраивало Малфоев.
— Кажется, наша леди засыпает под молодым Рональдом, — заметил Люциус.
— Значит, Рон так хорошо умеет трахаться. Лекарство против бессонницы от Уизли — он придёт и трахнет вас до зевоты скучно, — рассмеялся Драко. — Уизлетта, веселей! Знаешь что? Расскажи-ка нам, как тебе нравится ебаться с братом, как ты всегда об этом мечтала, как ты будешь под него ложиться в будущем. Только прояви фантазию, говоря погрязнее.
Джинни, повернув голову, вдруг прожгла Малфоя таким бешеным, ненавидящим, калёным взором, что Драко отшатнулся в испуге. Но тут же глаза гриффиндорки остекленели, и она быстро заговорила, сбиваясь и охая лишь во время сильных фрикций Рона:
— Я хотела этого. Рон, ты не знаешь, какая я извращенка… я мечтала, чтобы ты поимел меня. После игры в квиддич ты шёл в душ, а я пробиралась в раздевалку, нюхала твою потную грязную форму и натирала свою течную щёлку до мозолей. Я подглядывала за тобой в душе и дрочила на твоё спортивное тело и большой хуй. Когда ты сам онанировал в душе, я брала твою метлу и трахала себя её черенком — то в пизду, то в жопу. А как-то ты кончил на настенный кафель, и потом я долго облизывала эту стену…
— Вот фантазия у девки, — удивился Люциус. — Ей бы рассказы про секс сочинять.
— Блейз там что-такое любит писать, — заметил Драко. — Им бы объединиться.
— Я расспрашивала Гермиону, что ты любишь в постели, а потом тренировалась в этом с Дином и другими парнями, — продолжала Джинни. — Я встречалась с ними лишь ради этого, но они бросали меня, потому что я всегда называла их «Рон» во время секса. Я специально стала первой блядью Хогвартса, чтобы ты не робел и не стеснялся меня выебать… Но сейчас твой хуй всё равно разрывает мою пизду, и в Хогвартс я вернусь, еле переставляя ноги. Все сразу поймут, что меня наконец-то выебал брат, будут смеяться и презрительно освистывать меня… У тебя самый большой член в Хогвартсе…
— Джинни, — прохрипел Рон, — я так долго не выдержу…
— А про член — это неправда, — заметил Драко. — Хотя тут всё неправда…
— Летом в «Норе» я буду жить в твоей комнате, — вещала Джинни. — Если ты хочешь, я буду ходить голая и спать у тебя под кроватью. Ты сможешь воспользоваться любой моей дырой в любое время, сколько угодно раз за день. Ко мне будут ходить клиенты… трахнув меня, они будут платить и тебе комиссию за то, что воспитал такую шикарную шлюху. Так Уизли наконец-то выбьются из бедности. А когда ты будешь приводить домой грязных девок с Лютного, я буду разогревать своим ртом для секса и твой хуй, и их неподмытые лохматки…
Джинни уже не говорила, а обессиленно шептала в промежутках между стонами. Ритмичные движения Рона всё-таки завели её и заставили подмахивать брату. Гарри, отпустив ноги своей девушки, смотрел на неё с печалью и удивлением.
— Поттер, развейся, — толкнул его Драко. — Уизли уже и без нас справится. Пошли, Грейнджер нас ждёт.
Гермиона молча подвинулась, когда Драко лёг к ней на кровать. Малфой устроился так, что его зад пришёлся как раз на край кровати, а ноги свисали с края.
— Садись, Грейнджер, — Драко хлопнул Гермиону по ляжке и себя по паху. — Нет, спиной ко мне.
«Сегодня все Малфои хотят, чтобы я была сверху? — безразлично подумала Гермиона, залезая на Драко. — Ну хоть не буду видеть его мерзкого лица». Она села на член Малфоя таким же заученным движением, с каким недавно седлала его отца, и даже не поморщилась от знакомого проникновения в своё тело.
— Поттер, ты приглашения ждёшь? — окликнул врага Драко. — Вставь своей грязнокровке по-человечески.
— Но… куда? — недоуменно спросил Гарри. Действительно, Гермиона сидела на краю кровати, спиной к Малфою, насаженная влагалищем на его стояк. К заднице подруги Гарри никак не мог пристроиться при всём желании.
— Так сюда же, — Малфой ткнул рукой в сторону промежности Гермионы. — Думаю, эта леди сможет принять сразу два члена в пизду… проверим, Поттер?
— Сразу два? Ей же будет больно! — возразил Гарри.
— Преуменьшение века, — хмыкнул Драко.
— Малфой, это уже извращение какое-то! — откликнулся Рон, и не думая, впрочем, слезать с Джинни.
— Уизли, ты сначала перестань шпилить сестру, а уже потом расскажи мне про извращения! — отрезал Драко. — Ну так что… рискнём? — улыбнулся он Гарри.
Гермиона на секунду задумалась, как далеко она успеет убежать, если прямо сейчас соскочит с Драко и побежит прочь.
— Это невозможно, — хрипло сказала она.
— Это твои проблемы, — бросил Драко. — Ну-ка привстань, — он заставил Гермиону приподняться так, что она почти слезла с его хуя. — И попроси Шрамоголового засадить тебе тоже.
Гермиона поджала губы, приоткрыла их, снова сжала и снова открыла.
— Сделай это, — бросила она Гарри, избегая смотреть на него.
— Я… попробую, — неуверенно сказал Гарри. — Но ты останови меня, если что.
— Нет-нет, пусть принимает всё до конца, — возразил Драко. — Можно медленно, но всё. Тебе хорошо видно, Уизел?
Рону было хорошо видно. Вот головка члена Драко исчезла в щёлке меж половых губ Гермионы — и сразу же в эту щёлку стал втискиваться хуй Гарри. Вот они оба вошли в его девушку. Вот Гермиона застонала. Рон, всё елозивший на почти потерявшей сознание Джинни, завороженно смотрел, как его Гермиона кричит и стонет, садясь пиздой на члены Гарри и Драко, до предела заполняя, растягивая, разрывая свою дырку каждым рывком.
Когда Гермиона с отчаянным криком вогнала в себя очередные сантиметры чужой плоти, Рон хрипло закричал и спустил в вагину Джинни — сильно, долго, обильно кончил, раз за разом изливая густую горячую спермой. Он вытащил член из заполненного кончой влагалища — и последние белые капли окропили веснушчатый живот его сестры.
— Кончай, сестрёнка, — нежно шепнул Рон, обессиленно плюхаясь рядом с Джинни.
И Джинни исполнила его просьбу. Она кончила с криком, выгнув спину и судорожно сводя-разводя колени, и её пульсирующая пизда выплюнула на пол струйку мутной жидкости, будто это плюнула ядом змеиная пасть, вытатуированная вокруг её щёлки. На левой ноге Джинни рядом со словами «приняла в пизду 16 членов» проступила новая надпись. «Трахалась с братом».
Крик Джинни перешёл в хриплый, больной смех, а тот — в сдавленные истерические смешки. Она свернулась в трясущийся калачик и прижала голову к коленям, будто отгородившись от всего мира. Измученное и осквернённое тело рыжей гриффиндорки била крупная дрожь. Её истеричный смех не прекращался, просто становился тише и тише, его заглушали истошные вопли Гермионы…
Джинни провалилась в беспамятство…
ххх
Впервые за долгое время Гермиона в чём-то завидует Джинни. Её подруге хотя бы повезло отключиться. Гермиона лишена такой роскоши.
Сначала она не знает ничего кроме боли. Между её ног будто проворачивается жало соплохвоста. Краем сознания Гермиона помнит, что её заставили принять два члена во влагалище, но не может вспомнить, кто и как заставил. Всё заглушает белая, обжигающая боль.
Эта мысль — что разум и память уже отказывают ей — заставляет Гермиону испугаться и прийти в себя. Боль в промежности не проходит, но становится тянущей, тёплой, даже чуть приятной.
Теперь Гермиона знает, что именно с ней делают. Она скачет на Драко Малфое, а Гарри пристроился к ней спереди, и они действительно трахают её во влагалище одновременно.
«Нет, не трахают во влагалище, а ебут, — думает про себя Гермиона. — Ебут в пизду, — она даже с неким мазохистским удовольствием произносит про себя эти маты. — Разве то, что у меня теперь там, можно назвать влагалищем?»
Гарри и Драко пыхтят, и им явно непросто обоим втиснуться в дырень Гермионы. И всё же им это удаётся. Гермиона зачарованно смотрит, как при каждом глубоком толчке Гарри нежная кожа над её лобком выпячивается горкой от давления изнутри.
— Хочешь посмотреть, что стало с твоей пиздой, Грейнджер? — спрашивает Драко. — Поттер, ну-ка отойди на минуту.
Неохотно, с чавканьем член Гарри покидает её вагину, и Гермиона остаётся сидеть на одном хуе Драко. Малфой достаёт откуда-то зеркальце (конечно, думает Гермиона, у такого хлыща всегда с собой есть зеркало) и подносит к промежности Гермионы, показывая ей отражение.
Гермиона не сразу понимает увиденное — настолько оно не совпадает с привычной ей картиной себя. Вместо тонкой розовой щёлки между нежных губок, под которыми прячется вторая пара прелестных лепестков плоти и узкая норка, она видит нечто другое. Раскрытую, растянутую пульсирующую дырку, в которую свободно входит немаленький хуй Драко, из которой сочатся какие-то слизистые выделения… Нечто подобное Гермиона видела, когда Малфой заставил их с Джинни изнасиловать Тонкс. Теперь это происходит с ней самой. Гермионе дурно, она до крови прикусывает губу, чтобы голова прояснилась.
Но хуже всего то, что Гермиона немедленно чувствует зуд и жжение в своём натруженном влагалище, едва Гарри перестаёт её трахать. Ей хочется прекратить эту отвратительную пытку — но в то же время ей хочется, чтобы Гарри с Драко продолжали насиловать её до ослепительного, болезненного оргазма…
— Гарри… — шепчет она, но Гарри и сам не уверен, хочет ли он продолжать. Он с тревогой смотрит на растерзанную дырочку подруги.
— Малфой, остановись! — командует он. — Ей больно, мы её порвём! — он обнимает подругу, и Гермиона обессиленно утыкается в его плечо.
— Поттер, ты гриффиндорец или нет? Не трусь, — говорит Драко. — Тела ведьм податливей и прочнее тел маггловских женщин — их укрепляет сама магия.
— Ты уверен?
Не вполне, но у нас единственный способ это проверить, — признался Малфой. — Тем более, пиздень грязнокровки уже течёт чуть ли не ручьём. Если ты не захочешь её трахать, Грейнджер начнёт тебя умолять об этом.
— Правда, Гермиона? — Гарри приближает лицо к её лицу. — Неужели он прав?
У Гермионы нет сил отпираться. Зуд становится всё невыносимей.
— Да, Гарри, я… теку. И мне надо, чтоб ты завершил начатое. Мне очень, очень надо кончить. Помоги мне, — Гермиона не может удержать слёз. Она раскачивается, наколотая на хуй Драко, но ей мало этого…
— Тише, — Гарри ласково гладит её по голове. — Я всё сделаю, только помоги мне вот тут…
И Гермиона послушно раздвигает пальцами собственную дырку, пока Гарри с оханьем и кряхтением протискивает в неё свой член на пару к стояку Малфоя. Она стонет во весь голос от боли и наслаждения,остро чувствуя это вторжение в своё измученное тело.
— Раз тебе понравилось, Грейнджер, значит, в Хогвартсе тоже можешь обрабатывать пиздой по два хуя сразу, — усмехается Малфой. — За то же время вдвое больше денег.
Гермиона смахивает слёзы. Она и не сомневается, что её насильники в Хогвартсе очень скоро узнают про их с Джинни мучения в Азкабане, и эти извращения войдут в набор услуг, которые рабыни Хогвартса будут вынуждены оказывать.
Но сейчас это всё неважно. Неважно, что её насилует лучший друг, худший враг, извращённым способом. Ничто не имеет значения, кроме того, как невыносимо, как замечательно наполнено её влагалище, натянутое на два хуя. Гермиона начинает подмахивать Гарри и Драко, сниматься с их членов и садиться назад своей зудящей, пылающей дырой. Это даёт результат — Малфой резко сажает Гермиону на себя и разряжается в неё спермой. Его обмякший член выскальзывает из девушки.
Теперь Гарри трахает Гермиону в одиночку, но с таким энтузиазмом, что заменяет двух. Гермиона откидывается на кровать и тужится, сводит бёдра, силясь сжать его стояк своей растраханной двумя членами вагиной.
— Мерлин, я не знаю, с кем мне было лучше — с тобой или с Джинни, — пыхтит Гарри. Его зелёные глаза широко распахнуты, а очки уже давно слетели. — Больше не могу… не могу сдерживаться… вот-вот…
— Да, — стонет Гермиона ему в ухо. — Вместе со мной… одновременно… давай?
— Да! — кричит её друг, и Гермиона принимает это за разрешение кончить. Она выгибает спину, стонет — и замирает, переживая сладкий спазм. Тепло разливается по телу из промежности, и усталое тело расслабляется и немеет. Гермиона уже почти не чувствует себя, не чувствует, как Гарри обильно изливается в неё.
— Спасибо, — доносится до неё шёпот друга.
— Не благодари, Гарри, — слышит она свой смешок будто бы стороны — и отрубается.
ххх
Драко Малфой обтёр опавший член ладонью, вытер ладонь о волосы Гермионы и застегнул штаны. Он презрительно осмотрелся: Гарри и Гермиона уснули бок о бок, Рон похрапывал рядом с Джинни.
— Поколение слабаков, — сказал Драко. — Их испортили дешёвый алкоголь и высокие социальные пособия. Всего часик потрахались со своими шлюхами — и совсем вымотались.
— Это сучий мускат, с него клонит в сон после соития, — объяснил Люциус. — Впрочем, я и сам порядочно умотался за эти сутки, пока приходовал наших рабынь.
— У тебя превосходно получилось, отец, — чуть поклонился Драко.
— Старый конь борозды не испортил? — улыбнулся Люциус. — Знал бы ты, сын, какие вечеринки мы по молодости закатывали в Слизерине… Но ближе к делу, — оборвал себя он. — Где там этот дряхлый извращенец?
Старший тюремщик Азкабана, о котором говорил Люциус, как раз подкрался к бесчувственной Джинни и наяривал свой сморщенный пенис на её лицо и сисечки, бормоча ругательства:
— Ох, манда дырявая, ай, шалава. Наловчились девки в ихних Хогвартсах блядовать… Я те покажу, ты в моей малафье захлебнёшься…
— Ладно, мы подождём, — решил Люциус, с брезгливым интересом глядя на то, как старик трясёт седой головой и теребит член. Им пришлось прилично подождать, пока тюремщик не излился-таки тонкой струйкой кончи на грудь Джинни. Рыжая гриффиндорка во сне собрала рукой вязкие белые капли с груди, положила пальцы в рот — и только тогда проснулась. Джинни недоуменно заозиралась, потом заметила рядом с собой Рона и вскрикнула, вспомнив всё.
От её крика зашевелились и Гарри с Роном, а Люциус стал тормошить Гермиону. Они с Драко стащили сонную девушку с кровати и кое-как поставили на ноги.
— Пора. Сын, возвращайся с Грейнджер и Уизлеттой в Хогвартс, — велел Люциус.
— А ты?
— Мы с Беллатрисой пойдём после вас, чтобы никто не смел клеветать, будто ты помог мне бежать, — пояснил Люциус. — И мне ещё надо потолковать с Поттером, так что сильно не торопись. — Люциус повернулся к тюремщику. — Всё по плану?
— Так точно, мистер Малфой, — прошамкал старик. — Авроры в это время всегда перекидываются в картишки на главном посту.
Люциус, подняв с пола флаконы с розовым и чёрным сучим мускатом, подал их тюремщику.
— Старик, по моей команде ты зайдёшь на входной пост охраны и разобьёшь там эти склянки. Постарайся, чтоб задело всех авроров. Драко, я свяжусь с тобой. Что делать с рабынями, ты и сам знаешь. Леди, мы с вами не прощаемся — ещё увидимся обязательно, — Люциус хищно прищурил глаза.
Кое-как, опираясь друг на друга, Гермиона и Джинни поковыляли прочь. Ни одна из них даже не обернулась, чтоб посмотреть на Гарри и Рона — таковы были их усталость и боль. Драко и тюремщик конвоировали их.
— А вас, Поттер, я попрошу остаться, — проговорил Люциус, повернувшись к Гарри и Рону.
Парни как раз садились на кроватях, стряхивая с себе колдовской сон. Внезапно они огляделись, подскочили, и, не сговариваясь, кинулись на Малфоя-старшего. Люциусу пришлось пригрозить им палочкой.
— Не надо резких движений, — сказал он. — Вы свои палочки сдали на входе, а вот меня ваши подружки снабдили оружием.
— Ты одурманил нас проклятым сучим мускатом, — яростно выплюнул Рон. — Ты заставил нас сделать… это самое… с Гермионой и Джинни! Ты знаешь, что тебя ждёт, урод?
— Прямо сейчас меня ждёт побег из Азкабана, — спокойно ответил Люциус, — а дальнейшее зависит от вас. Полагаю, вы хотите вызволить Грейнджер и Уизлетту из силков разврата, в которые они угодили?
Парни хмуро кивнули.
— У вас есть возможность это сделать — если мы с вами придём к соглашению. Если же не придём… — Люциус недобро улыбнулся. — Что ж, в моей власти освободить рабынь Хогвартса — или устроить им такое, что этот визит в Азкабан покажется вашим девкам целомудренным отдыхом. Поэтому сядьте и слушайте меня очень внимательно.
