(сюжет для кинофильма)
Андрей родился и до четырнадцати лет жил в деревне. Деревня была глухой даже в их районе. Три часа на машине до районного городка, и ещё семь по трассе до областного центра.
Жил Андрей как все мальчишки в их деревне. Ходил в школу, лазил, где попало. Дрался, мирился, играл, помогал родителям на огороде и со скотиной. Начал разбираться, и неплохо, со всякими механизмами. Две особенности выделяли его из всех мальчишек: с пятого класса он вдруг стал учиться на отлично, и удивительное телосложение.
Учиться его никто не заставлял. Понравилось понимать, что говорит учитель, что пишут в книгах. Запоминалось всё на раз. Ни игры, на какие другие дела не могли отвлечь его от домашних заданий. Правда, он их быстро разделывал.
Телосложением он удался ни в мать, ни в отца. Белобрысый блондин с большими ярко-синими глазами, он имел тонкие чёрные брови и такие же чёрные длинные-предлинные ресницы. Бабка говорила, что на них воробей сядет, и ему тесно не будет. Это ещё б ничего, но попа! На всю деревню это было чудо. С каждым годом она увеличивалась и делалась всё круглее. В четырнадцать лет пиджаки лежали на ней горизонтально. Она уже выпирала из пальто. Впрочем, тело его тоже росло, и пропорции почти соблюдались. Ровесники в играх очень часто хватали его за эти два тугих мяча, но далеко дело не заходило.
На пятнадцатом году жизни Андрея, в марте, мать получила письмо от одинокой тётки из Москвы, что не может жить одна и просит приехать, «досмотреть» её, матери тогда достанется московская квартира. Родители не долго думали. Оставили хозяйство и бабку отцову брату и в мае поехали жить в Москву.
Квартира на проспекте Мира, в «сталинском» доме, была четырёхкомнатной и огромной.
Старуха до пенсии работала в отделе техники связи МИДа, и смогла быстро устроить на работу и мать и отца Андрея. Легко решился и вопрос с пропиской. Андрей начал жить в Москве.
Какой трудный город Москва! Тучи незнакомых людей, гам, беготня. До начала учебного года было ещё полтора месяца, и Андрей не знал куда себя девать. Поначалу, старуха занимала его внимание. Она много рассказывала о себе, о муже, о том, как они познакомились на фронте. Он был особист в штабе дивизии, она связисткой. Показывала фотографии из мирной жизни в Москве, из поездок в Сочи и Ялту. Детей вот у них не было.
Когда старуха засыпала, а она много спала днём, Андрей осваивался с её библиотекой. Книг было много, больше подписные издания. Жюль Верн и Дюма увлекли его. Однако привычка работать и подростковая непоседливость гнали Андрея во двор. Ровесников там он не нашёл. Лето, наверное, виновато. А как-то вечером пьяная великовозрастная кампания отлупила его просто так, ради развлечения. Ему даже швы накладывали. Милиция, конечно, никого не нашла. Несколько дней у Андрея кружилась голова, и сильно тошнило, но он не придал значения, решив, что так и должно быть. Тут-то старуха и выдала деньги на компьютер. Созвонилась со своими друзьями, и появился мужчина, «мастер по компьютерам». Они с Андреем купили компьютер, монитор и литературу по этому делу. Подключили к Интернету.
Старуха, когда бывала в силах, тоже сидела с Андреем у компьютера и открывала для себя новую реальность.
Чем больше она разговаривала с Андреем, тем больше любила его. Её пленяли в нём умение слушать и слышать собеседника, думать, прежде чем что-то сказать, отличная память и находчивость. Умиляла его наивность. Вся нерастраченная материнская любовь проснулась в ней и дала ей новые силы жить. Она даже выглядеть стала лучше.
Пришёл сентябрь, и Андрей пошёл учиться. Чтобы устроить его в языковую школу, ей пришлось совершить подвиг. Она вышла из дому и лично договаривалась с директором. В результате, два преподавателя («немец» и «англичанка», она же завуч) стали его репетиторами и с нуля «давали ему языки».
К новогодним каникулам Андрей имел по языкам уверенные четвёрки. Иногда занятия с репетиторами проходили в школе, иногда на их квартирах. Преподаватель немецкого, Николай Дмитриевич, тридцати одного году от роду, жил после развода один, в махонькой однокомнатной квартире. Он радовался каждому приходу Андрея, всегда угощал его чем-нибудь вкусным, кроме занятий рассказывал ему о музыке, о кино, о богемной жизни. Иногда от этих рассказов у Андрея краснели не только лицо и уши, но и, казалось, ноги. На сайтах в интернете он пополнял свои знания и в этом.
30 декабря было одно из таких занятий. Николай Дмитриевич провёл урок быстро и пригласил Андрея к новогоднему столу. Красиво расставленные деликатесы венчали бутылка шампанского, бутылка коньяка четыре-пять сортов пива.
Шампанское было холодным и вкусным. За разговорами, шутками незаметно бутылка опустела. Перешли к коньяку, запивая, «для контраста», пивом. И тут обнаружилось, что вино не веселит Андрея, а делает его апатичным, молчаливым. Чем больше он пил, тем безвольнее становился. Николай Дмитриевич предложил ему полежать, отдохнуть, и Андрей совершенно равнодушно выдавил: – Ладно.
Николай Дмитриевич раздвинул диван, застелил его и предложил Андрею раздеться. Тот с трудом медленно начал раздеваться. Николай Дмитриевич стал помогать ему. Когда он расстёгивал брюки, то рука его надолго задержалась на бугорке в плавках Андрея. Андрей смотрел на происходящее отрешённо, будто это происходило во сне.
Николай Дмитриевич уложил его, выключил свет, оставив гореть только ёлочную гирлянду, разделся сам и, дрожа от волнения, лёг к Андрею.
Андрей не спал, но и не бодрствовал. Ему ничего не хотелось, всё воспринималось из какого-то далека. Равнодушно, почти ничего не чувствуя, он принимал ласки Николая Дмитриевича, смотрел, как он снимает с него плавки, сосёт член. Также бесчувственно перевернулся на живот и раздвинул ноги. Николай Дмитриевич подложил под него подушку, смазал чем-то отверстие в попе и осторожно вошёл в него+
Боль несколько оживила Андрея, ему захотелось, чтобы она прекратилась, но было ужасно лень что-либо делать и даже говорить. Медленно он повернул голову и увидел восторженное лицо учителя, потом его тело на своём. Наконец-то до него стало доходить, что происходящее не хорошо.
Не надо, произнёс он. И даже сделал движение плечами. Николай Дмитриевич ещё плотнее прижался к нему всем телом, страстно зашептал о своей любви, и что скоро всё кончится.
Андрей погрузился в полудрёму. Он одновременно видел какой-то сон и чувствовал, как Николай Дмитриевич вынул член и спускает ему на попу, как размазывает по попе и по спине спущёнку. Потом уснул.
Пока он спал, Николай Дмитриевич позвонил его родителям. Трубку взял отец и легко поверил, что звонит отец одного из одноклассников, у которого ребята отметили Новый год, и согласился, что выпившему Андрею лучше переночевать у них.
Под утро Андрею приснилось, что он очень хочет в туалет, ищет и не может найти, и вот нашёл, но тут сон прервался, стало легко, и он проснулся. Спросонья с трудом ориентируясь, он нашёл туалет. Боль в попе, когда он сидел на унитазе, удивила его, потом он всё вспомнил. Он вскочил, схватил, попавшуюся на глаза швабру и влетел в комнату. Света в комнате не было. Сквозь плотные шторы с трудом проникал слабенький свет. Пока Андрей нашёл выключатель, пыл его поослаб.
Николай Дмитриевич голый стоял между стеной и шкафом с подушкой в руках. Испугано быстро говорил он, перескакивая с русского на немецкий, что всё будет хорошо, что всё утроится, и никто ничего не узнает, что он отработает свою вину, что он подумал, что Андрей уже много раз этим занимался, раз не возражал.
Ну, как мне было понять, что тебе этого не хочется? Ты же не только не сопротивлялся, ты ничего не сказал даже. Всё делал спокойно, как будто это для тебя нормально. Я-то в чём виноват? Как я мог узнать, что у тебя это в первый раз? Ну, хочешь, я буду бесплатно заниматься с тобой? Если хочешь, оттрахай меня, чтобы тебе обидно не было.
Андрей успокоился, бросил швабру и начал разбирать свою одежду.
Куда ты пойдёшь в пятом часу ночи? Оставайся, ложись спать. Утром, метро откроется, и поедешь, педагог вылез из своего убежища, бросил подушку на диван и подошёл, взял из рук Андрея плавки, положил их обратно на стул, вдруг присел и взял член Андрея в рот.
Андрей дернулся, было оттолкнуть его, но член встал, и вдруг сильно «захорошело». Он внезапно раскраснелся и позволил увлечь себя на кровать, где сосание прерывалось ласками и поцелуями, а потом перешло в трах. Кончив в попу Николая Дмитриевича, Андрей отвернулся и быстро снова уснул.
Проснулся он в половине девятого оттого, что Коля опять сосал у него. Немного подождав, Андрей развернул его попой к себе и стал тыкать членом в попу, пытаясь войти. Коля сам направил член куда надо, и через минут десять Андрей второй раз в жизни кончил в живого человека. Такой вот получился у него первый настоящий секс.
