Пролог
Юношеское любопытство наказуемо. Отсутствие присмотра со стороны родителей за взрослеющими детьми приводит к печальным последствиям. Вот так он и стал отцом, поиграв с одноклассницей во взрослых в 16 лет. Через два года они расписались и к началу описываемых событий прожили вместе 16 лет:
Часть первая (совращение)
Его дочери исполнилось 16 лет и, как все современные дети, она была не по годам физически развита, оставаясь между тем девочкой-подростком. У нее была тугая аппетитная попка, стройные ноги с округлыми бедрами, тонкая талия и достаточно развитая упругая грудь второго размера.
Впервые он стал ласкать свою дочь как женщину, когда ей исполнилось 11 лет. Тогда еще он помогал ей принимать ванну, хотя необходимость в этом давно отпала, но так уж повелось с детства.
Когда он впервые заметил начинающие набухать грудки дочери, первые волосики на голом лобке, что-то перевернулось в его душе. С того дня он и стал видеть в дочери будущую женщину. Вот тогда и начались первые ласки.
Помогая, дочери мыться, он как бы невзначай проводил шершавой губкой по ее розовым соскам, подолгу и старательно намыливал ее тело, и его пальцы проникали в самые потаенные места. Словно невзначай, немного раздвигая, начинающие обрастать черным пушком половые губы, ласково проводил пальцем по маленькой кнопке клитора, с удовольствием замечая, как реагирует на его прикосновения дочь.
В первые месяцы она хихикала и смеялась, говорила, что ей щекотно от его прикосновений. Со временем смешки, понемногу сошли на нет, и ее тело все заметнее реагировало на его ласки. Он замечал, как в ответ на его прикосновения дочь закрывала глаза и словно плыла по волнам, тело ее непроизвольно вздрагивало, когда он касался ее клитора, и он понял, что в ней просыпается женщина.
Возможно, что дочь и испытала бы с ним первый свой оргазм, если бы не жена. Встревоженная тем, что мытье дочки с каждым разом длится все дольше и дольше, она настояла на том, чтобы дочь мылась одна. Но она опоздала. Он разбудил в дочери женщину, и обратить этот процесс уже было нельзя. Между ними установилась какая-то непонятная связь. Они ни о чем не говорили друг с другом, но иногда их взгляды встречались, и они словно понимали то, что оставалось невысказанным.
В их доме не принято было стеснять себя светскими правилами приличия относительно одежды. Каждый облачался в то, что было ему удобно и комфортно. Дочь любила носить дома короткий байковый халатик с глубоким вырезом. Как правило (к этому ее приучила мать) халатик одевался на голое тело, чтобы тело могло дышать. И отец часами незаметно разглядывал аппетитные ляжки дочери, выглядывающие из-под короткого подола халатика, ее, не обремененные бюстгальтером груди, с розовыми нежными сосками то и дело, мелькающие в вырезе того же халатика и так возбуждающе подрагивающие при каждом движение. Когда она при нем наклонялась, чтобы что-то поднять, у него захватывало дух от открывающейся перед его взором картины.
Это продолжалось не один месяц и с каждым днем его влечение к дочери росло все больше и порой у него темнело в глазах от жгучего желания овладеть этим юным прекрасным телом. Часто он ловил на себе изучающие взгляды дочери и мог поклясться, что порой она специально нагибалась перед ним, словно что-то поднимая с пола давая ему возможность разглядеть ее стройные ноги, или что-нибудь подавала, перегибаясь через стол и тогда он мог видеть в вырезе халата ее великолепную грудь. В такие минуты дрожь пробегала по его телу, и ему стоило не малых усилий сдержать себя от безумного желания схватить дочь и, повалив ее на пол, тут же овладеть ею.
: Приоткрыв дверь, он прислушался к мирному дыханию, доносившемуся со стороны кровати, и осторожно вошел в спальную дочери, по привычке прикрыв за собой дверь.
Замерев, он стоял, с трудом сдерживая тяжелое дыхание. Член торчал колом, и его ломило от желания. Сегодня он наконец-то решился совершить ЭТО.
Жена уехала к захворавшей маме в другой город на несколько дней и во всем доме их было двое: он и его дочь.
Он не знал, сколько простоял, не шевелясь у двери разглядывая при слабом свете ночника спящую дочь. Его обуревали страсть и стыд. Он понимал, что сейчас произойдет нечто ужасное, непоправимое, но ничего не мог с собой поделать. Он собирался изнасиловать свою дочь. Но в его глазах она уже давно перестала быть его дочерью. Он видел в ней молодую девушку с наливающимся соком зрелости телом, которую страстно до безумия хотел, и вот сегодня эта страсть выплеснулась через край, полностью овладела его разумом лишая последних капель рассудка. Он хотел ее, безумно хотел и больше ни о чем другом не мог думать.
С трудом, сдерживая прерывистое дыхание, он тихо подошел к постели. Дочь спала на левом боку, лицом к двери. Ее левая рука была засунута под подушку и свисала через край кровати, правая была закинута за спину. Левую ногу она вытянула вдоль кровати, поджав к животу правую. Глядя на позу, в которой спала дочь, он сразу понял, что может добраться до самых сокровенных мест этого прекрасного юного тела, не потревожив ее сна.
Несколько минут он смотрел на безмятежное лицо спящей и ничего не подозревающей дочери, а затем, опустившись на колени, осторожно, сантиметр за сантиметром, стал стягивать с дочери одеяло, с жадностью пожирая глазами каждый миллиметр открывающегося перед его взором молодого обнаженного тела. Господи, как он ее хотел!
Стянув одеяло до пояса дочери, он замер, любуясь представшей перед ним картиной. Его взору предстала нежная точеная шейка с бархатистой кожей. Она плавно переходила в манящую ложбинку ниже которой проглядывали опьяняюще соблазнительные полушария девичьей груди.
Осторожно, боясь разбудить дочь раньше времени, он аккуратно оттянул в сторону край выреза ночнушки и высвободил из плена ткани грудь дочери с торчащим розовым нежным соском. Не в силах сдерживаться, он приблизил пылающее лицо и осторожно обхватил губами этот дерзко торчащий сосок. Запах и вкус молодого цветущего тела ошеломил его.
Прислушиваясь к тихому дыханию дочери, он начал кончиком языка ласкать сосок, не выпуская его из губ. Затем, смелея, стал играться с ним. То, полностью выпуская его изо рта, то, вновь засасывая ртом, ласкал его языком. Несколько минут он с упоением ласкал грудь дочери, упиваясь нежностью и упругостью шелковистой кожи, ее неповторимым ароматом. Затем он поднялся и, обойдя кровать, приблизился к дочери со спины. Осторожно откинув край одеяла, он обнажил упругие ягодицы дочери обтянутые тканью. Задирать подол ночнушки было слишком сложно и опасно. Протянув руку, он взял с прикроватной тумбочки маникюрные ножницы дочери и аккуратно разрезал ночнушку до пояса. Откинув половинки в стороны, он, наконец, обнажил голый зад дочери.
Протянув дрожащую руку, дотронулся до узких половых губ обрамленных нежным пушком и чуть не сошел с ума от охватившего его чувства восторга и вожделения. Он трогал ее интимные места, он делал это, и никто ему не мешал.
Несколько минут он стоял, не шевелясь, каждой порой руки ощущая тепло промежности дочери сулившей ему невероятные наслаждения. Нащупав бугорок клитора, он несколько раз провел по нему пальцем, слегка нажав. Дочь пошевелилась, что-то произнеся во сне, и сжала ноги, как бы сильнее прижимая руку отца к своей промежности. Он тоже замер, стараясь не выдать себя. Дочь еще что-то неразборчиво прошептала, снова пошевелила ногами и затихла.
Он осторожно высвободил руку, с изумлением обнаружив, что она влажная. Видно дочери от его ласк снился эротический сон и она, во сне, возбудилась.
Он вновь обошел кровать и, опустившись на колени, снова с упоением стал ласкать девичью грудь. Увлекшись, он упустил тот момент, когда дыхание дочери из еле слышного и ровного перешло в шумное и частое. Просто как-то вдруг он ощутил, что сосок затвердел в его губах и услышал прерывистое дыхание дочери. Он оторвался от ее груди и, подняв голову, увидел ее широко открытые глаза.
– Папа, что ты делаешь? – тихо спросила она, прерывистым голосом инстинктивно прикрывая грудь рукой и убирая ее в вырез ночнушки.
Поняв, что терять ему уже нечего – назад дороги не было, он ответил:
– Ласкаю тебя. Разве отец не может поласкать свою дочь?
– Но почему ночью, тайком придя в мою спальную, когда мамы нет дома?
– Мне не спалось. Я думал о тебе и решил, почему бы мне ни пойти и не поласкать свою дочь, которую я очень люблю.
– Но ты ведь не просто ласкаешь меня папа. Ты ведь не гладишь меня по голове как маленькую девочку. Ты ласкаешь мою грудь и не просто ласкаешь – ты стараешься возбудить меня.
– Разве тебе не нравятся мои ласки. Разве не приятно ощущать себя взрослой женщиной?
– Нравятся. Но ты же мой отец. Это не правильно, это не хорошо. Этого не должно быть.
– Почему? Я люблю тебя, мне нравится твое тело, нравится ласкать его. Тебе тоже это нравиться. Что в этом плохого?
– Да. Но ты ласкаешь меня не как отец, а как любовник. Обычно за этим происходят другие вещи.
– Какие вещи?
– Ну, что ты притворяешься. Ты же сам все прекрасно знаешь. После таких ласк люди вступают в интимную связь. А мы не можем этого. Это же инцест. А что скажет мама?
– А ты собираешься ей все рассказать?
– Нет, конечно. И все равно это не правильно.
Он наклонился к ее лицу и прошептал дочери на ухо:
– Но ведь тебе понравилось то, что я делал. Разве не так?
– Да. Ты искусно ласкаешь. Никто меня так не ласкал. Ты возбуждаешь меня. Но я не могу вступить с тобой в интимную связь. Ты мой отец.
– Я мужчина и в тебе сейчас вижу не свою дочь, а прекрасную молодую девушку, тело которой сводит меня с ума, и которой я хочу обладать. – Продолжал он шептать ей на ухо, губами теребя мочку уха.
– Папа, ты что? Что ты говоришь! – Возмутилась дочь, словно не замечая его ласк.
– Это правда. Я люблю тебя не как отец, а как мужчина. Обними меня.
Их разговор прервался, ибо дочь не нашлась что сказать. Она обняла отца за шею и замерла, ощущая над ухом его горячее возбуждающее дыхание. Слова отца и поразили ее и в тоже время польстили ее самолюбию. Оба замолчали замерев. Отец продолжал щекотать губами мочку уха дочери, кончиком языка проводя по ушной раковине, а дочь пыталась совладать с охватившими ее чувствами и желаниями.В ее мозгу одна за другой мелькали картинки, когда отец мыл ее в ванной, укладывал в кровать, ее тайные желания ласки и неизведанности. И она не знала, что сказать отцу. Это было неправильно, это было дико и вместе с тем его ласки так приятны, так возбуждающи и не об этом ли она мечтала, проводя бессонные ночи.
Отец первым прервал молчание.
– Хорошо. Мы не будем вступать с тобой в интимную связь, если ты не хочешь этого. Но разреши мне поласкать твое прекрасное тело как когда-то. Хоть это позволь своему отцу.
Дочь несколько минут лежала, молча, пытаясь справиться с дыханием. Ласки отца и этот разговор возбудили ее, и она делала попытки справиться со своими желаниями и вежливо отказать отцу. Она почти справилась с собой, когда отец, прерывая затянувшееся молчание, кончиком языка провел по ее ушной раковине. Это незначительное, казалось, движение и стало последней каплей прорвавшей плотину стыдливости. Чуть заметная волна дрожи пробежала по ее телу и вместо отказа она сказала:
– Хорошо, папа. Конечно, ты можешь ласкать меня. Ведь ты же мой отец, а я твоя послушная дочка.
