Когда я открыла по звонку дверь, то увидела там Лешку. Он тяжело дышал и был чем то взволнован.
– Лешь, что такое? – спросила я его с испугом.
– Теть Лен, там, в саду, за гаражами: вашего Андрея хулиганы поймали:
– Подожди, как поймали? Кто поймал?
– Ну это пацаны из нашей школы, на год старше нас. Их двое. Издеваются над ним. Петь, плясать заставляют, а я сбежать успел.
– Вов пойди разберись, а? – обратилась я к мужу.
– Двенадцать лет парню, а сам за себя постоять не может. Позор, короче! – ответил он не отрываясь от телека с футболом и глотнул пива.
«Задницу от дивана оторвать лень! Эгоист проклятый!» – подумала я про себя, но в слух промолчала – рядом был Лешка.
– Пойдем, Леш, дорогу покажешь – вздохнула я одевая босоножки. Переодеваться уж не стала, так в халате и собралась идти, вроде недалеко ведь. Смотрю, когда ремешки на босоножках застегивала, и ногу на приступок ставила, Лешка на мои оголенные ноги пялиться стал.
– Иди, – говорю, – лифт вызывай!
Тоже мне, сопля зеленая, а туда же. Ну, едем мы с ним в лифте, стала его расспрашивать: как да что, а он и рассказывает:
– Мы там яблоки собирали, а они приходят и говорят, мол, а ну иди сюда, стали по карманам шарить, потом видят – нет ничего, и ну давай издеваться. Пой, пляши в присядку, а потом вообще: это: «дрочи!» – ему говорят:
– Чего? – спросила я оторопев.
– Ну онанизмом его заняться хотели заставить, я тут и убежал, и сразу к вам. – смущенно разъяснил ситуацию Леша, глядя мне в район груди. Я молча застегнула верхнюю пуговицу халата и мы вышли из лифта.
Заброшенный яблоневый сад находился за гаражным кооперативом, идя через который, я чувствовала на своей заднице Лешкин взгляд. «Вот сорванец! Неужели у него там в штанах уже что-то шевелится? И не стыдно ему на мать своего друга так глазеть!» – думалось мне.
Ну вот мы и прибыли на место. И что я вижу: Андрюшка мой стоит возле дерева без штанов, пипиську свою рукой мнет, а эти уроды малолетние стоят по бокам от него и ржут.
– Это еще что такое? А ну прекратить сейчас же! – кричу я им на подходе, а один, тот что слева стоял, верзила не по годам, оборачивается ко мне и говорит, обращаясь к Андрюшке:
– Глянь, твой корешь мамку твою привел, как ты дрочишь посмотреть.
Сказал он это и заржал вместе со своим толстым приятелем. Меня тут злость взяла. «Ах ты, мразь мелкая!» – думаю, да как размахнулась по морде ему врезать, только он руку мою перехватил и за спину мне ее завернул, я аж вскрикнула от боли.
– А ну тихо, дура! – скомандовал верзила и добавил обращаясь к толстяку. – Батон, веревка есть? Давай!
Толстый, канапатый парень достал из кармана веревку и они стали привязывать меня к наклонившейся яблоне в положении полулежа. Видя такое дело, я конечно сменила тон, пыталась их по нормальному уговорить прекратить безобразие, но в ответ только услышала:
– Ага, ишь как запела, сука!
И вот я лежу спиной на стволе яблони, а руки мои крепко связаны сзади. Мои мучители тут стали растерянно шарить глазами по сторонам, похоже не зная, что делать дальше.
– Ребят, отпустите нас, а? А то увидит кто, вам самим стыдно станет, – пыталась я воспользоваться замешательством и урезонить хулиганов последний раз, но они не обращали на мои слова никакого внимания.
– Слышь, Кирпич, – прервал молчание толстый, обращаясь к верзиле, – а давай тетку разденем.
И глаза у них тут же загорелись. Здесь я перепугалась до смерти и давай орать что есть мочи: «Помогите! Милиция!», но голос как то ослаб, а потом верзила прекратил мои вопли ударом в челюсть. Больше кричать у меня желания не возникало и Кирпич трясущимися от волнения руками расстегнул мой халат, его полы распахнулись и я осталась лежать перед ними в одних трусиках. Мне было ужасно стыдно, я была готова провалиться под землю. Тут я вспомнила про Лешку и Андрея и приподняла голову, чтобы оглядеться. О, господи! Я думала, они уже убежали звать на помощь, но они стояли как вкопанные и глазели на меня, разинув рот!
– Смотри, буфера какие! – сказал верзила толстяку, лапая мои груди своими сильными руками, но тот его не слушал, а стаскивал с меня трусы.
– Ребята, не смотрите пожалуйста, – взмолилась я, обращаясь к Андрею и Лешке.
– Зырьте, разрешаю! Я сегодня добрый! – заржал Кирпич и добавил, взглянув на Андрея, – я твою мамку еще в прошлом году, на первое сентября, в школе запреметил. Думал, вот бы полапать такую бабу!
– Кирпич, пощупай какие ляжки! – сказал толстый гладя меня по бедрам. «Когда же это кончиться?» – задавала я сама себе вопрос краснея от стыда и вдруг толстый говорит, раздвигая мне ноги:
– Слышь, давай ей туда засунем чего-нибудь, а?
– Ты че? – усмехнулся верзила – не знаешь как с бабой обращаться? А ну пусти!
– Нет!!! – вырвался у меня сдавленный стон, но Кирпич уже расстегивал штаны, пристроившись у меня между ног. Я пыталась брыкаться, но Батон потными рученками придерживал мои ноги. «Быть изнасилованной этим сопляком на глазах у сына? Только не это!» – промелькнуло у меня в голове. Была слабая надежда, что верзила не сможет сделать этого физически, но когда я краем глаза узрела его стоячий член, то поняла – мне не избежать изнасилования.
– Я вас умоляю, отвернитесь! – взмолилась я рыдая, обращаясь к своим мальчикам, ответом мне было лишь Лешкино напряженное сопение, раздававшееся где-то сбоку.
Кирпич не сразу смог войти в меня, но потыкавшись несколько секунд все же всадил в меня свой крупный не по годам инструмент. Сначала мне было больно, но потом боль отпустила и верзила стал долбить меня резкими толчками. Я думала он быстро кончит, но не тут то было! Странные мысли лезли мне в голову, я размышляла о том, что мужчины, желая меня, дарили цветы, приглашали в рестораны, а здесь меня имеют вот так запросто, без всякого антуража, привязав к дереву. Да кто? Какой-то сопляк-малолетка! И тут он кончил, обдав мое нутро своим семенем. «Не хватало еще залететь от этого придурка!» – думала я в эту секунду.
– А, зашибись! – выдохнул довольный Кирпич, кончая, и приподнявшись, я увидела, что Батон уже тоже снимает штаны, чтобы сделать со мной это. Но самое страшное, что я увидела, это были похотливые глаза Лешки и вставший, едва оперившийся член моего Андрюшки (он так и остался в таком виде, как я его застала – без штанов). Его член стоял на меня, на его мать! Я думала только об одном, как пережить этот позор и не свихнуться.
Но вот толстяк уже взгромоздил на меня свое брюхо. Его член показался мне каким-то вялым по сравнению с прибором Кирпича, однако он без труда смог воткнуть его в мое разработанное верзилой лоно. Батон стал трястись на мне пыхтя как паровоз и тут я почувствовала как предательская волна блаженства стала постепенно накатывать на меня под этим жирным и потным недоноском. «О боже, дай мне силы сдержаться!» – родилась мольба в моей голове. Но куда там! Я уже стонала от удовольствия, закинув ноги на толстый зад моего насильника. Мы кончили почти синхронно.
Когда туман перед моими глазами рассеялся, то я увидела нависшую надо мной в недоумении канапатую рожу Батона.
– Чегой-то она? – спросил он растерянно.
– Кайф словила, шлюха – пробасил Кирпич и весело добавил: – следующий, сказал заведующий! Ну че, стукач, будешь телку драть или член не стоит?
Это он видимо обращался к Алешке. Я уже боялась поднять голову. Меня била дрожь, то ли от отвращения к происходящему, то ли от похоти. И тут надо мной появился Лешка.
– Лешенька: – начала было я, но он так посмотрел мне в глаза, что я не нашла в себе сил продолжить.
– Теть Лен, вам ведь уже все равно, правда? А мне очень охота попробовать: ну это: вы только мамке моей потом ничего не рассказывайте, – тараторил Лешка, в то время как его руки гуляли по моему телу. «Какую чушь он порет!» – думалось мне. Я была полностью опустошена морально и никак не реагировала на его прикосновения к моему телу, а он старался во всю: теребил соски, лазил ко мне в промежность, раздеваясь на ходу. Наконец, ему это надоело и он попросил дрожащим голосом:
– Теть Лен, раздвиньте ноги, а то мне не удобно.
За что мне было это наказание! Выслушивать такое от сына моей подруги, которого я помнила с младенчества, а теперь он кряхтя пытался засунуть мне свой «черенок», задавая окружающим пацанам дурацкие вопросы, типа «а чего она задницей не виляет?»
– Погоди, сначала вставь ей как следует, а потом она протащится, – цинично и со знанием дела заявил Кирпич.
Тут Лешка окончательно вошел в раш и приподняв меня за ягодицы, засадил свое «орудие», так глубоко, как только мог в свои двенадцать лет.
– На! Получай, шлюха! – завопил он кончая. Такое его наглое поведение было неожиданно для всех, даже для Кирпича, который прикрикнул на Лешку:
– Ты чо, охренел? А ну давай слазь с нее, хорош тут выступать!
И Лешка ретировался, подтягивая штаны. Но кто следующий?
– Ну чо, будешь свою мамашу пялить? – с леденящим равнодушием в голосе спросил у Андрея Кирпич.
О, нет!!! Я даже не могла подумать о том, что он может согласиться на такое, поэтому когда Андрей навис надо мной, я зажмурилась и залепетала:
– Нет, нам нельзя:
– Со всеми можно, а со мной нельзя? – спросил он цинично.
Тут я широко открыла глаза и увидела его лицо:
– Андрюша, сынок:
– Ну давай мам, тебе же нравится.
И тут мы слились с ним в долгом поцелуе…
Я не помню когда и кто развязал мне руки, но когда мы устав от объятий друг друга валялись голышом на траве, вокруг уже не было ни Кирпича, ни Батона, только голый Лешка со стоячим членом.
– Давай, становись на четвереньки, я тебя сзади жарить буду! – заявил он, похлопав меня по бедру, а потом добавил – Ленка-Пенка.
Да, теперь я была их игрушкой, «Ленкой», которую всегда можно трахнуть после школы, перед тем как начать делать уроки.
