Марина, не понимая, уставилась на него сверху вниз. В темноте светились только белки глаз да два ровных ряда зубов, но поза Вадима была совершенно спокойной.
– Сядь, Марин, расслабься. Это моя дочь так: кончает, – он тихо засмеялся. – Только когда ей не просто хорошо, а ужасно хорошо. Я такого от нее всего два раза в жизни добивался, а она у меня спит уже три года. Растет девка. Но и твой-то – а? С первого раза!
Веселье Вадима было чуть наигранным.
Марина сказала «Уффф: напугала», и села в воду назад.
– Вадь, а как – три года? Ей сколько, вроде пятнадцать?
– Да, только исполнилось, неделю назад: Понимаешь, она сама мне в двенадцать, в день рождения, в койку залезла. Сначала просто ласкалась, потом спать пристроилась у бока, а потом вдруг – минет сделала. Я спал, у меня он во сне встал, ну и пока проснулся – а у нее уже вся мордочка в моей сперме. Сидит, хихикает: «Правильно в порнушке показывают, сперма вкусная»: Я ее из койки выгнал, и с месяц не пускал. Хотя лезла, упрямая: Даже девственности ради этого себя сама лишила, да неудачно, с кровотечением, мне же и останавливать пришлось. А потом приехал сюда в командировку, ну и Коля наш: просветил меня насчет его теории и практики, так сказать. Я и плюнул – ну охота девке, выросло у нее все, так пусть лучше с родным отцом, чем под забором. Тем более что у меня самого, как жена умерла, на вашего брата как-то ни времени, ни желания особого не было. Больше кулаком своим обходился, все, наверное, похожую на свою искал:
Чуть помолчал. Марина, проникнутая сочувствием, незаметно для себя перебралась под водой к Вадиму чуть ближе.
– Ты, кстати, чем-то на нее похожа. И внешне, и характером – тихая, основательная: Или мне показалось? – он, смотревший до этого в сторону невидимого в темноте горизонта, повернул голову к Марине и улыбнулся.
Смутившаяся Марина опустила голову.
– Не знаю: насчет «тихая» особенно. Я ж все-таки начальник, хоть и маленький, какая уж тишина. Хотя: дома, так и впрямь ты, наверное, прав. Если вспомнить, так я ведь ни на мужа, ни на сына в жизни голос не повысила:
Чуть помолчали.
– Не замерзла?
– Нет, вода – как парное молоко, давай еще чуть посидим.
– Марин:
– Что?
– А ты со своим: как? Нет, не хочешь – не рассказывай:
– Да как: Лидка свое кино дала посмотреть нечаянно, ну и посмотрели: нечаянно с Сережкой вместе, – Марина хихикнула. – А потом – просто не удержалась, тоже ведь почти шесть лет без мужика, а этот – вон, ты видел, здоровый уже как бычок, во всех местах. Правда, и головой думала тоже. Ну вот, надумала, – голос был довольный.
– Не жалеешь?
– Нет. Нам с ним хорошо. Да и Лида с Колей во всем правы, я думаю: А ты?
Вадим тихо засмеялся.
– Я? Ты Светку видела? Кто ж от такой юницы у себя в постели откажется? Если и жалею, то о том, что в конце концов другому мужику достанется, ну так это – по Лютеровой молитве, – и он, чуть переврав, процитировал: «Господи, дай мне силы не переживать в тех случаях, когда я не могу ничего сделать». Да и: действительно, правы Лида с Колей – это не моя женщина, это – моя дочка. А то, что друг другу удовольствия всякие доставляем – так это хорошо, но сути отношений не меняет, правда ведь?
Марина вдруг потерлась о его плечо головой: «Правда:», – и встала.
– Пойдем, Вадик, а то простынешь еще:
Вадим, обрадовано и удивленно посмотрев на нее – «ну вот, давно обо мне женщина не заботилась», – встал, и они пошли в сторону дачи.
На развилке дорожек остановились.
– Маринка, ты еще в баню хочешь? В спальнях душ есть, с теплой водой, если надо.
– Не хочу, – обрадованная ответным ласковым обращением, Марина тепло посмотрела на Вадима. – Но тряпки-то все равно зайти забрать надо?
– Зачем? Пусть себе лежат до утра, никуда не денутся, – Вадим поднял голову и посмотрел на звезды, лишь слегка закрытые в самой вышине легкими перистыми облаками. – А утро будет теплым, я обещаю, нам одежда совсем не понадобится.
Повернул голову и посмотрел Марине в глаза, ласково улыбаясь. Та ответила улыбкой и совсем уж было собралась двинуться к дому, но тут сзади раздался ехидный девичий голос:
– Эй! Родители! Гуляем под луной, да?
Обернувшись, они увидели подходящих к ним в обнимку от озера Светланку и Сережку. Рука Сережки вполне по-хозяйски разместилась на Светином довольно крутом бедре, а его талия была в не менее полном распоряжении руки подруги. Мордочки у обоих были веселые и очень довольные, возбужденные Светкины соски выдавались вперед, чуть напряженный Сережкин член забавно мотался из стороны в сторону при каждом шаге.
Светка продолжила подначивать старшее поколение:
– Хоть бы обнялись, что ли! Такая ночь! Как раз для любви, а вы: – и она состроила презрительную гримаску.
– Ну, нахалка! – коротко хохотнул Вадим, и Светка, притворно испугавшись, остановилась:
– А что? Нам вон так уже оч-ч-е-нь, – и тут она, повернув голову, чмокнула Сережку в щеку, – хорошо, и еще лучше будет, он мне обещал, правда, Сережка?
Тот, улыбаясь, кивнул и прижал к себе Светку теснее.
Марину вдруг посетило нечто похожее на вдохновение.
– Обняться, говорите? Ну-ка, как это вы делаете? – и она, встав рядом с Вадимом лицом к детям, взяла его руку и, обведя сзади вокруг своей талии, положила себе на бедро, охватив своей рукой талию Вадима. Внизу у нее сразу чувствительно засвербило, а тут еще и Вадим неожиданно, сильно, ласково прижал ее своей рукой к себе, и она, положив голову ему на плечо, с улыбкой глядя на Свету с Сережей, спросила:
– Так?
– Ага, – в два голоса выдохнули удивленные таким быстрым оборотом дела дети, и все рассмеялись.
Они так и пошли к дому, обнявшись, – молодежь впереди, они чуть сзади. У двери спальни дети оглянулись, и Светка хитро посмотрела не столько на отца, сколько на Марину:
– Ну, спокойной: – сделала паузу и хихикнула, – вам, родители, ночи!
Дверь спальни за ними закрылась.
Вадим с Мариной секунду постояли в некоторой растерянности, и вдруг из-за двери раздалось довольное Светкино попискивание.
Рассмеявшись от неожиданности, они повернулись друг к дугу. Посмотрели в глаза – у обоих они были чуть затуманены, и обоим взрослым было понятно, что это за туман, и что будет дальше. Но Вадим, соблюдая приличия, все же спросил: «Ну? Спокойной: ночи?», а Марина вдруг обняла его за шею, прижалась всем обнаженным, прохладным телом, чуть отклонив голову, то ли сказала, то ли выдохнула: «Нет!» и, потянувшись вверх, поцеловала Вадима в губы, и он, ответив, подхватил ее под колени, на руки, и понес в комнату.
Дверь соседней спальни за ними захлопнулась с тем же звуком, что и за детьми, и через некоторое время из-за нее донесся очень похожий на Светкин, довольный Маринин писк.
********
Войдя в комнату, Светка обернулась к Сережке, обняла его за талию, прижавшись лобком, и с улыбкой посмотрела в глаза:
– Ну вот: сейчас будем учиться целоваться!
Сережка тихо прикоснулся губами к ее глазам, сказал «Ага!» и, запустив руку вниз, пристроил свой вполне уже вставший член между нижних губок подруги. Поелозил им взад-вперед, обняв за попу, прижал ее лобок к себе, задев корнем члена клитор – и Светка радостно пискнула, начала тереться об него лобком, все тяжелее дыша. Наконец, задрожала и со всхлипом, ослабнув, спрятала лицо на его груди, упершись в нее кулачками.
Сережка подхватил девушку на руки и, любуясь ее лицом, положил на широкую кровать. Сел рядом, едва касаясь, пальчиками приласкал всю, от влажных волос до самого начала щелки, погладил между чуть раскрытых бедер. Светка опять начала дышать чаще, и он, пристроившись рядом, пощекотал ей языком шею, чуть прикусил соски, медленно пробираясь вниз, иногда возвращаясь: добравшись языком до пупка, ввел пальчик в щелку, пощекотал там – и Светка опять чуть напряглась, выдохнула и ослабла.
Лег рядом, пропустил свою руку ей под голову, прижав девушку к себе, и она, положив руку ему на грудь, задышала ровно, едва слышно.
Шепотом спросил: «Спишь?», и Светка, заелозив головой по его груди, лизнула его сосок. Прошептала: «Н-е-е-е-т:» и прижалась к нему еще теснее.
Он прикрыл глаза и стал очень медленно, нежно гладить все еще влажные волосы девушки.
«Моя Светланка: Моя… Как непривычно, совсем не так, как с мамой: Как это чувство называется? Нежность? Да: но я ради нее готов: не знаю, на что: Убить, или самому удавиться: с мамой не так» – он, на мгновение, почувствовал себя чем-то виноватым перед мамой, но ехидный голос внутри, отвлекая, спросил: «Герой! Вот прикажет – пойдешь и удавишься?», и Сережка, чуть задержавшись, вдруг с поразившей его самого уверенностью ответил ему: «Нет. Только если решу сам, что так для нее будет лучше». И чуть пошевелился, еще плотнее прижимаясь к девушке, хотя и так ощущал ее, кажется, всю – от маленьких пальчиков с аккуратным педикюром до последней прядки волос на голове.
А Светка открыла глаза и в полутьме узрела перед глазами чуть ослабший Сережкин член. Протянула руку и стала медленно, нежно гладить его сверху пальцами, и Сережка чуть расслабился, перестав гладить ее голову и ослабив прижимавшую к себе руку. Светланка потерлась об него всем телом и сама прижалась к нему плотнее, убрав руку с члена. Ей и так было хорошо, и единственное, чего хотелось сейчас – это чтобы теплое тело друга вот так же лежало рядом бесконечно.
И тут за стенкой, прямо возле них, послышалось отчетливое «В-в-в-ах!», и следом – несколько тяжелых, громких выдохов.
Они подняли головы и, прислушавшись, переглянулись. Первой засмеялась Светка:
– Ага! Твоей маме сейчас было хорошо!
– Похоже: – с улыбкой, но чуть задумчиво ответил Сережка, и Светка, резко перекинув через него коленку, села на него верхом, прижав своим лобком член к его животу. Оперлась на руки, приблизила лицо:
– Эй, да ты, никак, ревнуешь? И не думай даже – мой папка твою мамку не обидит, вон как он на нее смотрел весь вечер, я ни разу такого не видела! И потом, – тут она приподнялась и, взяв его жезл в руки, приставила его к своей дырочке, – у тебя теперь я, – опустилась на него и уже хриплым голосом, выгнувшись – есть! Я! Есть! Я! У-е-е-е-сть:
Задохнувшись, упав на Сережкину грудь, она вся напряглась в очередном оргазме. Сережка прижал ее к себе, гладя голову, спину, и она, чуть успокоившись, сползла с него на бок.Так и не кончивший член с громким «Чмок!» вырвался из влагалища и закачался.
– Господи, Сереженька, что же ты со мной делаешь, а, я же от одного твоего вида скоро кончать буду: – горячечным шепотом сказала Светланка и, вздрагивая, уткнулась носом в его подмышку. Уже оттуда, глухо донеслось: – Хороший ты мой! И, после небольшой паузы, тихо-тихо: – Любимый:
Ее рука опять ухватила член и медленно ходила по нему, не заставляя двигаться кожу, лишь лаская.
У Сережки буквально остановилось дыхание, когда он услышал это слово.
Он повернулся набок – Светланка, почувствовав его движение, легла на спину, – увидел в полутьме комнаты, над улыбкой, блеск в уголках ее широко открытых глаз, наклонился и собрал этот чуть солоноватый блеск языком. Потом перевалился на Светланку, та тут же, своей рукой, едва не встав на мостик, запустила его в себя, и он, все наращивая темп, теряя голову, стал сначала ласкать ее своим колышком изнутри, а потом уже буквально долбить, чувствуя, как женщина внизу отвечает ему всем мечущимся, извивающимся в бешеной пляске любви телом – и вдруг взорвался, растеряв себя, чувствуя лишь тесно сжавшие его жезл любви, дрожащие, влажные, живые, любимые стеночки, и свое семя, наполняющее пространство между ними.
Светка, опять вся напрягшись, тихо, по-звериному завыла: «А-а-а-а-у!», и он, вынырнув на этот звук из белого мрака, неумело впился в ее раскрытые над сжатыми зубами губы своими сухими губами, не получив ответа, перевалился с нее на бок и почувствовал, что весь в поту.
Судорожно протянул руку и провел ей по Светиному животу, он тоже был весь мокрый и как-то странно дрожал, он не поверил – «может, пот мой?» и погладил ее бок под грудью, но он тоже был весь влажный. Понял, что Светка в прохладном ночном воздухе взмокла не меньше его, и все еще в тумане, удивился; «Господи! Что это было!? Это – я – так – кончил? Мамуля, прости и забудь:», потянулся за смятой простыней, укрыл ей свою женщину и, с чувством выполненного долга, отключился.
Очнувшись, он посмотрел на Светланку. Та лежала на спине, чуть поодаль, повернув к нему голову и держа его за руку. Почувствовав его движение, открыла глаза и улыбнулась.
Повернулся на бок, пальцами провел по самой кромке ее волос.
– М-и-и-лая моя: Светик: нет таких больше:
Та развернулась к нему, погладила по щеке:
– Твоя: Сереженька, твоя: ой, как хорошо, что я твоя:
И умолкла, глядя на него светящимися глазами.
– Светка, я: я не знаю, как тебе: хорошо сделать:
Светка тихо, глубоко засмеялась.
– Дурачок ты мой: Просто будь рядом, и все:
– Ох: и он, подвинувшись ближе, опять уложил голову девушки себе на плечо.
Так он полежали немного, замерев, а потом Света высвободилась и потянулась:
– Сереж: помыться надо бы:
Тот чуть напрягся:
– В душ?
– Нет: Пошли на озеро, рассвет уже, вода теплая:
Он вылезли в открытое окно, бегом, смеясь, добежали до озера. Сережка с разбегу нырнул, а вынырнув, увидел, что Светланка, быстро сделавшая свои дела, стоит на мелководье, задумчиво грызя сорванную по дороге травинку, и с улыбкой любуется им.
Выходя из воды, он взял ее за руку, но на самой кромке она вдруг высвободилась. Он сел на песок, а Света, улыбнувшись ему через плечо, вдруг начала танец, держа ритм щелчками пальцев. Из-за мимолетной тучи на горизонте выглянули первые лучи солнца, осветив ее всю, и Сережке показалось, что от его Светланки исходит слабое, но заметное сияние.
Воспоминания об этом рассветном танце белоголовой, юной, любящей его женщины потом много раз помогали Сергею в его долгой, не очень простой и очень богатой событиями жизни. Напоминая о том, что счастье – точно есть, и значит жить – точно стоит.
Оттанцевав, со смехом шлепнулась на песок рядом с ним, увидела, что он вполне готов к новому акту любви, подняла его на ноги.
Рукой смыла с них песок и потянула Сережу назад, в комнату, на уже, наверное, успевшие высохнуть в теплой июльской ночи простыни.
Но, стоило им залезть в окно, вдруг остановила его, встала перед ним на колени и, подняв глаза, хитро улыбнувшись, не очень умело взяла его палочку в рот и принялась ласкать. А Сережка, умом понимая, что Светке в этом деле еще далеко до его мамы, буквально подвывал от удовольствия, притягивая ее голову к себе руками, и кончил быстро и обильно, и Светка, довольная, глядя на него смеющимися глазами, запила лакомство минералкой прямо из горлышка бутылки.
Потом они упали на кровать, тихо смеясь, обнялись и, сами не заметив когда, так и заснули, обнаженные и совершенно счастливые.
********
Они не знали, сколько они спали в эту ночь, но проснулись, отдохнувшие и свежие, около одиннадцати, когда тяжелая июльская жара еще не полностью вступила в свои права.
Посмотрели друг на друга, засмеялись и опять вылезли в окно. Сережка чуть задержался – совсем без штанов среди дня вроде как непривычно, но Светка со смехом вытянула его из окна за руку, и они побежали на озеро.
С озера, еще покрытые каплями воды, зашли на пустую веранду. Есть хотелось зверски, на веранде ничего не было, и Светка, играя, прокралась к холодильнику на кухне, сделала пару огромных бутербродов, один из них протянула Сережке. Прихватила немаленькое блюдо с виноградом, и они, все так же почти бегом, оглядываясь друг на друга и смеясь, вернулись в спальню.
Там она с размаху бросилась на кровать и протянула к Сережке руки, тот лег рядом, и она прижала его голову к своей груди. Он, было, попробовал приласкать ее внизу живота, но Светланка забрала его мягкий член в кулачок, чуть помяла – реакции не было никакой, и, чмокнув его в макушку, тихонько сказала: «Сережка, никогда не делай этого со мной по обязанности, ладно?»
Он приподнялся, благодарно погладил ее по голове и сел у нее в ногах поперек кровати. Светка немедленно сложила ему на бедра свои пяточки, и он начал ласково почесывать своды стоп, отчего она прикрыла глаза и замурлыкала. Недолго поласкавшись, подобрала ноги под себя и села.
– Сереж, а с мамой у вас: давно?
Сережке казалось, что вообще-то даже очень давно, но тут он вдруг задумался.
– Да не очень: черт, дней десять всего прошло, а кажется, вообще в другой жизни:
– А как?
– Как началось? Ну: – и он, вытянувшись вдоль кровати, закинув руки за голову, начал рассказывать.
Светка слушала его очень внимательно, забавно чуть смутившись, когда он, хитро на нее поглядывая, пересказал те эпизоды фильма, где они с Татьяной показывали свои дырочки Андрюшке с его видеокамерой, и сморщившись при упоминании о том, как тот же Андрюшка вставлял им свой колышек.
– И чего ты сморщилась? – ехидно посмотрел на нее Сережка.
– А: скорее на себя. Я вообще не очень понимаю, что я с ним связалась. Он: на голову маленький еще, и занудный – ужас. Танька уговорила: А ты что, ревнуешь? – она, засмеявшись, ухватила его за член. – Вот я тебе сейчас!
Член отреагировал вяло, и Светка убрала руку.
– А хоть бы и да, – смеясь, ответил Сережка и погладил ее между сомкнутых бедер. – Вон, есть что ревновать-то, – шутливо ущипнул ее за сосок, – очень даже!
– Ага: – Светка, довольная, хихикнула.
– А у тебя с папой как?
– Да как: все Интернет – враг молодежи: – засмеялась она. – Как дома он появился, ну я и насмотрелась-начиталась порнушки: Потом мастурбировать стала, в десять-то лет – понравилось. Ну и жалко мне его было, стиркой-готовкой-уборкой я в доме занимаюсь, так на его простынях – каждую неделю пятна, а что это за пятна, я знала. Вот и решила на свой день рождения три года назад – прыг к нему в койку, ласкала-ласкала, думала, сам не выдержит, а он заснул. Не понял просто – я и до этого часто с ним спала, по жаре так и голенькая, мы вообще друг друга не стесняемся. Ну, я его во сне, ротиком, выдоила, а он проснулся – и меня чуть не пинком с кровати. Обидно было:
Светка чуть взгрустнула и переменила позу.
– Потом он меня месяц не то что в кровать к себе не пускал – почти не разговаривал. Я на вторую неделю, со злости, себе туда, – она рукой показала на низ живота, – бутылку горлышком чуть не с размаху загнала, думала, если буду не девочкой, так уговорю. Да неудачно – кровищи было, а тут он с работы пришел, увидел, тампон мне туда загнал – и все. Ну, хоть спираль потом поставила без проблем, – она усмехнулась. – Потом он уехал в командировку сюда, и здесь его дядя Коля с тетей Лидой уработали. Приехал и в первый же вечер: «Ладно, если еще не раздумала – сегодня спим вместе». Ну и:
Сережка, сочувственно слушавший, задумчиво протянул:
– Да-а-а: мне легче было, меня мама сама: «совратила», – тут он рассмеялся. – Ну и?
– А что – «ну и»? Все правильно, как дядя Коля с тетей Лидой и говорили. С папой хорошо, но не лучше всех, – и она, хитро посмотрев на Сережку, погладила его по груди. – Или что?
– Да это-то понятно, что со мной лучше, – засмеялся Сережка. Светка шутя шлепнула его по животу, и он продолжил:
– Вы с папой что пробовали?
Дальше разговор пошел о таких технических подробностях, что на главе «Оральный секс» у Сережки уже стоял вовсю. Светка немедленно потребовала оценить ее способности в этом разделе на практике, не дожидаясь согласия, ухватила ротиком игрушку, но Сережка, пытаясь сохранять академизм, все же немного понаставлял ее. Та слушала, иногда отрываясь от колышка, и послушно делала так, как он говорил.
Но кончилось изучение предмета так, как и должно было кончиться – Сережка дернулся и, не выдержав, спустил, а смеющаяся, довольная Светка, перескочив через него на пол, опять, как на рассвете, запила лакомство минералкой из горлышка и, уперев руки в бока, грозно спросила: «А мне?»
– Иди сюда!
Уложив ее на край кровати на спину, Сережка встал перед ней на колени и закинул ее бедра себе на плечи. Остановился, рассматривая раскрытый перед его глазами розовый, терпко пахнущий, чуть несимметричный цветок: попробовал его языком на вкус, – «ох, как хорошо!», – провел вибрирующим языком по нежной коже внутри бедер и зарылся носом в эту теплую глубину, еще чуть отдающую утренней озерной свежестью.
На секунду оторвался, намочил в Светином соке палец, чуть поводив им внутри по кругу, вызвав сладкое «Ах!» где-то наверху, и очень осторожно, на одну фалангу ввел его в розовую звездочку ниже влагалища.Светка опять сказала «Ах!» и сама насадилась так, что палец провалился почти до конца, и он, водя им взад-вперед, вернул свой язык на прежнее место. Скоро поток «Ох!» и «Ах!» сверху стал сплошным, и, наконец, Светланка мелко затряслась, выгнулась, сжала его голову бедрами и расслабилась.
Он переложил ее ноги на кровать и прилег рядом, опершись на руку и гладя ее по голове, а Света, немного погодя открыв глаза, вдруг взяла его пальцы, один из которых только что был в ее попе, и, глядя прямо на него, тщательно облизала.
Сережка, улыбаясь, сказал: «Фу!». Впрочем, на самом деле противно ему почему-то не было, и он, наклонившись, чмокнул Свету в губы.
– Вот тебе и «фу»: – задумчиво сказала она. – Сереж: ты знаешь, мне у тебя почему-то ничего не противно: Как там: «ноги мыть и воду пить», да? Так я готова:
Она погладила его рукой по щеке. Сережка, переполненный нежностью, склонился к ней, и они первый раз по-настоящему поцеловались.
Разъединившись, посмотрели друг на друга. В глазах у Светы опять стояли слезы, и Сережка хотел было собрать их, уже привычно, языком, но она сама вытерла их рукой.
– Сереж: ты меня в попу: хочешь? Я так не пробовала: говорят, приятно:
Сережка чуть помолчал. Посерьезнел:
– Свет. Сама захочешь – будет. Сама! Поняла? – и опять погладил ее по голове, улыбнулся: – А мне, в общем-то, и этой твоей дырочки, – он запустил пальцы ей во влагалище и чуть повертел ими там, – вполне хватает. Тесненькая, сладенькая: – и он прижал Светку к себе. – Ах ты моя хорошая: а у тебя ведь еще и ротик есть, не хуже: а даже если бы в тебе и вовсе дырочек не было, все равно – моя: моя: Моя!!!
Он чуть не раздавил Светку в объятиях, а она только довольно пискнула и потерлась носом где-то у него за ухом.
