Стоило Марине улечься спать, как Сережка опять пришел к ней. Залез на кровать, неумело чмокнул.
Марина в полусне подумала: «Надо будет его еще целоваться научить по-настоящему», протянула руку, нащупала стоящий член сына и, поощряя, чуть подрочила. Сладко поняла: «Так, ему, если каждый день, то раз пять надо, похоже».
Сережка сказал: «Мам, ты с работы усталая, лежи, я сам», положил ее на спину, подсунул ей под попу тонкую подушку.
Марина немного раздвинула ноги, и сын начал очень медленно и нежно ласкать ее всю, только иногда, ненадолго, неглубоко входя в сладкую дырочку и медленно вращая там член рукой, а она, качаясь на теплых волнах ласки, гладила его по голове да изредка, когда их лица оказывались совсем рядом, тихо целовала.
В какой-то из таких моментов Марина, протянув руки к его попе и еще чуть выше приподняв бедра, погрузила член в себя поглубже и сжала влажными стеночками. Сережка, поняв это как приглашение, сделал несколько плавных, длинных движений и кончил, тихо выдохнув и слегка прикусив мочку маминого ушка зубами. Она тоже кончила – ласковой, теплой волной, не торопясь прошедшей от шейки матки с чуть давящим на нее Сережкиным членом до ее головы и замершей там.
Чувствуя животом и грудями на себе теплое тело сына, даже не дождавшись, пока его слабеющий член выскользнет из ее глубины, Марина, улыбаясь, заснула.
********
Остаток недели прошел спокойно.
Дома, по утрам, она, не будя сына, ласкала его твердо стоящий член ротиком – «чтобы проще было ждать маму», как один раз сказал ей Сережка.
На работе Марина, похоже, окончательно утратила репутацию излишне серьезной дамы, и мужчины начали оказывать ей пока еще робкие, но все же знаки внимания. Отвечать она на них отвечала, но при этом давала понять, что рассчитывать воздыхателям особо не на что. Ну, разве что кроме мимолетной веселой улыбки.
Вечерами она, зная, что ее ждет, заходила в дом уже вполне влажная. И Сережка, теперь ждущий ее возвращения действительно с нетерпением, удовлетворял все мамины дырочки сразу после ее прихода, иногда добавляя немного еще и во время совместного душа. Потом, стоило ей лечь спать, подкатывался под теплый мамин бок, и недолго играл с ее телом примерно так, как она играла с его телом утрами.
Обоим это нравилось, но почему-то, особенно вечерами, у Марины перед закрытыми глазами иногда появлялся вместо ласкающего ее Сережки – Вадим. А Сережке утрами иногда казалось, что его колышек ласкают губы не мамы, а худенькой белобрысой девушки, которую он до сих пор видел только на видео.
Оба они с нетерпением и некоторой радостной опаской ждали пятницы.
********
В пятницу Марина убежала с работы чуть пораньше и заехала в салон красоты. Понимала, что звучит диковато – ну какая такая особая красота нужна на даче? Но – заехала, ей это заведение всегда помогало избавиться от изредка появляющейся неуверенности в себе.
Вот и сейчас, внимательно оглядев свое изображение на выходе из салона в большом, в полный рост, зеркале, ехидно подумала: «Ну, теперь хоть к черту в зубы!», и, совершенно успокоенная, села за руль.
Сережка встретил ее по уже сложившейся традиции: обняв, приподняв и немножко, до ласково-испуганного маминого «надорвешься!», покружив. Марина с удовольствием ощутила животом напряженный, как всегда теперь при встрече, член сына, но настроение у нее сегодня было несколько иным, и она не стала, как обычно, проходить в комнату, к кровати, и раздеваться там. Быстро стянув с себя прямо на пороге ванной платье и белье, шагнула в душ. Удивленный сын потянулся, было, за гелем и губкой, но она взяла их сама.
Сережка удивился еще больше, и она сказала ему: «Ну, Сереж, некогда, на дачу опоздаем!». Сын надулся – минимум час времени в запасе у них еще точно был, – и вышел из ванной. Марина и сама это тут же вспомнила, но возвращать сына не стала – желания почему-то не было.
«Так. Кажется, я жду чего-то интересного. Вот только сыну-то за что перепало?», – подумала она и немного на себя разозлилась.
Быстро, небрежно ополоснувшись, она, обнаженная, вышла в гостиную. Сережа сидел на краю тахты, подперев голову рукой, уставившись в телевизор, и в сторону мамы даже не повернул голову. «Ну вот, обидела», – Марина подошла и присела перед сыном на корточки. Мельком заметила бугор на трусах, заглянула ему в глаза снизу:
– Ну чего ты, малыш?
– Чего, чего:
– Сереж, ну мы же сейчас – поедем: – выделила последнее слово.
– Ага. А ты будешь злая и вредная. Приучилась ведь уже каждый вечер:
Марина от неожиданности рассмеялась.
– Это ты в Инете вычитал?
Чуть уже повеселевший Сережка, смутившись, кивнул.
– Забо-о-о-тишься, значит, – и тут Марина вдруг почувствовала, что желание уже очень даже есть. Положила ладонь прямо на середину бугорка сына, прижала чуть вниз, покачала. – Забо-о-тишься, – и вдруг, толкнув его на спину, стащила с него трусы.
– А вот: – тут она прихватила палочку зубами, – не буду ни злой, – и опять слегка куснула член сына, – ни: – заглотила его до середины, – вредной! Только голову не трогай, а то укладку испортишь: – отстранила она привычно потянувшиеся к ней руки.
– Ой, мама, щекотно! – но Марина, выпустив изо рта Сережкин колышек, уже с маху, коленями на тахту, уселась на него верхом. Сережка, то ли от неожиданности, то ли от чересчур – аж с самого утра! – долгого воздержания, вдруг выгнулся чуть ли не на мостик, – у Марины появилось шутливое опасение, что член сына пройдет сейчас через нее насквозь, и, может быть, даже появится изо рта, – пару раз сумбурно дернулся и тут же кончил. Марина, закрыв глаза, прогнула спину – оргазмом это назвать было трудно, но оч-ч-ч-ень приятно стало сразу и несомненно. Выдохнула и нависла над сыном грудями, опершись на руки.
Открыла глаза. Сережка смотрел на нее виновато и даже чуть испуганно.
– Ой, мам: прости: я почему-то не удержался… Давай еще раз, только я уже сам?
Марина, с удовольствием ощущая в себе член сына, легла на его грудь, поднесла губы к уху:
– Сережка! Мы: сейчас: по-е-дем! – полушепотом, ласково сказала она и чмокнула его в ушную раковинку. – Мне же еще больше часа за рулем, сынка, всерьез кончу – тяжело будет!
Быстро, порывисто встала на ноги. Выскочивший из нее инструмент сына закачался в воздухе. Протянула руку, шутя шлепнула его – член закачался сильнее, взяла Сережку за руку:
– Пошли мыться, сына!
В ванной она быстренько помыла Сережку, а когда он взялся за губку, чтобы помыть маму, игриво, его рукой, тоже быстро вымыла себя сама. Член у сына тем временем без работы пришел в походное положение, и это Марину порадовало.
Потом Сережке было велено собираться, и он уже через пять минут появился в комнате Марины с тонкой пачкой своих тряпочек. Нашел там маму, которая, выложив уже на кровать три самых своих красивых комплекта белья, в задумчивости смотрела на полку со спортивными блейзерами, футболками и шортами. Достала одну пару, надела на голое тело, задвинув дверку, повертелась перед зеркалом. Посмотрела на сына:
– Ну как?
Тот только пожал плечами: мол, нормально, и Марина, скинув с себя только что надетое, тут же примерила другой комплект.
– А так?
Сережка опять пожал плечами, и Марина, сняв футболку, надела только что отложенный блейзер.
– Ну?
Сережка не выдержал и засмеялся:
– Мам, мне ты больше всего совсем голая нравишься: Все нормально, они у тебя все красивые:
– Ах ты паршивец! – притворно возмутилась Марина, но демонстрацию моделей спортивной одежды прекратила.
Быстро отобрав из стопки несколько штук, сложила их в сумку. Потом сняла то, что было на ней, надела белье, попросив сына застегнуть лифчик, и залезла в шорты с блейзером обратно. Из всех ее шорт эти были самые короткие, и приятно округлые ноги Марины, гладкие, без единой заметной вены, оставались в них открытыми, считай, полностью.
Не удержавшись, еще раз повертелась перед зеркалом: «Да ладно, нормально. И край трусиков так аппетитно на попке под шортами выделяется», – про себя хихикнула она. И тут же ехидно добавила: «Соблазнительница, блин!».
********
Ехали они не торопясь, пробок особых по дороге им не попалось, но глаза на примолкшего Сережку Марина скосила впервые только тогда, когда впереди оказался прямой участок очень неплохого, уже загородного шоссе.
«Вадим. Черт, я же сегодня, наверное, с ним спать буду. Если и не сегодня, то завтра, край – на той неделе. Но лучше бы сегодня», – сладко подумала Марина и чуть поежилась от предвкушения. – «А с Сережкой что делать? Устроит еще, не дай Бог, сцену ревности: Поговорить с ним сейчас? Тоже не дело, неизвестно, что скажет, еще приедем к Лиде поссорившись: Может, не стоило мне с сынкой все это постельное дело затевать? Да какая разница, дерет он меня, не дерет – мог бы приревновать все равно. Вон, у той же Катьки сын отчима, считай, выжил:».
Марина задумалась. «Стоп. А чего я разволновалась? Там же Светка с Танькой! Судя по тому, что мне Лидуся говорила, они его не когда-нибудь, а точно сегодня трахнут. Вот после этого», – Марина даже улыбнулась, – «пусть мне претензии предъявляет, паршивец такой. Я ему!».
Повеселев, переключила все внимание на дорогу и чуть прижала акселератор. Сережка повернулся к ней, увидел мамину улыбку и было улыбнулся в ответ, но тут же посерьезнел и опять уставился на пейзаж за боковым стеклом.
«А он-то что у меня такой задумчивый? Предполагает, что его маму сегодня чужой дядя трахать будет? Или: думает, дадут ему Светка с Танькой или нет?» – Марина опять улыбнулась. – «Ладно, будем считать, второе. Ну, эта проблема как бы не решилась – все хорошо. Попросит он в любом случае, даже если обломают – передо мной все равно будет виноватый. А если и первое, я ему, после ночи без него, такое секс-шоу устрою – навек запомнит, и всю ревность у него как рукой: то есть другим, конечно, местом», – Марина тихо хихикнула. – «И никто мне не указ», – окончательно решила она и совсем успокоилась.
********
На даче они оказались перед закатом. Впрочем, сам закат увидеть надежды, вроде бы, не было – тучи закрыли все небо, подул резкий, довольно холодный ветер. Погода не стала такой уж неприятной, но на жару и намека не было, и им пришлось, выйдя из машины, сразу же достать из сумок спортивные куртки.»М-да», – подумала Марина. – «Кажется, одной проблемой сыну меньше – по крайней мере, прямо сейчас нудизмом ему заниматься не придется. Не климат».
Сама она чувствовала себя, после салона красоты и всех волнений, приподнято и неотразимо, а женщины в таком состоянии вполне способны спокойно, и даже с гордостью, раздеться хоть в центре переполненного олимпийского стадиона.
Лида встретила их возле дома, одетая в симпатичный коротенький халатик и накинутую поверх него тонкую шаль.
После взаимных поцелуев – Сережке тоже достался и звучный Лидин «чмок!» в щеку, и мимолетное прижатие головой к ее груди, – Лида объявила, что состав «участников мероприятия» непредвиденно изменился: Таня с Андрюшкой на неделю уехали, по срочно подвернувшейся путевке, в спортлагерь. – «Ну и фиг с ними», – смеясь, сказала Лидия, и Марина, с секундной задержкой, ее поддержала.
Хотела было спросить про Вадима, но тут он появился из дома сам.
Марина вдруг обмерла. На видео Вадим тоже производил солидное впечатление, но такого она не ожидала: походка, поворот головы, осанка – все выражало внутреннее достоинство сильного, умного, уверенного в себе человека. – «Вот, блин:» – она даже несколько растерялась на мгновение. И тут же поняла: увидела не все. «Еще: какой-то скрытый надлом? Нет: похоже, человек пережил большое горе, и оно еще не ушло до конца. Да, правильно. Лида говорила». И Марина, по-прежнему глядя прямо на Вадима, широко, по-доброму, но несколько напряженно улыбнулась.
– Здравствуйте! Я – Марина, а это, – тут она чуть притянула к себе за руку сына, – мой сын, Сергей.
Покосилась на Сережку. А тот, еще не умеющий, по молодости, скрывать работу мысли, уставился на Вадима тоже во все глаза, и чуть более громким, чем надо, неестественным голосом сказал: «Здравствуйте:». Протянул руку.
Смотревший на Марину до этого очень серьезно, Вадим перевел глаза на Сережу. И тут же – как будто вспыхнули два теплых огонька:
– Ну, привет! – и мельком, все так же тепло, одобрительно взглянул на Марину. Вернул взгляд к Сережке: – Я – Вадим Сергеевич. Называть меня можно, как тебе удобнее: можно по имени-отчеству, можно «дядя Вадим», а можно и без «дядя». Только «Вадькой» не надо – увы, вышел из возраста.
С улыбкой пожал руку Сережки, – Марине показалось, что рука сына исчезла в ладони мужчины без остатка, – и, все так же сдержанно улыбаясь, окончательно перевел взгляд на Марину.
– Ну, а для вас я кем буду? – хитро прищурился.
– Вадим? – с улыбкой, вопросительно посмотрела на него Марина.
– Можно и «Вадик». И на «ты», хорошо?
Наклонился, взял безвольную Маринину руку и поднес запястье к губам. Чуть прикоснулся.
– Ох, Вадик! Какие: церемонии! – Марина это скорее выдохнула, чем сказала. «Все, сомлела» – промелькнуло где-то в глубине ее сознания. – «И: ладно, и хорошо-то: как»:
– А я очень люблю такие церемонии, – улыбнулся Вадим. – Честно: даже не знаю, кому они более приятны – мне или женщине.
Он смотрел на Марину теперь очень доверительно, но и изучающее. А она, совсем заблудившись в вихре чувств и мыслей, не могла найти достойного ответа. «Ладно, молчи, может, за умную сойдешь:» – ехидно подумала про себя, и только улыбнулась мужчине в ответ.
Вадим обернулся к дому.
– Света! Выходи знакомиться, к тебе кавалер приехал!
В глубине дома послышалось звонкое: «Да иду я, пап! Какой еще «кавалер» на мою голову?», и тут же в проеме двери появилась девушка, одетая в светлый спортивный костюм, с распущенными по плечам густыми светлыми волосами. Молния куртки была расстегнута так, что стала хорошо видна ложбинка между небольших грудей.
«А она чуть выше, чем мне казалось» – подумала Марина, глядя на нее оценивающе. – «Немножко ниже Сережки. И, пожалуй, чуть пополнее, чем я считала». Глядя на Свету с той же, предназначенной первоначально ее отцу, улыбкой, сказала:
– А вот он, «кавалер», – и чуть подтолкнула вперед Сережку. – Смотри, он, вроде, вполне ничего!
Светка засмеялась и, быстро подойдя к стоящему несколько насуплено Сереже, бесцеремонно повертела его перед собой за плечо.
– Так: рук – две… Ног – две: глаза на месте: уши тоже: и впрямь, вроде ничего. А что у тебя еще интересного есть? – со смехом обратилась к парню.
– Ну: а что именно тебе интересно? – Сережка от такого бесцеремонно-веселого обращения с ним симпатичной девчонки сразу вышел из ступора и смотрел на нее уже с веселой ехидцей, изучающе.
«Молодец! Не теряется, не то, что я» – отметила про себя Марина.
– Мне? Хм: – Света искоса, уже кокетничая, посмотрела на Сережу. – Мне много чего: А ну, пойдем, расскажу! – и, ухватив его за руку, потащила в дом.
– Светка, чтоб тебе! Его Сергеем зовут! – со смехом крикнул ей вслед отец, но молодежь уже исчезла из дверного проема.
Повернулся к Марине.
– Нахальные они у нас, правда?
– Еще какие. И это, мне кажется, хорошо? – она вопросительно посмотрела на Вадима.
– Ну, в меру – да. А мы что, много лучше были, что ли? – он засмеялся.
Марина открыла багажник и достала сумки. Мельком, как-то совсем уже по-свойски, показала на одну: «Вадик, это – на стол», и они, продолжая беседу о юношеском нахальстве, не торопясь, пошли к дому.
********
В комнате, куда Света привела Сережку, было распахнутое в сумерки окно, широкая кровать и стол с компьютером, на экране которого было открыто окно «интернет эксплорера», а в нем – какой-то англоязычный сайт с явным преобладанием текста над картинками.
– Ого! Так у тети Лиды и на даче инет есть? – войдя в команту вслед за Светой, удивленно спросил Сережка.
– Ушлый какой. Может, это вовсе не инет, может, я с собой привезла? – съехидничала Светка.
– Ну, конечно, все может быть. Вот так взяла весь Интернет – и привезла? – Сережка шутовски оглядел комнату в поисках, очевидно, большой бочки с данными.
Света рассмеялась и шлепнулась на вращающееся кресло перед компьютером.
– Ну нет, конечно. Да на прошлой неделе подключили, какая-то радиосеть, что ли, вон, сзади антенна торчит, – девушка указала пальцем на системный блок.
– А. Тогда ладно. А то я уже испугался – как ты такую тяжесть сюда перла, вроде такое хрупкое, нежное существо? – Сережка поймал нужный тон.
– Это я – хрупкое и нежное? Вот, смотри! – и Света, соскочив с кресла, вдруг встала на руки. Подрыгала в воздухе босыми ступнями и, извернувшись, как кошка, в воздухе, оказалась в стойке. Засмеялась: – Я, если что, и весь инет утащу! А тебе так – слабо?
Сережка только хмыкнул. С места встал на руки, четко, строго вертикально держа сомкнутые ноги, трижды отжался от пола, потом положил, все так же касаясь пола лишь руками, тело горизонтально, медленно сел на шпагат и тоже медленно, безо всякого видимого напряжения, вышел в стойку.
Светка смотрела на это действо круглыми глазами, прижав руку ко рту.
– Ох, елки! Ты что, гимнастикой занимаешься?
– Ну, как тебе сказать: Уже, считай, нет. Я прошлый год связки в паху потянул, так мне полгода тренироваться запретили – ну, из спортшколы и того: Сказали, чемпионом тебе уже не быть, так что:
Он, не скрывая горечи, усмехнулся.
Светка уже сидела на кресле, с явным сочувствием и пониманием глядя на Сергея. Увидев выражение ее лица, он поразился – так на него не смотрела даже мама, когда он не так уж и просто переживал окончательное расставание с серьезным спортом.
– Сереж, так мы ж с тобой: это: товарищи по несчастью.
– Это как? – пришла пора делать большие глаза и парню.
– А вот так: Я год назад руку сломала, и тоже: того: А я уже к камээсу подбиралась:
– Стоп, Светик. А как мы с тобой тогда раньше-то не встречались? – Сережка посмотрел на девушку с некоторым подозрением.
– Так мы же не здешние: Я же на море выросла, папка-то – флотский врач. Главный хирург флота! – произнесено это было с гордостью. – Год, как сюда перебрались, папка в отставку вышел, ну и сюда его пригласили работать. И опять – с гордостью: – Здесь в фирме медициной заведует.
– А сейчас рука: как?
– Нормально. Вон, смотри, – Света подтянула вверх рукав куртки.
На внутренней поверхности предплечья, ближе к запястью, на слегка загорелой, нежной коже белел небольшой шрам.
Сережка подошел вплотную и взял ее руку в свои, поднес к глазам.
– Бедолага: Открытый перелом, это же ужас, я раз видел – у нас парень с перекладины загремел. Больно, наверное, было?
Рука была прохладная, гладкая на ощупь и странно притягивала к себе. Светланка, не отбирая ее, смотрела на Сережу с благодарностью.
– Терпимо: У нас, женщин, болевой порог выше, чем у вас, мужиков несчастных, – она засмеялась и отобрала руку. – Вы вообще – слабый пол!
– Это кто слабый пол? Это мы слабый пол? – Сережка, смеясь, резко крутанул кресло с сидящей в нем девушкой. Та, сделав пару оборотов, попыталась, не останавливая кресла, встать. И уткнулась головой в грудь Сережи.
«Вот, девка. Нарочно или случайно?» – мелькнуло у того в голове, а руки сами прижали девушку к груди, и голова наклонилась, вдыхая запах волос. «Интересно: мама пахнет более: терпко, что ли: Вот черт, встал: да ладно, Светка не почувствует, бедрами не прижалась:»
Светланка подняла на него глаза, посмотрела неожиданно серьезно и мягко высвободилась. Как-то интересно («обещающе?» – подумал с надеждой Сережа) улыбнулась:
– Пойдем на веранду. Есть охота, – и, взяв его за руку, потянула к выходу из комнаты.
********
А на веранде старшее поколение заканчивало приготовления к легкому, перед баней, ужину.
На столе уже стояли нарезки, привезенные Мариной бутылки легкого французского вина, немного хлеба. Обсуждая детей, ждали, пока придет Николай, обеспечивавший жар.
Тут пришли «обсуждаемые» дети. Светка проскочила к столу, схватила кусочек копченого мяса, сунула себе в рот. Следующий поднесла, обернувшись, ко рту Сережки, и тот, блаженно улыбнувшись, бережно, одними губами, взял его из пальцев девушки.
Марина перехватила взгляд Вадима, обращенный на парочку. Он по очереди посмотрел сначала на дочь, потом на ее сына. «А ведь посмотрел: одинаково!», и у нее внутри стало тепло. Следующий такой же взгляд достался ей, но тут уже Вадим чуть понимающе улыбнулся и едва заметно кивнул. Мол, молодцы детки, мне нравится, как они понимают друг друга. Она точно так же улыбнулась и чуть кивнула в ответ.Отец повернулся к Свете.
– Светка, чтоб тебе! Пять минут подождать не можешь – стол растаскиваешь? Сейчас дядя Коля придет, и сядем!
– Пап, так я же не себе. У меня вот – мущщина голодный, – она погладила Сережку по плечу, и тот немного смутился.
Народ дружно засмеялся.
Дети устроились в креслах-качалках, подвинув их поближе друг к другу. Когда Светка усаживалась в кресло, Сережа тут же вспомнил кадр: она здесь, на таком же соседнем кресле, обнаженная, залитая солнечным светом, красивые длинные ноги закинуты на подлокотники, цветок внизу призывно раскрыт рукой, – и непроизвольно облизнулся. Член опять встал, и он поспешил поглубже усесться в кресло.
Светка в момент, когда он облизывался, стояла к нему спиной и видеть ничего не могла, но, покосившись на Сережу, что-то почувствовала.
– Эй, гимнаст! Ты чего вдруг заволновался? Кушать очень хочется? – она засмеялась тихим, интимным смехом.
У Сережки член напрягся еще больше, и это стало уже хорошо заметно. В том числе и Светке. Она с большим интересом, не скрываясь, посмотрела на бугор между Сережкиных ног, и вдруг, посерьезнев, отвернулась к родителям.
Сережка смутился окончательно, и тут появился хозяин дачи. Вошел, тяжело отдуваясь:
– Ну, гости дорогие, все хорошо, вот только еще газ где-нибудь рядом был бы – не пожалел бы денег, провел бы в баню. Дрова рубить надо или каждый день, или никогда, – и, притворно застонав, уселся на стул.
– Тунеядец! Сорока нет, а уже ничего не можешь! – со смехом подначила его жена, и он шутовски вжал голову в плечи.
– Ну, что ж теперь, выкини совсем: баню я, правда, все же затопил, через часок будет, так что сначала подумай, может, еще пригожусь: и не только для бани, может: – он хитро поглядел на Лиду.
Народ опять дружно засмеялся
