– Мисс Грей, можно? – На пороге класса стояла маленькая симпатичная пятиклассница в белом школьном передничке и темных, почему-то, мужских очках, которые ей были слишком велики. Мисс Грей даже не сразу поняла, кто именно из ее учениц побеспокоил ее, но потом она разглядела короткую «стрижку-под-мальчишку» из светлых прямых волос. Ну, конечно, это Элли Годро. Девочка стояла с опущенной головой, очки, почти полностью, закрывали ее лицо и удивительно гармонировали с черными сатиновыми колготками.
– Что Вам угодно, мисс Годро? – Учительница, нарисовав очередную двойку, закрыла проверенный диктант какого-то придурка-семиклассника, который вместо «жила одна», умудрился написать «отдавалась долго» (игра слов: lives alone – gives a long). Она постаралась улыбнуться.
– Я хотела бы поговорить с Вами, мисс Грей? Это очень, очень важно. – Девочка сделала один шаг вперед.
– Ну, что ж, Элли. Я, с удовольствием, поговорю с тобой. Но, помни. Я веду сразу восемь классов и у меня еще сто двадцать тетрадей на сегодня. У тебя есть пять минут. Заодно и я немного отдохну от ваших каракуль. – Женщина встала и жестом руки пригласила Элли присесть.
– Спасибо, мадам. Я думаю, что смогу уложиться. – Девочка присела и огладила передник по юбочке.
Мисс Грей ласково улыбнулась пятикласснице, которая хорошо успевала по ее предмету. Она немного потрепала курносую девчушку по волосам и уселась напротив, поправив свою прическу. У мисс Грей были красивые, немного вьющиеся от природы каштановые волосы, спадавшие почти до пояса. Ее широкие плечи, одетые в строгий деловой костюм, красиво переходили в элегантную тонкую шею. Удивительные по красоте огромные сиреневые глаза с интересом смотрели на отличницу из-под шикарных почти прямых ресниц. Для своих двадцати восьми лет, мисс Грей выглядела в высшей степени неплохо. Учительница открыла аккуратный рот-бантик, экономно подкрашенный под цвет глаз, и произнесла:
– Я слушаю тебя, малышка.
– Самое ужасное, мадам, то, что я не могу поделиться этим со своей матерью. Она просто не поймет. – Элли вздохнула.
– Странно. Мне кажется, что все мамы – достаточно хорошие слушатели для своих дочек. –
Мисс Грей была убеждена в том, что говорила. – Да и стоит ли доверять мне то, что ты не можешь доверить матери?
– Стоит, мадам. – В голосе Элли уверенности было не меньше.
– Но, почему именно мне? Ведь я даже не твой классный руководитель.
– Не знаю. – Девочке нужна была пауза, чтобы подобрать слова. – Просто Вы такая… такая добрая и… и красивая. И еще я люблю Ваш урок. – Последнюю фразу девочка произнесла быстро-быстро.
– Ну, хорошо. Давай, выкладывай. – Как и большинство женщин, мисс Грей была падка на лесть. – Только сними очки. Мне не видно твоих глаз.
– Не могу. – Девочка потупилась. – У меня глаза болят! – Неумелая ложь не осталась без внимания педагога, но она решила простить двенадцатилетнюю Элли. Ей и так приходилось трудно. Шутка ли – рассказать учительнице то, что нельзя рассказать матери.
– Ладно, рассказывай. Время идет.
– Понимаете, мисс Грей. Мне кажется, я не такая, как все. – Видимо девочка репетировала эту часть разговора. Слова вылетали без запинки. – Я много об этом думала и поняла, что мне нужно поделиться с Вами. Если не с Вами, то ни с кем. Вы никому не расскажете?
– Я ничего никому не скажу. Но только в том случае, если ты не беременна. Все остальное я смогу сохранить в тайне. – Серьезный взгляд мисс Грей обжог девчушку, но та не испугалась.
– Нет, что Вы, мадам. Я еще маленькая и я – не беременна. Но я не знаю, что было бы лучше.
– Что – лучше? О чем ты? – Мисс Грей теряла терпение.
– Мне кажется, что я… не просто девочка. Мне кажется, я – лесбионистка!
– Кто, кто?! – Мисс Грей не просто засмеялась. Она заржала в голос. Конечно, это было не педагогично, но мало того, что эта соплюшка еще слишком мала, так еще и слово исковеркала. Женщина никак не могла успокоиться, но тут Элли вскочила и бросилась к двери.
Только резкое ускорение позволило мисс Грей остановить девочку, да и то уже наполовину в коридоре. Она силой втянула ее обратно в класс, привела к стулу и, положив руки на плечи, усадила.
– Ну, не надо обижаться, Элли! Ну, прости меня, пожалуйста. Просто очень смешно, когда.
Двенадцатилетняя девочка говорит: «я – лесбионистка». – Ласковая рука учительницы гладила Элли по спинке. Она присела на корточки рядом с глупышкой и положила вторую руку ей на колени.
– А вот мне – не смешно! – Девочка подняла голову, и мисс Грей увидела, что по щекам из-
Под очков, градом катятся слезы.
– Господи! Ну не расстраивайся ты так! – Мисс Грей притянула Элли к себе, и теперь.
Отличница рыдала ей в плечо. – Хорошо, я обещаю, что не буду больше смеяться.
– Правда? – Лицо наивного подростка сразу просияло. От резкого кивка головой очки слетели, и тут мисс Грей испытала настоящий шок.
На левом глазу девочки расплылся огромный синяк. Видимо, он был поставлен дня два-три назад, так как уже успел из синего превратиться в темно серый. По краям отчетливо проступала желтая кромка от йода. Никогда не видевшая ничего подобного, учительница подняла, было, руку, желая дотронуться до лица пятиклассницы, но тут же отдернула, встретившись со взглядом Элли. «Вот так – поговорила с мамой», – подумала мисс Грей.
– Не надо! Будет больно. – Прошептала девочка. Она отвернулась и ее плечи снова затряслись. Истерика, вроде бы уже переставшая, снова охватила малышку.
Вот тут-то мисс Грей и растерялась. Что делать? Накричать на нее – будет еще хуже. Пожалеть – это затянется на полчаса, а то и дольше. Сказать, чтобы пошла и успокоилась. Так ведь не вернется.
Женщина стояла с разведенными в стороны руками и наблюдала, как одна из ее лучших учениц молча заливает слезами свой накрахмаленный передник. «Черт! Если бы у меня были свои дети, я бы…», подумала мисс Грей, и внезапно решение пришло к ней само. Учительница шагнула к девочке, взяла ее на руки, хоть это было и не легко, и, поймав наконец, заплаканный взгляд, ласково, но твердо, сказала:
– Элли. Давай договоримся. Я ненадолго стану твоей мамой. И когда ты успокоишься, ты мне все расскажешь, а я тебя выслушаю. Хорошо? – Она поцеловала девочку в щеку и теперь смотрела на нее.
– Хорошо! – Элли улыбнулась. Истерики не осталось и следа. Мисс Грей еще немного подержала ее, и аккуратно усадила обратно на стул. Затем взяла свой и поставила его рядом с ученицей.
– Итак! – В голосе мисс Грей зазвучали учительские нотки, но она вовремя спохватилась, вспомнив, что она сейчас просто мама. – Почему, солнышко, ты считаешь, что ты – лесбиянка?
– Я не считаю, мадам. Я знаю.
– Если хочешь, что бы я тебя выслушала, зови меня мамой. – Отрезала женщина, но подумав, шепотом добавила, – пожалуйста! – Превращение из учительницы в маму давалось нелегко.
Девочка кивнула и продолжила:
– Понимаете… гм-м… понимаешь,… мамочка, – слова вылезали под давлением в десять атмосфер, – я знаю, что я – лесбио… эээ… лесбиянка!
– Ты уже баловалась с другими девочками, доченька! – В голосе мисс Грей не осталось и тени строгости. Наоборот, она словно растеклась медом. Для не самой было неожиданно, что тема разговора так волнует ее. Воображение тут же нарисовало картину, как именно может баловаться девочка с девочкой. Да еще и оттого, что Элли назвала ее мамой, а она ее – дочкой, ее тело стало подавать привычные позывы. Учительница никогда раньше не была с женщиной, а тем более – с ученицей, но остановить свою похоть она просто не могла. Теплые капли женского дождя начинали стекать по не видевшему ничего, кроме желтого вибратора, влагалищу. Они впитывались в черные трусики мисс Грей и потихоньку склеивали ляжки учительницы.
– Нет, что ты, мамочка! – Второй раз это слово вылетело почти без запинки. – Но мне бы очень хотелось этого. Когда я, после физкультуры, моюсь в душе, я не знаю, что мне делать. Мои подружки все голенькие. Они так моют свои…, – девочка запнулась.
– Моют свои что?
– Ну, это, то, что между ног.
– Доченька, я хочу услышать, как ты произнесешь это слово.
– Хорошо, мамочка. Я просто не знаю, как правильно говорить. Моют свои… писи?… нет – письки. Нет – пиписки. Но они уже все гуляют с мальчиками, а я на них…
– Ну, хорошо, хорошо. Ты все правильно говоришь, дочка. – Мисс Грей уже готова была кончить. Откровенные слова Элли, словно бензопилой, разрезали ее губы, между которыми бушевал Ниагарский водопад. – Ну, и что, мое солнышко? Они моют, а ты?
– А я не могу оторваться от их … писек. Мне делается так хорошо, что хочется поцеловать их всех … туда. Мамочка, я так сильно возбужаюсь.
– Доча! Надо говорить не возбужаюсь, а возбуждаюсь. А откуда ты знаешь, что.
Возбуждаешься? Ты что, уже трогала себя?
– Да! – После небольшой паузы сказала Элли и опустила взгляд.
– Что – да? – Рука мисс Грей теребила край юбки. Ноги пришлось немного раздвинуть потому, что жаждущий клитор не вынес бы и самого мягкого прикосновения.
– Да, мамочка! Я трогаю себя.
– А ты знаешь, как это называется, дочка? – Голос задрожал, и женщине пришлось повысить его.
– Да. Это называется – рукоблуждение.
Мисс Грей опять чуть не рассмеялась. Но сейчас это было очень кстати. Смешок помог ей хоть немного побороть свою похоть. Пусть ненадолго, но все-таки.
– Нет, доча! Это называется не так. Это называется – мастурбация, или онанизм. Так значит, ты мастурбируешь? И как часто?
– Да не очень! – Элли опять соврала, и мисс Грей это опять почувствовала.
– Послушай, дочка! Ты не должна обманывать свою мать. Я ведь всегда пойму, когда ты говоришь правду, а когда – нет. У тебя есть отдельная комната?
– Да.
– Ну, тогда все и так ясно. Ты мастурбируешь каждый вечер. – Вожделение снова пошло на штурм. Чем больше мисс Грей раскрашивала свою речь откровенными словами, тем сложнее ей было держать оборону.
– Да, это так. – Уже совсем тихо пролепетала девочка. – Скажите,… скажи, мама, это очень плохо?
– Что ты, девочка моя! Здесь нет ничего страшного. Но ты совершенно не умеешь разговаривать откровенно. – Мисс Грей раздвинула ноги еще шире. – Я хочу научить тебя. Ты не должна стесняться своей мамы. И теперь ты мне должна рассказать, как ты это делаешь.И что представляешь.
– Ну-у, я делаю это…
– Не говори «делаю». Говори «мастурбирую», или «онанирую», или … «дрочу».
– Хорошо, мамочка! Я мастууу… дрочу, когда ложусь спать. – Элли была взволнована не меньше учительницы. Ей жуть, как хотелось рассказать ей все, но что-то мешало вылетать словам. – Я всегда трогаю себя сначала через пижаму, а потом, когда уже очень хочется…, – девочка запнулась, но быстро нашлась, – хочется, что бы стало хорошо, я начинаю трогать, ой, то есть, мастурбировать свою писю.
– Ага! Значит, ты уже умеешь кончать.
– Что?
– Ты умеешь кончать. Когда тебе становиться очень хорошо, это называется кончить. Или спустить. Тебе повезло. Некоторые женщины не могут кончать вообще. Даже, когда их…, – мисс Грей вовремя спохватилась, вспомнив, что разговаривает не с обычной девушкой, а с юной лесбиянкой, – … когда они мастурбируют.
– Мамочка, а ты умеешь кончать?
– Да, лапочка. И я тоже часто мастурбирую. Иногда даже два раза подряд. – «Господи, неужели это сказала я?» – подумала мисс Грей, и без всякого онанизма, чуть не кончила прямо в трусы.
– Дааа! – Протянула девочка. – А я не знала, что можно второй раз.
– Можно, можно. Ну, ладно. Давай, рассказывай, что ты фантазируешь.
– Ой! Эээ…, мамочка, я много фантазирую.
– Ну а чаще всего?
– Чаще всего я думаю о Бетти и Манон. Они мне нравятся больше всех. – Сказала девочка со вздохом.
Мисс Грей тут же вспомнила этих двух девчонок. Они учились в одном классе с Элли и были подругами. Бетти была высоким нескладным ребенком, с красивой мордашкой и короткими рыжими волосами. Ее подруга Манон была чуть старше и уже более женственна. Ее грудь почти сформировалась, а на ногах начинали расти волосы. Она носила две короткие косички с бантиками, и всегда надевала джинсовые мини-юбки.
– И что ты о них думаешь? – Учительница приготовилась выслушать эротическую фантазию двенадцатилетней девчушки, окрашенную в розовые тона. Для этого ей пришлось передвинуться на самый краешек стула и сесть немного боком к Элли, чтобы та не вздумала заглядывать ей между широко раздвинутых ног. Такого она бы уже не перенесла.
– Мамочка! А ты не будешь меня ругать, если я расскажу.
– Господи, дочка! Конечно, не буду. Ну, рассказывай же быстрее, пожалуйста. – Последние слова выдали мисс Грей с головой. Будь Элли хоть пятилетней, она бы все равно поняла, что училке это тоже нравиться. Нерешительность сменилась на уверенность.
– Значит, начинаю я так. Во-первых, я представляю их обеих голенькими. Ты видела, мамочка, какие у Манон груди. – В ответ женщина смогла только дернуть головой, а это могло означать что угодно. – У меня таких никогда не будет. И я представляю, как Бетти сначала подходит к лежащей на диване Манон, и начинает трогать ее за грудь. – Элли сама вошла во вкус. Полчаса назад она и представить себе не могла, что такие разговоры могут творить с ее телом. – А Манон лежит и гладит себя по письке. Когда мне становиться очень тепло внизу, я представляю, будто Бетти целует Манон в сисечки, а потом ложится на нее и начинает тереться всем телом. Тогда я засовываю ладошку под пижаму и начинаю гладить свой…
– Клитор!!! Это называется клитор! – Не выдержала паузы мисс Грей и заорала на весь класс.
– Да, мама, свой клитор. – Как же, черт побери, Элли хотелось потрогать его сейчас. – Потом я представляю, что Бетти лежит рядом с Манон, целует ее в губы, и они при этом трогают друг другу писи. А дальше, когда я хочу, чтобы мне стало…, то есть когда я уже хочу кончить, я представляю, что Манон наклоняется к письке Бетти и…, – девочка зажмурилась и чуть не потеряла сознание. Потом через пять или шесть секунд она открыла глаза и заплетающимся голосом виновато прошептала, – … а потом я никогда дальше не фантазировала потому, что мне становилось очень хорошо. То есть, я хотела сказать, мама, что я всегда очень кончала.
– Надо говорить «очень сильно кончала», доченька. – Находясь в полузабытьи, мисс Грей сделала замечание чисто машинально.
Учительница уже отчетливо понимала, что если она сейчас не схватит свою промежность рукой и не отдрочит себя, то ее матка просто вывалится наружу и добьется оргазма от соприкосновения со стулом. Поэтому она поймала момент, когда Элли, продолжавшая что-то говорить, запнулась, и максимально твердым голосом, на который только была еще способна, сказала:
– Элли, доченька! Мне очень понравилось то, что ты была со мной откровенна, но сейчас мне нужно заниматься. Не подумай, что я бросаю тебя в таком состоянии, и предлагаю вот, что. Я сегодня вечером свободна, а ты, я знаю, живешь неподалеку. Ты приходи сегодня часов в семь. Адрес я тебе дам. Мы займемся с тобой твоей проблемой и твоим языком. – Женщина дрожащей рукой вытащила визитку из кармана пиджака. – И помни! Я все еще твоя мама!
– Я обязательно приду, мамочка! – Девочка засияла, схватила визитку и вылетела из класса.
Мисс Грей сделала, было, движение к двери, намереваясь закрыть ее, но это было выше ее сил. Она чуть приподняла попку, одним движением рук задрала юбочку на талию и схватила свою дамскую сумку. Вспотевшими пальцами она нашарила расческу с длинной гладкой ручкой и резко выдернула ее. Сумка выскочила из потерявших контроль ладоней и упала на пол, по пути, со звоном рассыпая всякие мелочи. Пудреница откатилась аж к грифельной доске, но мисс Грей даже не слышала этого. Женщина расставила ноги. Ловким, явно отработанным движением левой руки она отодвинула полоску кружевных трусиков, а правой со всего маха воткнула ручку расчески в исстрадавшееся влагалище. Она вошла, как шар в лузу, вызвав бурю самых-самых сладких переживаний. Одно усилие, и рукоять уперлась в верхнюю стенку пещеры. «Уупс!», – только и смогла выдавить учительница, после чего закусила нижнюю губу. Средний и безымянный пальцы выпустили трусы на свободу и защемили дрожащий клитор. Затем, не вынимая расческу из вагины, женщина стала водить ею вверх-вниз, вверх-вниз. В условиях такого дикого возбуждения, нескольких движений оказалось достаточно. Ноги сами резко соединились, колени приподнялись, и, потеряв равновесие, тело женщины повалилось на грязный паркет, в то время как сердце выпрыгнуло и устремилось в небо. Оргазм молотил мисс Грей с такой силой, что бедра судорожно дергались с частотой молодого кобеля, а смазка полностью залила паховую выемку. Попка скользила по полу, а рукоятка – по всей глубине натерпевшейся дырочки.
Прошло, наверное, минуты две, прежде чем мисс Грей открыла глаза. Она быстро поняла, что надо подниматься и попыталась встать, но ей помешала ее игрушка, которая так и оставалась в промежности. Аккуратно, с любовью вынув ее из себя, мисс Грей встала. Она чувствовала, как силы и сознание наперегонки возвращаются к ней.
Мисс Грей оправила юбку, но тут о себе дали знать промокшие трусики. Женщина быстро оглянулась вокруг и ловко поддев подол, зацепила пальчиками свои кружева. Стянув их, она поднесла белье к своему остренькому носику и, закрыв глаза, быстро втянула воздух. Потом нашла взглядом валявшуюся сумку и спрятала в нее трусы.
Потихоньку собрав разбросанные вещи, и не забыв непроверенные тетради, мисс Грей закурила и вышла из класса. Она улыбалась во все лицо и даже повстречавшийся ей старый учитель химии, увидев ее улыбку, не стал делать ей замечание по поводу сигареты. Женщина шла к себе домой, готовиться к встрече с дочкой.
– Привет, Салли. Ты узнала меня?
– О-хо-хо! Кого я слышу. Здорово, соседка. – За шесть лет, которые они не виделись, Салли ни чуть не изменилась. Все тот же бодрый низковатый дискант. Все та же жизнерадостность в голосе. – Что это ты решила меня вспомнить?
– Да, так, как-то. Короче, есть разговор.
– Интересненько. Значит, просто позвонить, узнать – как дела, это слабо. Ну, ладно, Фи. Рассказывай.
Услышав свое прозвище, прилипшее к ней в колледже, мисс Грей вздрогнула. Салли не забыла о нем. Впрочем, ничего удивительного. Салли сама поспособствовала наклеиванию этого ярлыка. Мисс Грей получила его благодаря своему пренебрежительному отношению к ухажерам обоих полов, которые приставали к ней в течение всех четырех лет учебы. Она всегда «искала принца», правда, поиски чуть подзатянулись, и, в результате, если бы не вибратор, то мисс Грей до сих пор оставалась бы девственницей.
– Понимаешь, тут вот какое дело. Ко мне сегодня девушка приходила…
– К тебе – девушка?!
– Да нет, ты не поняла. Она моя ученица. Ей всего двенадцать.
– Так, так, так. Правильно ли я тебя поняла, Фи, что раньше, когда мы с тобой делили на двоих одну комнату в общаге, ты была простой онанисткой-недотрогой, а теперь ты стала розовенькой, да еще и с уклоном на педофилию?
– Господи, Салли! Да ни кем я не стала. Просто она пришла ко мне рассказать о своей беде.
Ее зовут Элли Годро, и она думает, что она – лесбиянка. Она пыталась поговорить со своей матерью, но та ее просто избила. Я хочу ей помочь, но не знаю – как. А ты ведь должна знать.
– Ага! Ну, допустим, я-то знаю. А что ты, собственно, хочешь? Если ты решила рассказать ей, какая гадость – секс с женщиной, то знай, я против, и помогать тебе в этом не буду.
– Дура! Наоборот. Во-первых, она уже и сама знает, что такое секс потому, что она дрочит ежедневно. И потом, она мне … понравилась. Я ей сказала, что буду ее мамой, и она согласилась. Она придет ко мне сегодня в семь. Когда она мне рассказала, что она фантазирует, когда ласкает себя, я чуть не выпрыгнула из трусов.
– Видать, к двадцати восьми и у тебя появился разум. А, Фи?
– Не знаю я, что у меня появилось. Я просто прошу тебя помочь мне. Если, конечно, ты не изменилась за последние годы.
– С какой радости я должна была измениться. Спать с этими волосатыми животными – фууу!
– Ну, что – поможешь? – В голосе мисс Грей звучало отчаяние.
– Ладно. Я буду у тебя в семь. Там разберемся.
– Нет! – Крикнула мисс Грей. – Ты мне здесь не нужна. С тобой тут будет сплошной разврат.
Я до сих пор содрогаюсь, когда вспоминаю твои приставания.
– Прости, Фи, но тогда я тебе – не помощник. Ты что, всерьез думаешь, что про это можно рассказать по телефону, и что девочка придет к тебе только за проповедями? Извини, но тогда ты еще большая дура, чем я думала.Так что я просто приеду. Попробуем твою отличницу.
– Слушай, Салли. Тогда приезжай попозже. – Учительница поняла, что сопротивление бесполезно. К тому же, в словах бывшей подруги было разумное зерно. – Скажем, в восемь. Тогда я впущу тебя. Ладно?
– Ладно. Уговорила. Иди, поменяй трусики. – Салли брякнула трубку на рычаги.
Мисс Грей вздохнула и полезла в комод с нижним бельем.
Какое счастье, что у нее были непроверенные тетради. Иначе женщина просто сошла бы с ума в ожидании вечера. После разговора со старой подругой, мисс Грей вывалила на постель целый ящик своих интимных шмоток и провела волнующие полчаса за их разбором. Она подбирала одежду, надевая на себя то одно, то другое, комбинируя наряды и бижутерию. Женщина забраковала несколько комбинаций разных цветов, сочтя их чересчур старомодными. Затем обратно в ящик полетели две старые откровенные ночнушки, которые были слишком длинны. В куче теперь оставались лишь отдельные предметы туалета: лифчики, чулки, один черный пояс и море разнообразных трусиков, от цветастых неделек до кружевных супероткровенных бикини. Фи чуть не расплакалась, когда вспомнила, что все это она купила себе сама. А как было бы приятно получить это все в подарок? Но, вот от кого?
Сдержав секундную слабость, надменная красавица вернулась к подбору. Повоевав с кучей еще пять минут, она остановилась на красивых, очень высоких белоснежных чулках, доходящих до самого паха. К ним она подобрала светло-розовую анжелику и маленькие серебряные сережки ромбиком, а трусики решила не надевать вообще. Побросав оставшееся обратно в комод, учительница прихватила с собой свой любимый шелковый халатик приятного голубого оттенка, прикрывающий все тело до самых щиколоток, и грациозно прошествовала в ванную.
Приняв душ, мисс Грей достала бритву. Предстояла большая работа. Фи начала с подмышек, затем перешла к ногам и, наконец, хитро улыбнувшись самой себе в зеркало, стала намыливать лобок. Она никогда раньше этого не делала, но слова о том, что Элли готова перецеловать лобки всех своих двенадцатилетних подружек, сильно запали в душу мисс Грей. Девочка сама не знала, какую бурю ожиданий она вызвала в преподавательнице английского. Какие тайные мечты задела. Да! Мисс Грей с четырнадцати лет мечтала о том, чтобы кто-нибудь целовал ее крошку. За всю свою жизнь ни один акт мастурбации не проходил без того, чтобы кто-то не полизал Фи. Чей только язык не делал этого в ее фантазиях. И обожаемый Сильвестр Сталлоне, и мужественный Пол Ньюмен, и жгучий Хулио Иглесиас, и ласковый Жан-Мишель Жарр. Не избежали этой участи Том Круз и Эрик Кантона. А один раз этим занималась даже Кортни Кокс (Фи целый месяц после этого не могла простить себе эту вольность). Тысячу раз это могло случиться наяву, но…
Когда на лобке и промежности не осталось и следа от кудряшек, мисс Грей спрыснула раскрасневшуюся кожу любимым Je Oze, и стала натягивать на себя выбранные аксессуары. Накинув в конце халатик, но, не завязывая пояс, женщина решила полюбоваться на себя в зеркало. Оценив увиденное достаточно критическим взглядом, Фи поняла, что чего-то не хватает. Покрутившись так и сяк, учительница посмотрела на свои ноги, и сразу сообразила, чего именно. Она вышла в гостиную и стала рыться в нижнем ящике платяного шкафа. В конце концов, она извлекла на свет небольшую коробку и, открыв ее, достала шикарные замшевые белые туфли на высоком каблуке. Их она получила в подарок к двадцатилетию от своей тетки, с наказом одеть их только на свадьбу. Надо ли уточнять, что обувь так и валялась не востребованной.
Сейчас мисс Грей не сомневалась в правильности своего поступка, и о словах тетки даже не вспомнила. Она просто натянула туфли на чулки и грациозно вернулась в ванную.
На этот раз свое собственное отражение оставило женщину полностью удовлетворенной в визуальном смысле. Но только не в сексуальном. Видя себя начисто выбритой и одетой во все эти развратные штучки, Фи пришлось сжать кулаки и отвернуться, чтобы не начать лапать себя прямо здесь.
Конечно, она поборола свой организм. Во-первых, она уже спускала сегодня, (читатель знает, как это произошло) и ей было легче отказаться от акта самоудовлетворения, а во-вторых, она возлагала слишком большие надежды на сегодняшний вечер.
Когда она последний раз выплыла из ванной, на часах было без пятнадцати четыре. Мисс Грей выпила на кухне стакан персикового сока, и принялась за работу. После того, как последняя тетрадь была закрыта, прелестница выкурила сигарету и посмотрела на часы. Они показывали двадцать минут седьмого. Еще сорок минут. Целых сорок минут.
Женщина пошла шляться по комнатам. Не находя себе места, она наткнулась на холодильник и от нечего делать открыла его. Первое, что она в нем увидела, была большая банка земляничного джема.
Идея пришла моментально. «Двенадцатилетняя девочка не может не любить земляничный джем», подметила, про себя, Фи. Она схватила банку. Закрыв холодильник, она достала свежий хлеб и тостер. Поджарив приличное количество кусков, мисс Грей стала аккуратно намазывать на аппетитные ломтики сначала немного арахисового масла, а потом приличный слой земляничного лакомства. Когда она закончила с девятым тостом, и разложила их на тарелке, она уже полностью была уверена в том, что они пригодятся. » С них мы и начнем», сказала сама себе мисс Грей.
Оставалось еще пятнадцать минут. Нетерпение нарастало. «Только, не опаздывай, доченька», попросила она про себя.
Ей было и хорошо и плохо. Хорошо оттого, что у нее сегодня будет свидание. Оттого, что она так приготовилась к нему. Оттого, что сегодня, наверное, сбудется ее главная мечта. Но никак не хотела отступать мысль о том, что, по большому счету, это – ее первое свидание в жизни. Что все это – для глупой двенадцатилетней девчонки, для неопытной пятиклашки. И то, что она не знает, как вести себя на свидании, тоже не добавляло ей оптимизма. Господи Боже, ей уже двадцать восемь. А за плечами только университет, тетради, педсоветы и мастурбация. На первом свидании девушка всегда получает букет цветов. Но, Фи не получит их. Ей вообще никогда никто не дарил цветы. Ну, кроме родителей учеников, да и то – на первое сентября.
И мисс Грей, строгая англичанка, гроза хулиганов и неучей, вдруг пожалела себя. Пожалела столь сильно, что не прошло и пяти секунд, как две соленых капли уже пробежали по озорным щечкам и нашли успокоение в ткани халата. Фи кинулась, было, в ванную – быстро просушить халат феном, но тут прозвенел звонок.
Трясущейся от волнения рукой, мисс Грей дотронулась до кнопки на переговорном устройстве и сама не поняла, как, вместо привычного «Кто там?», с накрашенных губ слетело «Элли, это – ты?».
– Да, мамочка! Впусти меня, пожалуйста.
Женщина не нашла в себе сил что-либо ответить и просто нажала на «открыть». Тридцать секунд. Всего тридцать секунд, и ее Элли будет здесь. Машинально, чисто по-женски, мисс Грей огладила на себе халатик, подтянула поясок и поправила прическу. Потом, вспомнив что-то, женщина вынула из единственного кармана носовой платок и быстро вытерла перед трюмо остатки слезливых дорожек на щечках. Ей еще повезло, что у нее были длиннющие ресницы, и, поэтому, она не пользовалась тушью.
Из коридора послышались звуки открывающегося лифта, которые тут же сменились легким застенчивым стуком в дверь. Мисс Грей распахнула ее, отступила на пару шагов и увидела Элли, одетую в джинсы, маечку салатового цвета и темно-синие туфли-шпильки, которые были ей минимум на размер велики. Наметанный взгляд учительницы тут же подметил, что такие же вчера были на Манон. Лицо Элли покрывало огромное количество самой разнообразной и совершенно не нужной косметики.
В одной руке пятиклассница держала свою сумку, а вторую старательно прятала за спиной.
– Проходи, доченька! – Пригласила мисс Грей. Она хотела было сказать, чтобы девочка чувствовала себя, как дома, но вспомнила, что она – мать, и поэтому изменила фразу. – Давай, беги на кухню. У меня все готово!
Вместо этого, Элли потупилась и стала шаркать ногой.
– Ты, чего, ласточка? – Мисс Грей присела на пуфик. От лица Элли ее отделяли сантиметров сорок.
– Понимаешь, ма! Я тут подумала и… То есть, у меня было немного денег. И я решила, что тебе было бы приятно… – С этими словами, скромная отличница отвела руку из-за спины. – Это тебе, мамочка!
– Элли!!!
Женщина прямо с пуфика упала на колени перед девочкой. Небольшой, но роскошный, красиво оформленный букет из трех роз Grand-prix, богатого вишневого цвета, благоухал свежестью и буквально выдавливал слезы счастья из глаз Фи. Пару секунд она сдерживалась, но поняла, что это невозможно. Взяв правой рукой цветы, мисс Грей дважды судорожно вдохнула вздернутым носиком их аромат. Потом положила розы прямо на пол и обеими руками прижала девочку к себе.
Слезы кинулись врассыпную. Казалось, что они не текут, а бьют фонтаном, как у циркового клоуна. Мисс Грей покрывала бархатное личико Элли сонмом поцелуев, густо смешивая свою соленую влагу с дешевой косметикой. Руки не знали, куда себя деть, и поэтому шарили по всему двенадцатилетнему тельцу. От сиреневой помады на губах мисс Грей не осталось и следа. Зато она вся красовалась на щечках и шейке любимой дочери.
– Милая моя! Любимая! Доченька! Малышка! Белочка! – Захлебывалась Фи в коротких промежутках между поцелуями. – Спасибо, лапочка! Господи, какая я счастливая, что ты у меня есть, киска!
Элли, надо признаться, ни хрена не понимала в том, что произошло с учительницей-мамой, но это было слишком приятным, чтобы быть подозрительным. Девочка таяла в объятиях и лишь просила Бога, чтобы мисс Грей почаще целовала ее в шейку. Ясно, что никто этого раньше никогда с Элли не делал, и это оказалось столь приятным и волнующим, что девичий клитор моментально превратился в мандарин, который сжимали тугие джинсы. Мандарин был слишком сочный, чтобы держать в себе всю влагу, и вот уже первые струйки потекли из девственной соковыжималки.
Элли закрыла глаза. Она и не думала отвечать поцелуем на поцелуй. Она была слишком молода, чтобы сразу отличить материнское чмокание от любовных лобзаний. А если это – просто нежность? Тогда, если она ответит, то мисс Грей, то есть мама, может это не правильно понять и сразу прекратит поцелуи.А ей этого ой, как не хотелось! Поэтому, девочка просто положила свои ладошки на плечи женщины и предалась ощущениям близости. Но ощущения не хотели оставаться наверху, на расцелованной шейке. Их так и тянуло свалиться вниз и расплющить своей томительной тяжестью какую-нибудь, жаждущую ласки, складочку на губках или клиторе.
Наконец, мисс Грей опомнилась. Выпалив очередную сентиментальную глупость, она вдруг заметила, что дверь в коридор так и осталась открытой, и любой находящийся там мог бы слышать и видеть всю сцену. Женщину передернуло от такой перспективы, и тогда она поднялась с колен, вытерла, немного по-мужски, рукавом слезы с лица и взяла Элли за руки.
– Ну, пойдем. – Прошептала она, закрывая дверь и увлекая ученицу за собой на кухню. – У меня есть для тебя потрясающий сюрприз. Кажется, он тебе очень понра…. Ой!
Фи внезапно вспомнила, что забыла самое главное. Она, опрометью, кинулась обратно в прихожую и, чуть не запутавшись в длинном халате, и только по воле случая не упав, подняла свой первый букет. Нежно приласкав бутоны, она прижала их к груди и направилась вслед Элли, которая уже наслаждалась видом девяти земляничных сандвичей.
Поставив цветы в вазу, а вазу – в центр стола, мисс Грей разлила кофе из кофеварки-термоса. Она чувствовала некоторую неловкость за свой порыв в прихожей, и немного покраснела. Желая снять затянувшуюся паузу, мисс Грей провела кончиком пальца по носику Элли и сказала:
– Доченька, ты любишь земляничный джем?
– Еще как, мама! – С чувством ответила Элли.
– Ну, тогда давай, наслаждайся.
Девочка потянулась за первым тостом. Фи тоже взяла один для вида, но откусила лишь маленький кусочек. Это дало время подумать, но в голову не лезло ничего путного. Женщина опять попалась на ласково произносимые слова Элли «мама» и «мамочка». Мгновенно намокшая пещерка тянула из тела Фи тонкие нитки желания, и мисс Грей тут же вспомнила о том, что хотела сделать Элли с писями одноклассниц. Понятное дело, что это не добавило ей самообладания и находчивости. И тут она почувствовала, что ей надо выпить! Она посмотрела на приканчивающую уже второй тост Элли и потянулась рукой к шкафу. Достав оттуда початую бутылку коньяка, она плеснула в кофе две чайные ложки, что не осталось незамеченным девочкой. Лакомка сглотнула и без всякого подвоха спросила:
– Ой, мам! А что это?
– Это коньяк, дочка!
– Ух, ты! А зачем?
– Эээ… для тонуса. – Вывернулась мисс Грей.
– А можно и мне? Ну, пожалуйста, мама. – Элли закапризничала и тут же превратилась из начинающей лесбиянки в нормального ребенка.
– Ну, ладно. – Учительница махнула рукой. – Но только одну ложку.
Она впрыснула святой напиток в чашку Элли, и тут же подумала о том, как бы все это понравилось настоящей матери пятиклассницы. Холодок змейкой пробежал по спине, но быстро исчез. Коньяк уже начинал действовать. «Черт возьми, эта сука избила мою крошку. Теперь Элли моя, и пусть только попробует…», подумала Фи.
Горячие волны кофе с коньяком спускались по телу учительницы. Они достигали талии и сталкивались там с не менее горячими, поднимающимися волнами, но другого толка. Это состояние настолько завладело мисс Грей, что теперь она была готова к своему падению.
– Мамочка! Так здорово!!! – Элли только что закончила с третьим тостом и, отодвинув от себя тарелку, откинулась на спинку стула. Девочка разбросала ноги в стороны и, улыбаясь во весь рот, глядела на свою учительницу влажными черными глазами.
– Тебе хорошо? – Спросила мисс Грей.
– Ага. Спасибо, мама. Все такое вкусное.
– Ну, что, доча. Может пойдем в комнату?
– Пойдем. – Девочка вскочила, но, не рассчитав действие алкоголя, чуть не повалилась на кафельный пол. Учительница еле успела протянуть руку, чтобы схватить Элли за маечку. Элли устояла, но майка задралась, и из-под ткани выскочили два в высшей степени соблазнительных коричневых набухших сосочка. Обе девушки смутились, но более старшая спохватилась быстрее. Она присела перед гостьей на корточки и гладящими движениями вернула майку на место. С последним поглаживанием, Фи, как бы невзначай, провела рукой несколько ниже, чем требовалось, но на большее пока не решилась. Она привлекла голову еле стоявшей девочки к себе и прошептала в ухо:
– Доченька, ты можешь идти?
– Наверное. – Язык, в отличие от ног, слушался девочку хорошо.
– Ладно, дочка. Я сама тебя отнесу. – Мисс Грей подхватила девчушку на руки и, прижимая к себе, медленно понесла в гостиную.
Опустив ценную ношу на диван, учительница села рядом на край и посмотрела на нее. Девочка лежала солдатиком, расслабленная и счастливая. «Ну, теперь можно, сейчас или никогда», подумала Фи.
Одна рука опустилась на талию девочки. Другая лежала на собственном колене. «Давай, Фи. Она же подарила тебе цветы», помогал внутренний голос.
– Давай вернемся к сегодняшнему разговору, дочка. Я, все-таки, не уверена, что ты – лесбиянка. Может быть, это пройдет?
– Нет же, мамочка! Я точно – лесбиянка. Я пробовала фантазировать о мальчиках, но я даже не смогла ничего представить.
– Правильно, ведь ты же не видела голого мальчика.
– Нет, но я видела журнал, и в нем были мужчины. У них такие отвратительные пиписки! –
Девочку внутренне передернуло. Мисс Грей почувствовала это своей рукой.
– Но, ведь, ты не знаешь, какие они бывают и что с ними делают.
– Ой, мамочка! Да, знаю я все. В том же журнале было. Бедные девочки. Они их там так…
– Дочка! Ты опять стесняешься перед мамой. Сколько раз тебе говорить, что ты должна говорить откровенно. – Мисс Грей почувствовала, что ей нужно услышать это слово. Она поняла, что ее заводит не то, что говорит Элли, а то, что именно Элли – двенадцатилетняя чистая девочка с тоненьким голоском – об этом говорит. – Так, что они делали с девочками?
– Они их трахали. Это было так мерзко. – Мисс Грей даже испытала некоторое разочарование оттого, что девочка произнесла слово правильно.
– Значит, пиписьки девочек тебе нравятся больше?
– О, да! – С чувством сказала Элли.
– А что тебе в них нравиться?
– Ну, это…, как его…, все. Они такие. Такие…
Мисс Грей промокла. На подвернутом под попку халатике лениво расплывалось небольшое пятно. Рука вжалась в живот девочки и скользнула ниже, на бедро. Соски под анжеликой затвердели.
– Ну, какие, доченька. Ну, скажи.
– Такие гладенькие. Ласковые, розовенькие. Мамочка, они такие нежные. Мне так нравиться разглядывать свою письку в зеркало. А когда ее раздвигаешь, там торчит такая кнопочка.
– Ну, я же тебе говорила, что это клитор, дочка. Значит, у тебя клитор торчит?
– Да. Я думала он торчит у всех девочек. У Бетти, например, он торчит даже когда она не трогает свою писю.
– Значит, он у нее большой. А у тебя он становится больше, когда ты его ласкаешь? –
Собственный клитор мисс Грей увеличился уже давно.
– Мне кажется, да. Но я точно не знаю. Зато он становится тверже. Это точно.
– А он встает, когда ты смотришь на голых девочек в душе?
– Что ты, мамочка! Он встает намного раньше. Еще до того, как я вхожу туда. Я же знаю, что они там все голенькие.
Вот он – момент. Вот теперь – пора! Мисс Грей набрала воздуха и тихо спросила:
– А если бы ты сейчас, дочка, увидела меня голенькую, у тебя бы встал клитор?
Девочка, от неожиданности, сглотнула. Ее рука, лежавшая на коленке учительницы напряглась, мышцы пальцев непроизвольно сократились, теребя шелковую ткань. Глаза полезли из орбит.
– Мамочка! Я думаю, что мой клитор просто выскочил бы из трусов. Я так мечтала увидеть тебя обнаженной. Можно я тебе признаюсь?
– Конечно, дочка! – Рука мисс Грей схватила ладошку Элли и, сжимая ее, потянула чуть повыше. Туда, где под халатом начинались кружева чулок.
– Я должна признаться, мама, что когда я мастурбировала, я представляла не только Манон и Бетти. Еще я часто представляла тебя.
– И что же ты представляла? – Мисс Грей начала медленно подниматься. Шелковая накидка заструилась по телу, немного щекоча вздернутые соски.
– Я видела тебя совсем голенькой. И ты сначала целовала свои сисечки, а потом трогала себя по письке.
– Боже мой, девочка моя. Нельзя говорить «трогала по письке». Нужно говорить «трогала письку». И как я ее трогала? – Мисс Грей подхватила один конец пояса на халате, который завязывался сзади на бантик.
– Сначала пальчиком. Ты им водила по всей писе, по кругу, а потом двумя пальцами раздвигала… эээ… половинки и второй рукой трогала, то есть дрочила клитор. Мне всегда почему-то представлялось, мамочка, что у тебя очень большой клитор. – При этих словах, девочку передернуло от возбуждения, а мисс Грей потянула за поясок, и он развязался. Полы халатика ослабли, но пока не открыли вожделенной плоти. – И поэтому я решилась рассказать все именно тебе.
– Значит, тебе нравятся большие клиторы, дочка. А какие сисички тебе нравятся? – Женщина возвращала руку из-за спины и не удержалась от того, чтобы ласково провести ладошкой по своей попке. Сейчас ей было не трудно сдерживать свою похотливость, так как она знала, что скоро даст ей полный выход.
– Не знаю, мама. Мне все сисички нравятся. Но вот сосочки. Я просто тащусь от таких, которые торчат над грудью. И еще мне нравится, когда кружки очень темные. Мне прямо хочется…, – девочка моргнула и облизала губы. Ее собственные соски выпирали так, что на маечке образовалась складка от одного соска до другого (а груди у нее пока почти не было), – … хочется поцеловать и полизать.
– А вот такая тебе нравится? – Мисс Грей совершенно неожиданно отодвинула длинный ворот халатика и, сдернув чашечку анжелики, обнажила левую грудь. Другой рукой она поддерживала одежду, чтобы та не поторопилась и не показала сразу всего. Забравшись ладошкой под грудь, Фи приподняла ее, от чего она сразу округлилась, а коричневый сосок, как прожектор ослепил Элли. В своем нынешнем состоянии он больше всего по размеру напоминал верхнюю фалангу женского мизинца, только гораздо темнее.
– Вот это класс! – Не удержалась девочка.
Фи облизала длинный указательный палец и стала наматывать им влажные круги вокруг соска. Сосок не увеличился в размерах только потому, что дальше увеличиваться было просто некуда. Он был огромен. Мисс Грей взглянула на лежащую девочку маслеными глазами, не прекращая своей забавы.Элли просто не знала, куда ей деваться и на что смотреть.
– А вот так я делала в твоих фантазиях? – Спросила мама.
– Нннн-ет!
– А ты знаешь, что все дочки когда-то сосали грудь у своих мам? Ты хочешь стать моей настоящей дочкой?
– Мамочка! Пожалуйста, не надо! Я сейчас умру! – Девочка, задыхаясь, потянула ручки к женщине.
Мисс Грей не стала дальше мучить подростка. Она снова присела на диван, налегла на девочку и одним ловким движением воткнула свой сосок ей в рот. Его тут же заволокло вязкой теплой завесой из слюны, а губки сжали его, как детскую соску. Элли напоминала человека, который только что прошел Сахару и теперь никак не может напиться. Она обвила ручками плечи Фи, прижимая ее так, чтобы как можно больший участок желанного женского тела касался ее. При этом, девочка неистово отсасывала возбужденную коричневую кнопочку.
Насладившись своими ощущениями в первые секунды, и уже полностью намочив попавшую между ног складку халата, Фи решила изменить позу. Она прилегла на бок рядом с Элли, вытянулась вдоль и положила одну ногу на бедра пятиклассницы, не вынимая при этом сосочек из двенадцатилетнего жаждущего рта. В результате, на диване получилась картинка из журнала «Молодой матери», под названием «дневное кормление грудного ребенка в положении лежа». Ребенок, правда, вел себя совершенно неадекватно. Дитя всеми силами старалось высосать маму до капли, при чем одна рука почему-то все время норовила залезть к себе в джинсы и отдрочить себя, а второй рученкой двенадцатилетний грудничек старался проникнуть в истекающее влагалище любвеобильной мамочки. Впрочем, мама тоже была не на высоте. С закрытыми глазами, ежесекундно охая, она одной рукой вталкивала сисечку в жадный ротик, а другой задрала маечку ребенка и теперь буквально откручивала ей молоденькие набухшие соски. Когда ребенку, наконец, удалось отодрать халат от вымазанной в смазке промежности кормящей мамы, рука ринулась внутрь, но мать, вдруг, вскочила и непослушным языком залепетала:
– Не-е-ет! Так не пойдет. – Мисс Грей грациозно расставила ножки. – Я хочу, дочка, чтобы ты полюбовалась мной. Ты хочешь посмотреть на меня?
– Да, мамочка, да! – Пятиклассница все-таки справилась с молнией на джинсах и теперь ее ладошка полностью погрузилась в промежность.
Фи потянула халатик за воротник и шелк, красиво струясь по возбужденному телу, упал к ногам учительницы. Женщина с вожделением следила за бегающим взглядом Элли, которая просто потеряла всякий контроль над своими глазами. Даже рука, мастурбирующая прелести под джинсами, на секунду остановилась. Очи бегали по всему телу, и Фи почти чувствовала, как на ее коже остаются жгучие укусы от беспорядочных пожирающих взглядов. Женщина сияла. Она явно произвела нужное впечатление. Ее выбритый лобок блестел от размазанной влаги, а клитор и губы, оттянутые собственной тяжестью, болтались в воздухе. Мисс Грей, и так до крайности возбужденная, чуть не умерла от желания, когда слюна Элли, оставшаяся на соске, подсыхая, стала чуть сжимать его. Второй сосок, тоже не желая быть забытым, начал гонять внутри себя кровь со скоростью звука, и женщине пришлось схватить его и сжать между пальцами. Неожиданно это вызвало такую сильную истому, что Фи вскрикнула, и организм, забыв спросить разрешение хозяйки, стал вколачивать в учительницу отбойные молотки первого оргазма. Учительница пошатнулась и свободной рукой оперлась на спинку стула. Три пальца другой руки как-то сами собой мгновенно оказались во влагалище.
Элли растерялась. Она только что потихоньку кончила, правда, ей было неудобно в узких джинсах, и оргазм скорее раззадорил, чем удовлетворил. Теперь она пялилась на новую маму, с рукой в промежности и не знала, что ей делать. Мисс Грей, тем временем, орудовала рукой между ног в белых чулочках, и, судя по ее лицу, останавливаться не собиралась. Ее глаза были зажмурены, а вот рот, наоборот, открылся и судорожно глотал воздух. Плечи, лоб и бедра покрылись серебряными капельками пота.
Наконец, Фи сумела глотнуть достаточно кислорода. И уже на выдохе, вместе с воздухом из легких полетел истошный нечленораздельный крик. Она упала на колени, а туловище, наклонившись, уронило голову на диван. Еще один вдох, и теплые молочные реки потекли по клитору, капая с его кончика на пол. Женщина последний раз выгнулась и, расслабившись, села попкой прямо на ковер.
– Мама, что это? – Прошептала пораженная Элли. Она и сама знала, что такое оргазм, но чтобы вот так метаться?
– Ничего страшного, доча! Все теперь будет хорошо! – Не открывая глаз, ответила мисс Грей. Она вспомнила про девочку и теперь протянула к ней руки. – Иди ко мне.
Элли потянулась к учительнице. Они обнялись и пролежали так около минуты. Затем мисс Грей открыла глаза и стала гладить волосы подростка.
– Я люблю тебя, доченька! Я люблю тебя даже больше, чем твоя собственная мать. Теперь я хочу стать твоей мамой навсегда. Ты хочешь, чтобы я…? – Женщина поцеловала Элли в подбородок.
– Да, мамочка! Я очень хочу. Можно, я стану твоей настоящей дочкой?
– Да, девочка! Я буду любить тебя еще сильнее, чем кто-либо. Хочешь, я покажу тебе, как я тебя люблю?
– Да, хочу. Я тебя тоже очень люблю, мамочка!
Мисс Грей приподнялась. Она ласковыми вкрадчивыми движениями посадила девочку и посмотрела на нее. Господи, насколько же было круче, когда эта девочка рассказывала ей всякие откровенные развратные штучки.
– Сейчас, Элли, мы с тобой займемся вот чем! Раз я теперь твоя мама, то я хочу тебя научить правильно разговаривать про секс, чтобы тебе было проще общаться с подругами или со мной на эту тему. Не забывай, что я еще и твоя учительница. Так вот. Я сейчас буду делать тебе очень приятные вещи, а ты будешь рассказывать мне про все то, что я делаю. И если ты будешь говорить что-то не правильно, я сразу буду прекращать и тебе придется исправиться. Ладно?
– Ух, ты! Здорово! – Девочка постаралась представить, что такого с ней можно сделать.
Первая же картинка еще сильнее возбудила ее.
– Итак! Я начинаю! – Фи стала скатывать маечку Элли вверх, потихоньку обнажая ее грудки.
– Ну, же, давай! Что я сейчас делаю?
– Ты снимаешь с меня маечку! – Хихикнула пятиклассница.
– Добавляй, пожалуйста, «мамочка», хорошо! Мне очень нравиться, когда ты называешь меня мамой.
– Хорошо, мамочка! – Элли посмотрела на свои ягодные сосочки, выскочившие из-под одежды. Мисс Грей стащила майку через голову.
– А сейчас?
– А сейчас ты гладишь меня по сисичкам, мама! – В то время как руки Фи оглаживали молодую, едва появившуюся грудь, речь Элли все больше теряла стройность. Каждое прикосновение к соскам разбивало об юное тело двести двадцать вольт. Дав девочке понежиться секунд десять, Фи стала забираться дальше.
– А что, теперь, дочка?
– Маа-мочка-а-а! Ты же взяла в рот мой сосо-о-очек! – Элли не могла этого видеть, так как ее глаза, как закрылись с первыми разрядами похоти, так и не открывались. Но она чувствовала.
– Я не просто взяла в рот, дочка. Я его еще и … что?
– Ты его … сосешь, мама! Ты его та-ак классно сосешь! – Голос сорвался на визг. – Ой! А теперь ты еще и гладишь второй! Уй-йяааа!
Мисс Грей помучила ребенка еще немного, потом поменяла соски. Теперь ее ротик схватил левый сосок, а правый она отвинчивала, как шуруп.
Элли дергалась, стонала, но кончить не могла. Нужно было нечто большее, чем ласка груди. Мисс Грей оторвала свой ротик от ученицы, продолжая гладить ее.
– А теперь, дочь, ты должна подготовиться к самому страшному! Ну-ка, открой глазки! –
Руки Фи сползли по тельцу и остановились на преграде из джинсовой ткани. Ширинка была расстегнута, но брюки были столь узкие, что их пришлось стягивать за низ.
– Что же ты замолчала, доча? – Очень ласковым материнским голоском мисс Грей немного вернула девочку к действительности.
– Ой, прости, мам! Я сейчас! – Элли набрала побольше воздуху. – Ты сняла с меня мои джинсы. Да? – Они уже валялись на полу. – Теперь ты целуешь мои ножки. Ой, как приятно! – Учительница вылизывала ляжки и коленки девочки. Затем она задрала ее ножки вверх и стала целовать нежные подколенные впадины. От удовольствия у Элли чуть не остановилось сердце. Она схватилась за бедро. На нем очень кстати оказалась полоска чуть приспущенных трусиков и девочка схватила их ничего не чувствующими пальцами, потянув на себя. Ткань треснула. За бретелькой последовал лепесток, прикрывающий промежность и лобочек, но резинка оказалась не по силам юной особе и стала душить торчащий клитор прямо за горло. Клитор не смог пережить этого. Он сдался очень быстро и выжал из девственного влагалища полстакана липкого киселя. Элли почувствовала, что трусики могут помочь ей. Она стала натягивать и расслаблять резинку, и в этот момент Фи решила помочь ей сама. Она опустила руки и с усилием вдавила большой палец туда, где, по ее мнению, под трусиками должен присутствовать клитор. Промахнуться было не возможно потому, что этот орган сейчас был очень большой. Элли, на миг показалось, что ее посадили на кол. Она вся выпрямилась, в экстазе шлепнула ладошкой по постели, и запела мелодию оргазма:
– А-а-а-а-а-й-я! Ох, ай-й-й-я-аааа! Ой, ма-а-а-мочк-а-а-а! – Мама, естественно, была бессильна против такого экстаза. Она только могла ему помочь, и не стала упускать эту возможность. Ловко переместив руку, Фи защемила весь вспухший под трусиками шарик. Клитор выдавился наружу, как зубная паста из тюбика, и девочка теперь стала выкрикивать междометия короткими залпами, видимо в такт ударам оргазма. – Ой!… Ай!… Ох!… Ой!
Элли побилась в руках у Фи еще секунд пятнадцать и затихла, полностью расслабившись. Ее тельце было разбросано по дивану. Рядом лежала счастливая мама и поглаживала девочку по животу и груди. Взгляд Мисс Грей пробежал по всему телу дочери, и уперся в зеркало над диваном. В нем были электронные часы. Они показывали девятнадцать пятьдесят восемь. Женщина с улыбкой потянулась губами к щеке юной обспускавшейся лесбиянки, но вдруг вскочила как ошпаренная:
– Черт! Черт возьми! Время! – Растерянность утроила силы голосовых связок. Элли чуть не свалилась с дивана от испуга. – Элли, девочка моя. Сейчас, подожди. Я вернусь! – С этими странными словами, мисс Грей ринулась в спальню.Дрожащими руками, рассыпая всякие мелочи, она выгребла из тумбочки старый блокнот. Там же нашлась и ручка. Учительница быстро начирикала несколько слов, вырвала листок и сложила записку пополам. Пробежав через всю квартиру к двери, она открыла ее, выскочила в коридор и тут вспомнила, что она голая. «Наплевать», подумала Фи. Она вызвала лифт. Тот так и стоял на ее этаже. Это не было удивительным – в доме жили всего восемь семей на четырех этажах. Она спустилась в цоколь, открыла дверь и стала искать, куда бы деть записку, но дверь была гладкой. Паника совсем сожрала ее, когда она услышала звук приближающейся машины. Густо покраснев, Фи приготовилась к самому худшему, но вдруг нашла верное решение. Она воткнула бумагу в сетку переговорного устройства и с силой захлопнула дверь. «Уфф»!
Но предстоял еще путь назад. С голенькой сверкающей писькой и торчащими из-под анжелики сосками, в очень сексуальном наряде, мисс Грей могла бы запросто попретендовать на звание «мисс Мечта Маньяка» года. Но ей снова повезло. Она никого не встретила. Еле отдышавшись, она вошла в свою квартиру.
На середине коридора стояла абсолютно голая Элли. В глазах читался немой вопрос. Она уже была уверена, что ее бросили. Как же просияла девочка, когда увидела, что мама вернулась. Она подбежала к мисс Грей и с разбегу запрыгнула на руки. Учительница прижала девочку к себе, и в таком виде они оказались в спальне.
Шикарная, застеленная атласным покрывалом, кровать красовалась прямо посередине комнаты. Положив дочку на нее, мисс Грей задернула темно-синие занавески. В комнате растворился интим. Женщина прилегла рядом с Элли и нежно обняла ее за плечи, зарывшись в ее шейку. Девочка поигрывала волосами учительницы и терлась головой о ее голову. Она хотела посмотреть в глаза мисс Грей и подарить ей свой счастливый взгляд. Ей было очень хорошо. Очень! Она хотела выразить свое отношение к этому, но не смогла найти ничего, кроме банального вздоха.
– Мамочка! Я люблю тебя!
Голова мисс Грей приподнялась. Она глянула на Элли и прошептала:
– Да, дочка. Спасибо тебе. Я тоже тебя очень люблю.
– Спасибо тебе. Мне так хорошо.
– Ты хорошо спустила, доча?
– Здорово. Просто круто?
«Проклятый сленг», подумала учительница, а вслух сказала:
– Дочка. Я хочу спросить. Помнишь, что ты сегодня сказала в классе днем?
– Да. А что именно?
– Ты сказала, что тебе очень хочется поцеловать писи твоих подружек, когда они в душе голенькие. Это правда?
– Правда! Я даже один раз уже собиралась попросить у Бетти, но потом испугалась.
– Дочка. А моя пися тебе нравиться? Она все-таки не такая аккуратная и гладенькая, как у девочек.
– Мамочка! Да твоя пися мне нравится еще больше. Она такая большая. У девочек там ничего не видно. Только саму письку и все. А у тебя так торчит.
– Значит, ты хотела бы поцеловать меня … туда, дочка? – В голосе звучало слишком много надежды.
– Да. – Шепот девочки прозвучал столь тихо, что мисс Грей скорее прочитала ответ по губам, нежели услышала его.
– Дочка! Я должна тебе признаться. Мне еще никто никогда не лизал письку. Я мечтаю об этом уже много лет. Ты знаешь, как женщины любят, когда им целуют писю?
– Нет. А разве самой лизать не более приятно, мама? – Элли и подумать не могла о том, что может быть что-нибудь приятнее, чем самой целовать девушек туда. Впрочем, она, так же как и мисс Грей, не пробовала ни того, ни другого.
– Не знаю. – Честно призналась Фи. – Но, вообще-то, когда девочка лижет у подружки, то она дотрагивается язычком и губками до клитора. А он более чувствителен. Он самый чувствительный!
– Вот, здорово! Мамочка, давай, я тебе полижу, а? Пожалуйста! – Терпеть уже не было никаких сил. Элли нужно было немедленно получить в ротик бритое сокровище. Все ее, еще остававшиеся неисполненными, мечты сбылись бы в один миг.
– Конечно, лапочка. Спасибо тебе. Ну, давай. Полижи у своей мамы, пожалуйста! – Фи уже успела чмокнуть Элли в носик и теперь улеглась на спину попкой к девочке. Подогнув ножки и разведя их в стороны, она поманила пятиклассницу пальцем.
Элли переместилась к женской ложбинке. В пяти сантиметрах от ее глаз лежала возбужденная орхидея, красивого розового цвета, с малиновой тычинкой клитора. Полные губки, со следами успевшей чуть подсохнуть смазки, были склеены и, казалось, тянулись к ее рту.
Даже, несмотря на то, что девочка мечтала об этом весь последний год, ей было не просто впервые перебороть себя и впустить в ротик гениталии возбужденной учительницы. Она боролась с собой секунд пять, но запах желанной промежности уже накинул розовое лассо на ее разум. Девочка вздохнула. Она обняла за бедра мисс Грей. Ее глаза подернулись поволокой, и в следующий миг девочка сама натянула свой ротик на утомленную ожиданием промежность. Язык коснулся клитора, а розовые полоски губ ровно легли по краям бутона.
Влагалище счастливой Фи тут же выбросило на подбородок девочки несколько капель женской похоти. Вздох мисс Грей был таким сильным, что в комнате образовалось эхо. Она схватила Элли за голову и, притянув ее к себе как можно ближе, размазала ее язык ровным слоем по всей промежности, насколько это было возможно.
Элли, конечно же, не умела сосать. Но она готова была научиться, и теперь ее неопытность целиком восполнялась юношеским энтузиазмом. К тому же, это действо ей явно начинало нравиться. Теперь уже полностью закрыв глаза, девочка мусолила клитор и губы, стараясь запоминать движения, которые приводили к наиболее сладострастным вздохам учительницы. Она не была сильно возбуждена, и могла сосредоточиться на ощущениях партнерши. Но долго этот первый урок не продлился.
Мисс Грей смогла вытерпеть, от силы, секунд сорок. Она была готова взорваться уже после пятого неумелого движения, и кончить на одной чистой психологии. Но Фи стойко удерживала вожжи оргазма, накапливая внизу живота похотливый динамит. Она даже перестала на миг охать и ахать, стиснув зубы и сконцентрировавшись на своем бедном клиторе. Готовая лежать так хоть целую вечность, мисс Грей тащилась от новых ощущений, но вот беда – Элли оказалась отличницей и по этому предмету. В очередной раз, задев какую-то очень чувствительную жилку, девочка посвятила ей еще несколько оральных ласк. Жилка копила в себе горячую кровь, но не справилась со степенью возбуждения и выплеснула ее, давая старт новому огромному оргазму. Фи закричала. Ее ляжки и бедра свело сильнейшей судорогой, зажимая голову сосущей девочки. Ногти вонзились в груди, добавив новых эмоций. Она закричала снова, а девочка, стараясь не останавливаться, начала просто жевать ее плоть. Клитор гонял по всему телу кровяные разряды, и мисс Грей казалось, что именно он, а не сердце, бьется, как сумасшедшее. Наконец, последний спазм отпустил учительницу. Она еще успела почувствовать, как мокрый девичий ротик с хлюпающим звуком покинул ее распухшую щелку. Но уже в следующую секунду она заснула самым счастливым сном.
Элли не удивилась. Она не знала, как должна вести себя девушка после сильного оргазма и не видела ничего плохого в том, что ее мама заснула. Девочка была уверена лишь в одном: этот оргазм был точно сильным. Ее девичьи утехи казались ничем, по сравнению с оргазмами-монстрами, которые сегодня были вызваны ее чарами и чарами мисс Грей.
Пятиклассница молча лежала в ногах у матери и наслаждалась каждым вдохом. Ей было здорово! Оттого, что она такое испытала сегодня. Оттого, что сбылась ее мечта. Оттого, что она действительно стала лесбиянкой (по крайней мере, она так думала). Но больше всего ей было хорошо оттого, что теперь она не видела в этом ничего плохого.
Девочка стала гладить маму по чулочкам. Потом, испытав неожиданное желание подарить нежность, она прижалась к ножкам и закрыла глаза.
Подремав минут десять, мисс Грей стала выкарабкиваться из коматозного состояния. Потянувшись, она почувствовала на своих ногах девочку, и, открыв свои воловьи очи, зажмурилась от узкой полоски света, проникавшего через щель между штор. Мягкое майское солнце только что собралось отправиться на покой и теперь догорало, заполнив натюрморт за окном ровным маревом.
Элли посмотрела на мисс Грей влюбленными глазами. Ни слова не говоря, девушки потянулись друг к другу. Мать двигалась быстрее и поэтому она успела перехватить талию Элли, качнула ее к себе, и девочка оказалась в ее объятиях, касаясь щекой груди. Фи наклонила голову, и ее нежные губы нашли поцелуем ротик любимой дочки.
К сожалению, ни одна, ни другая целоваться не умели, но ведь когда-то нужно начинать. Поэтому губы матери и дочки не отрывались минут восемь. И только, когда Элли уже была готова захлебнуться от накопившейся слюны, она ласково отстранилась. Мисс Грей опустила ее на кровать, нашла ушко девочки и прошептала:
– Я люблю тебя, дочка! Останься со мной! Я буду любить тебя! Всегда.
– Хорошо, мамочка! Я тоже люблю тебя!
Салли сидела в полумраке дешевого бара и потягивала мерзкий на вид коктейль. В ее руках была бумажка, которую она силилась прочитать, но это удавалось ей с трудом. Силясь разобраться в каллиграфическом, но слишком скором почерке, девушка все больше злилась. Ее сегодня так обломали!
Наконец, ей надоело выискивание знакомых букв. Она вскочила и, со злостью швырнув в бармена шиллингом, порвала надвое записку и, бросив ее в пепельницу, строевым шагом вышла.
Бармен, ловко поймав монетку, дождался, когда от невоспитанной посетительницы не осталось и следа, и подошел к столику. Забрав пепельницу, человек проследовал на кухню, залитую софитовым светом. Справиться с чтением здесь было куда, как проще.
Он сложил половинки записки и, ежесекундно прищуриваясь, прочел что-то малопонятное для него:
«Милая Салли! Прости, что я так с тобой поступаю. Пожалуйста, не звони. У меня все получилось. Кажется, я люблю ее! Люблю как дочь! Не обижайся. Я еще позвоню. Твоя Фи…»
Следующий урок: история
