Этой зимой было не особенно холодно. Но это для вас, двуногих. А по мне, так аномально жарко. Настолько жарко, что мне, изнывая от внутреннего жара, столь сильного, что кажется, моя застывшая два месяца назад кровь будто бы вскипела, пришлось покинуть своё тесное убежище под корягой. Я пулей вылетел в течение реки и заметался, заставляя сердце прокачивать слизь по моим жилам, превращая её снова в кровь. Со временем я охладился и теперь мне стало дико холодно, тогда я подплыл к поверхности, потыкавшись тупой мордой в тонкий лёд. Судя по толщине, конец ноября или начало декабря, проклятая оттепель! Теперь слишком жарко для того, чтобы спать и слишком холодно для того, чтобы найти хотя бы самую заурядную лягушку или маленькую рыбку. Через несколько часов бесплодных поисков, когда я уже смирился со своей незавидной участью, моё внимание привлекло что-то доселе невиданное. Двое двуногих направлялись к его дому, очевидно, станущего для него могилой. Они и раньше приходили к реке, но то было летом, да и я, признаться, думал, что они на зиму засыпают. Я поначалу думал, что они пройдут мимо, но, на удивление, они встали на тонкий лёд возле берега и стали о чём-то говорить. Спешу разрушить миф, столь широко распространённый среди двуногих, в отличии от вас, мне хорошо слышно то, что происходит на поверхности, даже через воду. Но не через лёд. Я решил, что раз уж всё равно умирать, то можно и посмотреть, что делают. Смешной речи двуногих я всё равно не понимаю, но вдруг они Захотят, не смотря на лёд, кинуть в реку немного вкусных объедков, как они часто делают это летом. Хорошенько постаравшись, я пробил носом лёд и выглянул на поверхность, оставив жабры под водой.
– … ну пожа-а-алуйста!
– Ты и вправду этого хочешь?
– Ты даже не представляешь, как.
Она легла на лёд и, поёжившись, начала стягивать с себя джинсы, одновременно делая призывные движения рукой своему партнеру. Немного помявшись он сказал:
– Ну ладно, но только ради нас, – и совсем тихо, так, что только я услышал, – какое-то извращенство, заниматься этим на льду.
Я не понимал, что они собрались делать. Когда он подался вперёд и вниз, их скрыл от меня небольшой сугроб. Я решил подплыть под лёд и посмотреть, что будет дальше, я уже ни на что не надеялся, а слова двуногих мне и так были не нужны, и я захотел просто посмотреть, что будет дальше.
Тем временем, она уже полностью стащила с себя джинсы, обнажив причинное место. Он тоже приспустил штаны вытащив нечто вроде короткого хвоста оттуда. Я всё также недоумевал, что они будут делать. Я увидел, как он потёрся своим удом об её щель, но его отросток был столь мягким, что лишь сгибался и мне подумалось, что ему стоило бы быть твёрже, если он хочет пролезть в её отверстие, по форме напоминающее веретено. Оба они уже дрожали от холода, но тут она лихо развернулась головой в ту сторону, где до этого находились её ноги и взяла его конец в рот. Когда она через некоторое время вытащила его изо рта, его отросток весь раздулся, Набух и ощутимо стал твёрже. Теперь он без труда вошёл в щель и она даже выгнулась от проникновения.
Дальше, по-моему, ничего интересного не происходило. Он совершал возвратно-поступательные движения тазом, а она неловко дёргалась в ответ. Но тут он вытащил свой уд и вылил небольшую лужицу белой жидкости на лёд. Но от этого его конец не стал более вялым. Он снова с силой пихнул его в дышащую жаром дыру, предварительно вытерев его о штаны, и схватил её за груди. Внезапно она стала ему подмахивать всей нижней частью тела.
Махнув хвостом, я отплыл подальше. Я и до этого заметил, что лёд под ними начал таять, из-за чего по нему стали разбегаться тонкие трещенки, но двуногие как будто этого не замечали.
Вот она вся выгнулась, мелко задрожала и закричала так сильно, что даже я услышал.
Одновременно с её криком оборвалась и та тонкая перегородка, что отделяла двуногих от воды. Я держался на расстоянии от них, пока всякое движение в воде не прекратилось. Я успел заметить, как некое тело копошиться на поверхности, видимо одному из них удалось выбраться. В воде было столько ила, поднятого со дна, что даже течение не могло унести его. Но под водой я и раньше не всегда мог расчитывать на глаза. И я полжился на рецепторы теплоощущения. Прежде всего, я ощутил его разгорячённый уд приблизительно в длине моего тела от меня. Пока всё остальное тело остывало, лишённое кислорода, он и не думал остывать и всё так же торчал посреди облаков речного ила. Я был слишком голоден, чтобы ждать Пока он окончательно остынет и вцепился в плоть недалеко от конца двунового, отчего по его телу прокатилась предсмертная конвульсия. Что за подарок судьбы! Этого мяса мне хватит до конца оттепели.
