СТОП. ДОСМОТР.
Гласила табличка.
И НАОБОРОТ.
Здравствуйте, Ваше Простушество! Как поживает Его Инакость? Все путешествуете с любимой женушкой? Надеюсь, ему там не сладко. Последний раз я танцевала, когда была маленькой девочкой. Вы когда-нибудь видели такой знак?
– Что Вы на меня так уставились?
– Ладно, тебе, Ваня, – потянула она с ленцой, – Хватит ломать горбатого, давай, страдай, доставай ежика из влагалища, посмотрим, чем он там сопит, чем дышит в почетно-месячный период. Давай-давай, тащи его болезного за лапки, только яйца ему не тревожь:
Я послушался. Впрочем, не важно. Меня не смущало ее присутствие.
В очередной раз пересекая границу метрополии, пьяный, расхристанный, понукающий зазря пинками своего денщика, что совершенно изнылся – тряпнина – под грудой моих шашек и копий, я предполагал, что здесь встречу ее.
Во-первых, когда – то, давно, на волнах матушкиной прихоти, мне довелось служить под началом ее отца. Даром что статский советник и Кавалер Полной Звезды, а тот еще гетеросексуал, как матушка сказывала. Настроит себя, наблажит и ну селенья на попутках топтать так что чад по земле валит. Пока туземцы разбегаются, бросая узлы и вьюки, с перепугу-истерики тычась под кустики в поисках схрона, он поплюет себе на руки – хвать! – да и знай в тронную горницу лезть исполать: – Зевай! Принимай трофею!
Дамы, те которые помоложе, знамо дело в обмороках-да-оборках по перинам лежат, ну, а старшее поколение, чопорно брови насупив, кряхтит с укоризной с высоты козлевищ-то обеденных, что пора мол приструнить обормота плечистого, да только за ним столько копий, что звезд на погонах, и, мамушка, ведая, что одно из этих копий несет по стремнинам батальных долов ее неразумного сына, бывало порой сверкнет брильянтовой фиксой, но сдержится, схватит, спрячет в ладошку законную гордость, и вот, как ни в чем не бывало, вместе с кумушками сидит на сиесте, а слуги ндцатую перемену блюд выносить изволят.
Во-вторых, где же как ни здесь, на середине мира, в пупке Вселенной, в самом сердце тамуэтому-моженной полосы, могли еще удолетворить свой взыскательный вкус и зравый смысл два ветерана Тринадцатого имени Братца Кролика Имперского Манипула, Разумные Дети Огнедышащего Друма, Обгоняющие Летящую Пулю, два славных – племенем Живых Трупов – штопанных однополчанина, прости господи-судьба-воля.
Я был рад встрече. У меня кроме нее никого не было.
– А вот пришел ты, действительно, зря. Хотелось снова посмотреть на девочку, которая держит свой будильник на замке, а замок – в кошке? Так же ли она часто исчезает на несколько дней и носит волосы дыбом? Так же быстрее застегивает облегченный стандартный подгузник?
– Вы будете смеяться, Исполняющий Желания! Алоха, Край Вечнозреющих Финнов и Светлого Пива! Жить хорошо.
Она внутренне рассмеялась:
– Какого черта! Неприятно возвращаться с пустыми руками? Хороший, все же, у тебя Ваня, денщик, Ваня, прижопистый, – вроде знаешь человека уже давно, но однажды – раз! – и он тебя опять удивит, открыв неизвестную доселе сторону своего «я-точка-ру».
Сказать по правде, – пробормотал я в крайнем смущении, – я: я, как бы это выразиться? Потерял дар речи. Ведь насколько мне помниться в ту исторически правильную ночь в Багдаде – Запах старого цветочного меда! К черту рассудок! – это была женщина, Нет, Женщина с большой буквы Или: та самая женщина: и ее деловые качества: мы заснули под музыку: Эй, эй, – чуть ли не вслух я одернул себя, – прекрати, дурень!
– Вы, Ванюша, говорите удивительно бойко для человека, утратившего всякие признаки человеческой речи, хотя, должна признать, несколько бессвязно. Вы что, увлекаетесь литературными изысканиями?
– Вот-вот. Еще, пожалуйста. В самый, так сказать, анус, в корень всего, причину всех бед. Ты это хотела сказать? Да, я пьян. Я чувствую в себе совершенно то же самое, что испытывал, стоя у северного края Большого Каньона и глядя вниз. Нет, нет, это сравнение не должно тебя обижать, но если ты не будешь со мной разговаривать, я сойду с ума.
Теперь она забавлялась, но я почувствовал, как она едва заметно отпрянула, отдалилась.
– Нет, нет все это теперь тривиально, все это притянуто за уши, но «Я-Собака-Крошка Ру» должен слышать твой голос. Я в нем буквально купаюсь. Даже ежик в нем по – другому смотрится. Бог видит, мне необходимо что-то хорошее после всего того, что я пережил в этом ушате с помоями, именуемом Поднебесная. Тебе кто-нибудь уже говорил, что звуки брани – лишь скромное подражание твоему голосу на этих фьюордных просторах?
И я заметил, что щеки ее залила краска. И какое-то время не верилось, что это уравновешенное, волевое, разумное создание может чего-то опасаться. Вымоешься и все. Ты радостный. Ты классный. Ты красивый.
– Так значит этот ваш денщик: Надо признать, – ответила она с приятной улыбкой, – что он более приличный человек, чем вы. Во всяком случае, он не демонстрирует свое «я-точка-ру» в общественных местах. Бога ради, гусары! Не здесь!
– Сию минуту поправим!
