А Сережка, выйдя из маминой задней дверки, вошел в ее влагалище тремя пальцами, как вчера. Большой палец оказался как раз напротив ануса, и он, по наитию, завел его в еще не до конца закрывшееся после его члена коричневое колечко, и начал вращать-сжимать свои пальчики в обоих маминых дырочках, и мама опять задрожала бедрами. Когда дрожь ушла, сын убрал из горячих дырочек пальцы и, чуть прикасаясь губами, успокаивая, обцеловал маму всю, от кончиков пальцев на ногах до крепко зажмуренных от удовольствия, мокрых глаз.
Наконец, через почти полтора часа после первого Сережкиного поцелуя, они разъединились и, не в силах даже обняться, расслабились на широкой Марининой кровати.
«Ох: вчерашний день не прошел зря:» – мысль Марины была смутной, но очень приятной.
Сережка пришел в себя первым. Приподнявшись на локте, посмотрел на маму: та лежала рядом с открытыми глазами, закинув руки за голову и разглядывая полосы света на потолке. В ярком солнечном свете соски были еще темными, чуть возбужденными.
Протянул руку, ласково погладил ее по животу.
– Мам, а мам: может, тебе чего покушать принести, а? – голос был осторожным.
Марина медленно повернулась набок, лицом к сыну. Улыбнулась.
– «Покушать»: Ах ты, забота моя: – и она притянула голову Сережки к себе, поцеловала и опять откинулась на спину, положив сына под руку. – Подожди: я пока с-ы-ы-ы-тая, – и она тоненько, тихо засмеялась.
Помолчали еще. Потом Марина второй рукой, одним пальцем, задумчиво подкинула совсем опавший Сережкин писюн.
– Ну, сына: то ли ты в этом деле гений от природы, то ли я гениальная учительница: не знаю прям. Ты знаешь, что ты сейчас утворил?
– Ой, мам: – Сережкин голос был уже не осторожным, а прямо испуганным.
Мама опять повернулась на бок, оперлась на локоть и, водя по животу сына тем же пальцем, продолжила:
– Столько, сколько мы сейчас с тобой, мы с твоим папой никогда этим не занимались. С ним было обычно: ну, минут пятнадцать-двадцать, а сейчас – почти полтора часа прошло, я время заметила, – кивнула она на часы на стене. И оргазм я с ним получала один, редко – два, с тобой же сейчас и посчитать не смогу, сколько: да я сейчас не то что считать чего-либо не смогу, я не знаю, встать смогу или нет, так мне хорошо: – и Марина опять откинулась на спину. – Самое интересное, что ты все абсолютно правильно делал, именно так, как для меня надо: И это – на третий день: Да мы с Пашей друг к другу, пока настоящее удовольствие получать начали, месяца три притирались, а тут: Тебе самому-то хорошо было?
– Ох, мам. Точно лучше, чем вчера. И: мне даже больше, чем кончать, понравилось ласкать тебя. Ты такая: приятная: – Сережка уткнулся головой в мамин живот, и Марина принялась гладить его по волосам.
– М-да, очень интересно: – задумчиво сказала она. – Или это от того, что ты мой сын, или: от природы. Слышала, что бывают такие мужики – им больше нравится давать удовольствие, чем получать самим. Ну, если это так: – Марина опять тихо засмеялась, – только слух пойдет, и тебе от баб никакого спасения не будет. Ладно, посмотрим:
Марина отстранила сына от себя, посмотрела в глаза веселым взглядом.
– Ты, между прочим, сейчас произвел практически невозможное действие и сам не понял.
– Ох, мам! Какое?
– Лишил собственную мать девственности!
Глаза Сережки стали чуть ли не больше лица, и Марина, взяв его за затылок, со смехом прижала сына к грудям.
– Правда, анальной, но это уже неважно!
Сын вывернулся из-под маминой руки и посмотрел на нее с недоверием.
– Это как?
– А вот так! Ты куда кончил последний раз, не понял?
– Ну: тебе в попу: ты ж сама захотела:
– Да сама, сама, – засмеялась Марина и посерьезнела. – Только вот что интересно: с твоим папой мы много раз пробовали: туда, да только он так ни разу и не вошел в меня. Больно мне было. А с тобой: даже и почти не почувствовала, как проскочил внутрь. Зато потом такой кайф: чуть ли не больше, чем когда ты у меня во влагалище. Надо будет потом еще раз попробовать, а то я толком и не поняла ничего:
Марина, сладко потянувшись, улыбнулась.
– Мам, а в попу: все трахаются?
– «Сношаются», тогда уж. Нет, не все. Это на любителя занятие. Тебе понравилось сейчас?
– Д-д-да:
– Что, тоже не понял?
– Ага, мам, – Сережка засмеялся.
– Ну ладно, потом еще попробуем, – Марина встала с кровати. – Ты вот что: хочешь меня помыть, как Андрюшка тетю Лиду? Я тебе вчера обещала.
Марина, с удовольствием демонстрируя сыну объект будущей работы, сладко потянулась всем телом, выставив вперед лобок. Сережка радостно подскочил:
– Хочу! Хочу! Хочу! – и, ухватив маму за руку, потащил в ванную.
Марина успевала за ним с трудом – внутри было светло и звонко, ноги немножко заплетались друг за дружку, голова сладко кружилась, но уже слегка:
********
В ванной Марина с удовольствием дала сыну не только помыть – а это у него, судя по Марининым ощущениям, получилось ничуть не хуже, чем у экранного Андрюшки, – но и, вначале, подмыть себя. Причем Сережка, перед тем как пустить в мамино влагалище струю воды, вдруг, играя, залез туда двумя пальчиками, поднес их к своему носу, понюхал и лизнул.
Сморщился: «Кисло!», и Марина взяла его за руку и обсосала пальчики сама, а Сережка слазил под мамин живот еще раз и со смехом предложил ей новую порцию лакомства, и так было еще трижды. Заодно Марина дала сыну найти в ее глубине ту веревочку, о которой она ему рассказывала вчера.
Обоим все действо доставило огромное удовольствие, но ни Марина, ни сын ни капли не возбудились. Все это было только лаской, утренняя долгая игра удовлетворила их, по крайней мере на ближайшие часы, полностью.
В конце процедуры Сережка был тоже вымыт, отчасти самостоятельно, отчасти мамой, и они, наконец, добрались до кухни.
Там Марина спросила сына:
– Слушай, у тебя после вчерашнего там не болит? Уж больно ты хорошо потрудился: – блаженно потянувшись, она прижала голову сына к груди.
– Ты знаешь, мам, – улыбнулся тот, – вчера вечером я боялся, что яйца у меня улетят, и меня за собой утащат. А сегодня – нормально:
– Молодость: – задумчиво сказала Марина и, еще раз прижав к себе, отпустила сына. «Надо будет сегодня все же: ну хоть не до беспредела», озаботилась она, и почувствовала, как между ног тут же потеплело.
********
Позавтракав, хотя, по времени, это уже больше походило на обед, Марина запустила стирку. Проходя мимо своей сумки в коридоре, вспомнила про Лидину кассету.
– Сережка! Вчера просил тети Лидину кассету посмотреть? – засмеялась она, входя с ней в комнату. – А она мне еще одну дала, сказала, намного интереснее! Хочешь? – и она игриво посмотрела на сына.
– В том же жанре? – засмеялся в ответ Сережа.
– Нет, она сказала, пожестче, – Марина вставила первую из кассет в магнитофон. – Включай, или уж потом? – она уселась в свою обычную позу поперек тахты, вытянув ноги, и ехидно посмотрела на сына.
Сын торжественно ответил: «Не дождешься!», взял пульт, включил магнитофон и пристроился, как обычно, к маме буквой «Т», положив голову ей на живот. Рука мамы легла на его бедро.
Вид перед Сережкой, впрочем, на этот раз был для него пока непривычным. Вместо застегнутого маминого халата, или, по совсем уж большой жаре, простеньких трусиков, перед глазами, если скосить их чуть вниз, был чистый, без единого волоска мамин лобок, начало щелки, еще пару дней назад для него совершенно недоступной. А дальше были ровные, загорелые, сильные, чуть полноватые мамины ноги с красивыми коленками и аккуратным педикюром на ногтях.
Сережка невольно залюбовался всей этой роскошью, но тут же перевел взгляд на экран.
********
На широкой кровати, укрывшись цветной простыней так, что идеальной формы, небольшая обнаженная грудь оставалась на виду, спала на боку, подтянув к животу ноги, смуглая красивая девушка лет четырнадцати – шестнадцати. «Татьяна» – узнала Лидину дочь Марина и посмотрела в правый нижний угол экрана. «Два года назад, ей здесь тринадцать. А какие уже формы!» – с легкой завистью подумала она.
«Оператор», похоже, поставив камеру на стол, показался в кадре, отдергивая шторы. «А это Андрюшка. Значит, ему здесь одиннадцать. Да, за два года», – Марина покосилась на Сережу, – «они вымахали у нас порядком».
Экранный Андрюшка, одетый не обильнее сестры, развернулся от окна к кровати и снял с Татьяны простыню. Та, заспанная и недовольная, перевернулась на спину, чуть раздвинула согнутые в коленях ноги, и стали видны все ее прелести полностью.
Тело было равномерно смуглым, безо всяких следов купальника, и не по возрасту налитым. Кожа будто светилась под ярким солнечным светом, лившимся из окна. Узенькая, плотно закрытая щель между ногами, под оставленной на лобке аккуратной черной щеточкой коротких волос, была идеально ровной.
Таня открыла глаза и недовольно посмотрела в камеру, оказавшуюся к тем порам уже снова в руках брата.
– Сколько времени?
– Так уже полдевятого, сестричка, – Андрей тем временем медленно вел камерой от лица Татьяны вниз. – Вставать пора, мы же на пляж собирались, забыла?
– Лень: – Таня, зажмурив глаза и улыбнувшись, потянулась всем телом, чуть выгнувшись, выставив вверх соски, и опустилась назад на кровать. Колени оставшихся полусогнутыми ног раздвинулись еще шире, и в щелке между ними заблестело что-то розовое. – Папа с мамой уже встали?
– Не смотрел, – тем временем Андрюшка рапидом наехал на бутончик сестры так, что он занял весь экран. Стало заметно, что внутри что-то медленно, нежно пульсирует. – Пойдем, посмотрим? – голос Андрейки за кадром стал хитрым.
– А чего ты мою дырку с утра снимать вздумал, а?
– Танька, ты ж прекрасно знаешь: я вообще гениталии снимать люблю, – засмеялся Андрей. – Особенно твою киску – она у тебя красивая! Покажи внутри!
Татьяна, засмеявшись, кокетливо сдвинула ноги, и Анрюшка взял общий план.
– А что мне за это будет?
– А вот потом увидишь, – загадочным голосом сказал Андрей.
Татьяна медленно, изящно подняла сомкнутые ноги вертикально вверх и раздвинула их в стороны почти на шпагат так, что они, по большей части, оказались за кадром. Двумя руками растянула свои нижние губки. Стала видна каждая розовая складочка внутри и темное отверстие в нижней части. Смеясь, большими пальцами стала ласкать клитор.– Ну, посмотрел? – оставив свой бутончик раскрытым, продолжая ласкать его вершину, поставила ступни на кровать.
 
– Ага:
– Чем рассчитываться будешь?
– А чем хочешь:
– Язычком хочу, а потом вибратором!
– Это мы запросто! – даже с некоторым энтузиазмом в голосе сказал Андрейка.
Изображение дернулось и пропало.
********
Сережка пошевелился у мамы на животе, и Марина, державшая в руке пульт, нажала «паузу» и перевела глаза на сына. Тот задумчиво гладил полунапряженный член.
– Ну, я смотрю, тебе кино нравится, – засмеялась она.
– Ага: Я не думал, что Танька без одежды такая красивая… Мам, а «вибратор» – это что?
– Женская игрушка, – засмеялась она. – Для мастурбации, я тебе говорила.
– А у тебя он есть?
– Есть, а как же. Я ж, Сереженька, молодая, здоровая, мне секса хочется, а твой папа как погиб, у меня пять лет уже мужчин не было, – загрустила Марина.
Сережка перевернулся на живот, посмотрел маме в лицо.
– Мам, ну не надо, чего уж: – и потерся о ее грудь носом.
Явно пытаясь отвлечь Марину от грустных мыслей, перевел разговор:
– А ты мне его покажешь?
– Покажу: Сейчас?
– Не, давай потом, лучше посмотрим, что дальше, – и он вернулся в прежнюю позу.
Марина аккуратно взяла его руку, отвела от члена и положила ему на бедро, прижав сверху своей.
– Ладно. Только ты, – она засмеялась, – инструмент свой пока не трогай, а то кончишь: до времени.
********
Следующий эпизод на ленте был снят в тот же день на нудистском пляже. Андрюшка оттягивался вовсю, снимая, в основном, обнаженных девушек. Те, заметив его с камерой, чаще всего смеялись, часто начинали кокетничать, но иногда закрывали лица и высказывали оператору нечто вполне нелицеприятное.
Особенно Андрея интересовал, судя по количеству материала, вид девушек сзади. Отснятые им попки были и впрямь, в большинстве своем, более чем аппетитные.
Семейство Лидии попало в кадр лишь раз, и то на несколько секунд. Сама Лида и Татьяна рядом с ней лежали на покрывале под зонтиком, Лида – лицом вниз, Татьяна – выставив вверх аппетитные небольшие груди. Коля, стоя спиной к камере, похоже, разглядывал что-то вдали на реке.
«А задница у Лидиного очень даже ничего», – успела подумать Марина, но на экране уже опять мелькнула полоса помех, и началось следующее действие.
********
Судя по дате, этот эпизод был снят прошлой осенью. На этот раз Марина сразу узнала вид на спальню Лиды от двери. Сама хозяйка была тоже здесь, причем в своеобразном положении: оседлав мужа, она, положив свои руки на его ладони, ласкающие ее груди, увлеченно скакала на нем. На заднем плане, опершись на руку, возлежала Татьяна, задумчиво водившая пальчиком по груди отца.
Повернувшись к двери, с полузакрытыми глазами, Лида, судорожно улыбнувшись сыну, задыхаясь, сказала:
– Андрюшка! Опять ты со своей камерой валандаешься! Иди лучше к нам!
– Сейчас, только самое интересное сниму, – засмеялся за камерой Андрей, и пошел вокруг кровати к ногам родителей.
Лида тем временем, то ли резко выдохнув, то ли засмеявшись, прижалась грудью к Коле, и во весь кадр появились яйца и блестящий, влажный от Лидиных выделений корень члена Николая, двигающегося в кольце нижних губ женщины, увлекая их за собой. Попа Лиды быстро двигалась вверх-вниз, набухшие, темные нижние губы то появлялись, то заворачивались внутрь, Коля активно поддерживал эти движения, и, наконец, они с Лидой плотно сомкнулись, ноги мужчины судорожно напряглись, по ягодицам женщины пробежала дрожь, раздался звук «М-м-м-ах!», и запись прервалась.
После короткого перерыва на экране была уже другая картинка, помеченная той же датой.
Андрейка с камерой стоял сбоку от родительской кровати. На ней, по-прежнему на спине, лежал Коля: Татьяна, стоя между его ногами на четвереньках, придерживая его напряженный член у основания рукой, водила длинным розовым язычком по точно такого же цвета папиной головке, периодически ее чуть заглатывая.
Наконец, она опустилась ротиком на папин кол почти до самого корня: Андрей повел камерой влево, и стало видно, что, стоя возле кровати, Лида двигает большим черным дилдо под ягодицами дочери, вращая им в глубине, периодически наклоняясь и проходя язычком от ее копчика до конца попы, а второй рукой при этом что-то делает у дочки под основанием живота.
– Па-ро-во-зик: – раздался задумчивый голос Андрюшки за кадром. – Неполный:
Камера опустилась чуть вниз, подвигалась вправо-влево – явно, что Андрей, поставив ее на что-то, ловил в план мамину попу, – и успокоилась.
Тут же в кадре появился и сам Андрей, на ходу подрачивающий свой полностью вставший член. Зайдя сзади мамы, он запустил свободную руку ей под ягодицы и подвигал там: Лида, благодарно на него оглянувшись, чуть присела и раздвинула пошире ноги. Андрюшка немедленно засадил свой колышек под мамину попу и начал быстро двигаться, отчего Лида выгнулась и, блаженно улыбаясь, зажмурила глаза. Доставлять удовольствие дочке при этом она не забыла.
Так продолжалось минут пять, наконец, Андрей судорожно прижался к маме, несколько раз дернулся, вышел из нее и, с блестящим от своих и маминых выделений полуобмякшим членом, уселся на ковер рядом с Лидиными ногами. Посидев с полминуты, вошел в маму снизу пальцами и двигал ими там до тех пор, пока мама, оставив дилдо торчать из Танюшки, не уселась с ним рядом, тут же прижав его к себе рукой, постанывая, то сжимая, то разжимая ноги.
Кончик дилдо, торчащий из-под Татьяниной попы, продолжал двигаться у края экрана. Дочка, похоже, еще не закончила ласкать папу.
Через некоторое время Андрей на экране с некоторым трудом поднялся и пошел к камере.
Взял ее, судя по всему, в руки. В кадре мелькнула Лида, сидящая по-прежнему на ковре, расслабленно опершись на кровать. Ноги ее были широко раздвинуты, под животом, на фоне темных, полураскрытых нижних губ, белела полоска вытекающей спермы сына, руки обессилено лежали на бедрах, глаза закрыты, на губах счастливая улыбка.
Затем крупным планом он взял Танюшкину попу с торчащим между очень похожих на мамины, набухших нижних губ, судорожно дергающимся, влажным фаллоимитатором, чуть выше которого в такт приоткрывалось розовое колечко ануса. Потом, обойдя кровать, Татьянино лицо с папиным членом, скользящим между ее розовых губ.
Дело, судя по всему, двигалось к концу. Николай уже чуть подбрасывал бедра навстречу каждому движению дочкиного рта, лаская ее голову двумя руками.
И тут вдруг в кадре, закрыв его почти полностью, появился затылок, покрытый роскошными светлыми волосами. Лидин голос сказал: «Танюшка! Дай мне!» Дочка, не отрываясь от папиного члена, отчаянно замотала головой, Андрей бегом переместился папе за голову – и тут Коля, выгнувшись вверх и плотно сжав руками голову дочки, кончил.
Татьяна, насадившись на член до конца, честно попыталась проглотить все, что дарил ей папа, но закашлялась и откатилась в сторону, тяжело дыша и слизывая пятнышки папиной спермы с губ. На фонтанирующий член тут же наделась ртом мама: через какое-то время она выпустила его, уже опадающий, изо рта и принялась вылизывать. К ней тут же присоединилась прокашлявшаяся Танюшка, и они в два язычка быстро завершили дело, оставив чисто выбритый Колин пах чистым, блестящим от слюны.
Коля лежал, расслабившись, гладя руками головы обеих любимых женщин, пристроившихся от него с двух сторон. А Танюшка, заметив на мамином подбородке полоску папиной спермы, потянулась к ней через отца, навалившись грудями на уже спокойный член, и в два движения жадно слизнула. Лида захихикала, Коля открыл глаза, улыбнулся и закрыл их вновь.
Андрюшка опять зашел со стороны ног, медленно повел камерой вдоль трех прижавшихся друг к другу тел, – женщины головами возле бедер мужчины, – задержавшись на довольных лицах. Глаза были открыты только у Танюшки, родители, явно довольные, отдыхали. Вдруг Лида открыла глаза и посмотрела на дочь:
– Танюшка! А ты-то у нас так голодная и осталась?
Танька вредно захихикала.
– Ага, мам!
Лида повернула лицо к камере.
– Эй, телевизионщик! А ну, займись сестрой. А то нашел себе занятие! – Лида смеялась. – Давай-давай, а я поснимаю!
Из-за камеры раздался голос Андрея:
– А я хочу?
– Ну-ка, давай сюда камеру! – Лида со смехом приподнялась, и точка съемки сменилась. Теперь в кадре был Андрей, стоящий в ногах кровати. Член его был спокоен.
– Танюшка! Помнишь, что я тебе говорила? За мужскую эрекцию надобно бороться! Ну-ка, займись!
И Танюшка занялась. Затянув брата за руку на кровать, почти не закрывая хитро глядящих на Андрея глаз, смеясь и ласкаясь, опять немного поработала ротиком. У брата член принял положение «к бою», и сестра, встав перед ним на четвереньки, призывно повиляла попкой: Андрюшка засадил, – Марина даже не поняла, в какую именно дырочку, – и уже через пару минут работы и без того до предела возбужденная Таня выгнулась и заохала в бурном оргазме.
За кадром удовлетворенный голос Лиды сказал: «Вот так!», и запись остановилась, напоследок показав довольное лицо лежащего на боку Коли, с улыбкой наблюдающего за детьми.
********
Марина пришла в себя от того, что Сережка потянул у нее из руки пульт. Посмотрев на свою вторую руку, она обнаружила, что она лежит между ее же широко раздвинутыми ногами. Ощутила свой большой палец у себя на клиторе, потом еще три во влагалище. Смутно подумала: «Ну вот, насмотрелась Лидкиной ереси. Совсем перед сыном стыд потеряла, онанирую уже вовсю», и вдруг от этой мысли почувствовала удовольствие.
Сережка тем временем, вытянув у нее из руки пульт, выключил магнитофон, поднялся с дивана и встал напротив. Член у него стоял в полную красоту. Наклонился и положил руки ей на плечи.
«Сейчас меня будут драть» – с веселым предвкушением подумала Марина, но сын не стал на нее ложиться, а настойчиво потянул вниз. «Хочет, чтобы я ему пососала?» – смутно, но с готовностью подумала она и облизнулась. Но Сережка, оказывается, выдумал кое-что получше.
– Мам: спусти ноги с дивана, пожалуйста: – и провел ладонями по ее грудям, вызвав внутри сладкий спазм.
Не задумываясь и не вытаскивая из себя руку, она, елозя попой, сползла вниз так, что ее нижние отверстия оказались как раз на кромке дивана. Сын, встав на колени между ее и без того широко раздвинутых ног, положил ладони на внутренние поверхности бедер мамы и развел их еще шире.Ласково убрал мамину руку, положив ее ей на грудь. Марина послушно принялась ласкать пальцами свой сосок, а Сережка, встав на колени и наклонившись, длинно, от ануса до клитора, сильно провел языком вдоль маминой щелки, чуть повибрировав им под конец, втянув капюшончик клитора между губ и чуть поласкав сам клитор в своем рту языком.
Марина на секунду провалилась в блаженную темноту, потом сказала сыну:
– Сереженька: подожди: я тебе обещала вибраторы показать, они там, в моем шкафу, где обувь, розовая коробка.
Сережка внимательно посмотрел на маму, кивнул и встал, а Марина, не в силах ждать, тут же опять запустила руку себе между ног.
Потом она никак не могла, да не очень и старалась вспомнить подробности того, что произошло после его возвращения. Что уж там делал с ней Сережка своим язычком, руками и двумя сразу вибраторами, но для нее все слилось в какое-то бесконечное, золотое, радостное море, изредка озаряемое белыми вспышками особенно острого наслаждения. На секунду она очнулась только тогда, когда он, аккуратно подняв ее с пола на диван, подложив ей под бедра подушку, вошел в ее влагалище сзади и почти сразу же кончил, погрузив ее в нирвану опять.
Проснувшись через час, она услышала вкусный запах с кухни. С трудом встала: Сережка, сверкая у плиты голой попой, в одном фартуке дожаривал ее любимую картошку с салом. Без сил она упала на табуретку и, улыбаясь, заплакала, с трудом убедив переполошившегося сына, что это – от счастья.
Они вместе сходили в душ, смыв там друг с друга соки любви, и, почти успокоившись, пообедали, а потом поспали еще часок вдвоем на тахте в гостиной, тесно обнявшись, несмотря на жару.
********
Марина проснулась первой, в самом начале позднего летнего вечера. Приподнявшись на локте, посмотрела на сына. Тот, почувствовав мамин взгляд, тут же открыл глаза, и взгляды их встретились. Наклонившись, Марина поцеловала сначала один глаз сына, потом второй, и села, подобрав под себя ноги.
– Ну, сынка? У нас еще целый вечер в распоряжении, делай со мной, что хочешь: – ласково засмеялась она. Настроение было легким и игривым.
– А чего я хочу? – растерянно посмотрел на нее Сережка.
– М-да: вообще-то и впрямь, у меня уже тоже фантазии не хватает, – засмеялась Марина. – Может, досмотрим тети Лидину кассету?
Сережка молча взял пульт и включил магнитофон.
********
После увиденного дальнейшее у Марины ни особого удивления, ни особого возбуждения уже не вызывало. Ну, любят люди друг друга и сами себя во всех известных этому искусству позах, по одному, вдвоем, втроем и вчетвером, во всех возможных сочетаниях – и что?
Она больше обращала внимание на лица, в первую очередь на Лидино – не мелькнет ли на нем хоть капелька, пусть тщательно скрываемого, недовольства?»Нет, ей все это явно искренне нравится. А значит, и я все правильно сделала» – в конце концов окончательно убедилась Марина, и происходящее на экране потихоньку перестало вызывать у нее такой уж живой интерес.
В тот момент, когда в телевизоре Николай с Андрюшкой не торопясь, с расстановочкой обхаживали зажатую между ними Татьяну в обе нижние дырочки одновременно, подал голос Сережка.
– Мам: может, прервемся?
Марина перевела взгляд на сына. Тот, медленно подрачивая вовсю стоящий член, жалобно смотрел на нее.
– Что, отвлекает? – засмеялась Марина и поставила магнитофон на паузу. – Ну, иди ко мне, маленький, – и она потянулась к писюну сына лицом, но вдруг остановилась на полдороге.
– Постой-ка. Мне в голову одна мысль пришла.
Сын вопросительно смотрел на нее, оставив пока что свой член в покое.
– У нас видеокамера в порядке?
– Вроде да, мам, с неделю назад снимали:
– Тут вот что. Тетя Лида нам свои семейные секреты доверила. Может, отплатим ей тем же? По-моему, будет правильно.
Сережка немного напряженно посмотрел на маму.
– Ну, я не знаю:
– Нет, сына, правильно. На доверие надо отвечать доверием, иначе дружбы не бывает. Неси камеру.
Принеся то, что велели, Сережка остановился в дверях комнаты с маленькой камерой в руках, явно не зная, что делать дальше.
Марина весело посмотрела на сына.
– А теперь представь, что я твоя эротическая фотомодель! Ну, какую позу принять? – и она, выйдя на середину комнаты, встала по стойке «вольно», чуть отставив согнутую в колене ногу.
Сережка немного подумал, потом поднял объектив.
– Постой пока так:
Медленно, поглядывая то на экранчик видоискателя, то на Марину, обошел маму по кругу. Потом приблизился спереди, крупно, во весь экран, снял мамино лицо, медленно спустился до грудей, поймал в объектив каждый напряженный сосок отдельно. Мама с гордым видом приподняла груди и свела вместе, и он, не прекращая снимать, погладил их, чуть массируя, свободной рукой. По-прежнему в полуметре от нее двинулся вниз, и, когда опустился чуть ниже лобка, Марина развела руками свои нижние губы, чтобы стал виден клитор. Сережка на секунду оторвался от видоискателя, благодарно кивнул маме и тщательно заснял соблазнительную картинку.
Чуть отойдя назад, заснял мамины ноги ниже колен, потом, присев на корточки, направил камеру вверх, под мамин живот.
– Подожди, сына, – Марина широко раздвинула ноги. – Если хочешь снять там, ляг под меня на спину:
Сережка сделал, как было велено, а Марина еще и полуприсела над ним, разведя руками нижние губки как можно шире. Вид получился и впрямь оригинальный. В свете маленького прожектора камеры розовая внутренность маминой щелки радостно блестела, и Сережка почему-то вдруг вспомнил новогоднюю елку.
Вылез из-под мамы Сережка уже сзади, и Марина, нагнувшись, раздвинула руками полупопия, чтобы и эти ее потаенные местечки сын зафиксировал для истории.
«Вот, надо же, а мне ведь с ним и это приятно. И возбуждает! Опять же, в старости буду смотреть и сама себе завидовать» – мельком весело подумала она.
Сережка тем временем опустил видеокамеру и чуть задумался.
– Мам: а ты можешь сделать так, как Танька в самом начале тети Лидиной пленки?
– Это ноги развести так широко, что ли? – Марина с трудом вспомнила первые кадры довольно длинного фильма.
– Ага
