Почти вся эта история – чистая правда. Даже некоторые имена и клички я оставил, как есть.
Было это в середине восьмидесятых – 83-й или 84-й, точно не помню. Было нам всем тогда по 13-14 лет.
Сначала придумал все Сопля. Был у нас такой во дворе. На год-два старше, чем все мы, и потому занимающий положение некоего лидера. Впрочем, никакой жесткой дисциплины в компании не было, просто жили все в одном дворе, ходили в две школы – половина пацанов, у кого родители покруче – в одну, с английским уклоном, половина, у кого попроще – в другую, обычную. А по вечерам тусовались вместе.
Сопля, кстати, был сыном вечно пьяненькой уборщицы. А прозвище свое получил за постоянный насморк и привычку шмыгать носом. Кроме нас, у него была какая-то компания «старших ребят», где он имел привычку пропадать на недельку. После этого всегда возвращался с деньгами, по тем временам для нас огромными – двести-триста рублей, угощал всех мороженым, покупал матери бутылку и ходил королем. Как потом выяснилось, Сопля помогал этим парням «выставлять хаты» – по причине худобы легко пролезал в форточки. Но история не об этом.
Как-то летом, был конец июля, и каникулы перевалили за половину, Сопля в очередной раз появился после своей недельной отлучки. Половина наших разъехалась с родителями по югам и дачам, а мы, по разным причинам оставшиеся в городе, с утра вылезали во двор и коротали время в беседке крохотного скверика посреди двора, лениво болтая о всякой всячине, или в подвале третьего подъезда, покуривая тайком от родителей. Вот так же мы собрались в беседке в тот день вшестером, когда кусты зашуршали, и возник Сопля, какой-то весь сам не свой – глаза горят, руки дрожат и вообще. Похвастался двумя сотнями, отправил Димку за мороженым для нас и бутылкой пива для себя, а самому явно не терпится что-то рассказать. Еле дождался возвращения Димки, отхлебнул пивка и начал:
– Пацаны, я бабу попробовал!
– В смысле? – не поняли мы.
– Ну ебаться! Бабу ебал, поняли!
– Да ладно, хорош пиздеть, – наперебой ответили мы, не веря, что настоящая живая женщина может обратить внимание на худющего, оборванного, вечно шмыгающего Соплю.
– Бля буду! Мы дела сделали, отвисли на какой-то хате, побухали, Бугай куда-то ушел и привел девку. Старая уже, лет двадцать пять, волосы черные и такая, толстоватая. – Сопля показал руками здоровые груди. – Все время молчит, потом я понял, что глухонемая. Бугай ей налил водки, а потом похлопал по плечу и показал себе на ширинку. Она так спокойно сняла юбку, а сама без трусов, все видно, жопа здоровая и на пизде волосня! Встала на колени перед ним, расстегнула штаны, трусы стянула, а у него такой здоровущий хуй как выскочит! И тут она рукой его пару раз вздрочнула и прямо себе в рот засунула и как давай сосать! Лысый с дивана вскочил, штаны снял, к ней подбежал, поднял ее, раком поставил и прямо в пизду ей как бэн засадит! Она сосет у Бугая и стонет, громко так – глухая же – а Лысый ее ебет, аж глаза закатил. Потом спустили оба, малафья Бугая прямо по всему ебальнику у ней разбрызгалась, и говорят – Сопля, хочешь тоже попробовать? А у меня хуй уже трусы рвет, я как бросился к ней, она так раком и стояла. Подскочил, вставляю в пизду, а он прямо куда-то провалился, тепло и мокро все. Я задергал туда-сюда и сразу – ух, пацаны, такой кайф спускать в бабу! Когда дрочишь – это просто хуйня.
– А она что? – спросил вдруг в наступившей тишине рыжий Серега.
– Ничего. Выпрямилась, пошла в ванну, Лысый сказал – подмываться. Потом вернулась, юбку надела, еще водки накатила и ушла.
– Она, наверное, проститутка была. Ну, блядь. Это которым денег дают за еблю, – прокомментировал очкарик Саня.
– Не-а, они ей денег не давали. А знаете, почему? Вы, пацаны, сейчас вообще ебнетесь! Она – старшая сестра Бугая, Леной зовут! Он ее поэтому и не ебет, что сестру ебать нельзя, могут уроды родиться. А в рот он ей с двенадцати лет дает, он нам все рассказал. Ему двенадцать было, а ей четырнадцать, она в школу не ходила, глухонемая от рождения и еще какая-то заторможенная, дома сидела. А у него уже вставать начал, он одноклассниц на переменах щупал возле женского туалета. И вот приходит как-то домой, родителей днем нет, а она давай его просить – купи шоколадку да купи шоколадку, знает, что у него всегда два-три рубля есть. Он сначала отказывался, отстань, самому деньги нужны, а потом присмотрелся к ней, а у нее уже сиськи выросли, халатик коротенький, почти трусы видно. Он и показывает ей руками: сними халатик, тогда куплю. Она сначала стеснялась, а потом сняла. Он ее пощупал, потом предлагает: хочешь две шоколадки? Она кивает – ага, мол, хочу. Он ей – снимай трусы, куплю. Она взяла и сняла. Бугай ее всяко нащупал, намацал, и за пизду, и за сиськи. Потом показал, как дрочить ему хуй, и она ему за две шоколадки каждый день дрочила, а он спускал ей на рожу. А где-то через месяц сосать научил, так она ему до сих пор без проблем сосет и с его друзьями ебется, а у самой уже муж и ребенок есть. Бугай говорит, ей нравится.
Сопля замолчал, а мы сидели красные как раки и с явно оттопыренными штанами. Забытое мороженое растаяло и капало со скамейки. Весь опыт каждого из нас в сексе пока сводился к разным способам онанизма, о реальных живых девушках пока никто и не помышлял, а тут такой рассказ и от кого – от Сопли! В таком отрешенном состоянии мы в тот день и разошлись по домам, и, я думаю, все яростно ночью дрочили. Я, во всяком случае, точно.
На следующий день мы опять собрались в беседке. Сопля пришел с пивом, пачкой сигарет и заговорщицким видом.
– Айда, пацаны, в подвал покурим! – позвал он нас. – Есть мысля!
Мы, жаждавшие новых рассказов, наперегонки бросились к подвалу и ввалились в «камору» – так называлась у нас комнатка, до которой в лабиринте переходов и труб не так просто было добраться, в которой взрослые нас никогда не находили и которую мы мало-мальски оборудовали: несколько старых стульев, продавленное кресло со свалки, стол, на полу – матрас, на стенах две фотки с АББой и Бони М. Мы даже свет умудрились провести. Сопля раздал сигареты, все, кроме Димки, закурили (Димку отец как-то нещадно выпорол, почуяв табачный запах, и он запомнил урок навсегда), и Сопля с ехидной мордой начал излагать «мыслю».
– Ебаться хочется всем! (Сопля иногда мог быть философом:) Но пока вы все, салабоны, только дрочите (видимо, трахнув один раз какую-то шлюху, он возомнил себя секс-монстром). Так может, найдем себе девку и поебем ее? Чего просто так болтаться, каникулы-то проходят!
– Охуительная мысль, – съязвил очкастый Саня. – Без тебя бы хуй додумались. Только где мы ее найдем-то? Кто постарше и уже ебется, на нас и не посмотрит, а нашего возраста телки все еще в дочки-матери играют.
– Закрой ебало! Если б не знал что делать – не предлагал бы, – Сопля обвел нас таинственным взглядом, и мы поняли, что он снова что-то придумал. – А как вам Светка?
Мы все пораженно переглянулись. Светка жила в одной из квартир дощатого барака, стоящего чуть поодаль от нашего двора. Барак был построен еще в сороковые годы, а сейчас, покосившийся и гнилой, приютил полунищих рабочих какого-то мелкого обувного цеха на другом конце города, видимо, лимиту. Между собой мы называли его «крысятником» и почти не видели его обитателей, за исключением этой самой Светки. Все взрослые из «крысятника» с утра уезжали на работу, а приезжали поздно вечером, детей там кроме Светки было еще трое, они, видимо, учились в интернатах или еще где-то и нам на глаза не попадались. А Светка была странной такой, выглядела нормально, но по уму в свои двенадцать лет – как четырехлетняя. Она сидела целый день на скамеечке у своего «крысятника» с двумя-тремя старыми бесформенными куклами. Когда мы появлялись в ее поле зрения, она следила за нами с каким-то жадным любопытством, но не заговаривала и в игры не напрашивалась.
И вот Сопля предлагал нам ее трахнуть!
– А кто будет договариваться? И как? – опять влез Саня. – Что, подойдем всей толпой и спросим «Светка, не хочешь с нами поебаться»?
– Договариваться будет Леха, – Сопля показал на меня, – и Жирный. У вас внешность приличная. Подойдете, предложите поиграть в какую-нибудь игру, только играть надо в подвале – здесь. Она точно согласится, скучно же одной целый день сидеть. Главное, чтобы ничего не заподозрила. Приведете сюда, а тут мы уже ее уговорим. Ебаться – не ебаться, а на «в ротик» раскрутим точно!
– А если расскажет? – испугался Жирный (он вообще был ссыкло). – Таких пиздюлей можно отхватить – мама родная!
– Во-первых, не расскажет – напугаем, что будем бить. – На лице Сопли появилась зловещая ухмылка. – А во-вторых, кто ей поверит, дебилке? Скажем, что она все придумала. Сама пришла к нам сюда, мы ее выгнали, а она нафантазировала хуй знает что. Ну и мороженого ей там купим, или рубль дадим. У меня есть.
Жирный вроде успокоился, мы докурили и пошли.
Завернув за угол дома, мы сразу ее увидели. Светка сидела у входа в «крысятник» на корточках, возясь со своими куклами в траве. Подходя к ней, я почувствовал какую-то странную слабость в коленках и неожиданно встал член, видимо, от мысли, что – вот сидит девчонка, которую при благоприятном раскладе я через полчаса буду ебать. В первый раз в жизни. Живую. Правда, маленькую, но в тот момент меня это вообще не волновало!
Светка же, увидев нас, замерла, перестала играть со своими уродцами и только, продолжая сидеть на корточках, следила глазами, как мы подходим. Мы приблизились вплотную и остановились. Она продолжала сидеть, глядя на нас снизу вверх с какой-то полуиспуганной покорностью. Красавицей ее, конечно, назвать было нельзя: вся худенькая и какая-то остренькая, отовсюду косточки, остренький носик, маленькие темные глазки, жиденькие волосы неопределенного цвета, небрежно стянутые резинками от лекарств в два хвостика, старенькое платье грязновато и явно мало, сандалетки рваные и заклеенные изолентой. Никакого намека на сиськи. Огромный рот, как у лягушки.
Жирный, видимо, чувствовал то же самое, что и я, потому что заговорил со Светкой изменившимся хриплым голосом.
– Привет, Света!
– Здравствуйте, дяденьки, – робко сказала она, поднялась, оказавшись всего на голову ниже нас с Жирным, и улыбнулась, показав отсутствие переднего зуба.– Светка, мы вот посмотрели, ты тут сидишь одна, не скучно? – решил я взять быка за яйца. – Хочешь с нами поиграть в интересную игру?
– Хочу, дяденьки! – радостно ответила Светка. – А в какую?
– Пойдем с нами, мы тебе покажем.
– Нет, мне мама не разрешает с чужими дядями уходить. – грустно ответила Светка. – Давайте здесь поиграем.
– Ну, Светка, мы ведь не дяди, а мальчики. И к тому же в эту игру здесь играть нельзя, надо, чтобы никто не видел.
Видно было, что Светка колеблется. С одной стороны, ее в первый раз пригласили поиграть вместе с другими в интересную игру, а с другой, мамин запрет:
– Света, это недолго, – вмешался я, – поиграем и ты вернешься, мама и не узнает.
Видимо, это решило дело. Светка собрала своих кукол и вопросительно на нас посмотрела. Мы зашагали к подвалу, она – за нами. Пробрались по всем лабиринтам, достигли «каморы», а там – дым коромыслом, вся компания нервно курит во главе с Соплей – ждут. Сопля к тому же пиво допил, глазки блестят, Светку увидел – вообще весь загорелся.
– О-о, Светка-конфетка! – заорал он. – Привет, привет! Заебись, что пришла, не пожалеешь. Мы сейчас все будем с тобой играть в интересную игру. «Папа-мама» называется!
Я аж весь похолодел – сейчас Сопля своим грязным базаром все испортит, девчонка испугается и убежит, а догонять ее понта нет. Не насиловать же на самом деле, когда можно просто уговорить! Но, посмотрев на Светку, я тут же успокоился: она со счастливой улыбкой обводила нас всех и «камору» взглядом блестящих глазок и, судя по виду, вовсе не боялась. Видимо, в своем «крысятнике» не такого насмотрелась и наслушалась.
– Здравствуйте, дяденьки, – вежливо сказала Светка. – А вы, правда, будете со мной играть?
– Будем, будем, – сказал очкастый Саня. – А ты с нами будешь?
– Буду. Только я игру эту не знаю. Я еще в «папу-маму» никогда не играла.
– Ну, не бойся, мы тебя научим. Только куклы свои положи на стол, они для этой игры не нужны.
Она подошла к столу и положила кукол – двух старых покалеченных уродцев. А мы, пятеро подростков, пожирали ее глазами: Жирный, нервно грызущий большой палец; Сопля, восседающий на кресле с сигаретой; очкастый Саня, двумя руками поправляющий очки; Димка, красный и разинувший рот; и я, непроизвольно прижавший руки к ширинке, где топорщился колом вставший член.
– Давайте играть! – весело сказала Светка. – Что надо делать?
– Подожди, какая быстрая, аж пиздец, – встал с кресла Сопля. – Мы вот тебя пригласили, а теперь думаем, хорошая ты девочка или нет? Может, ты плохая девочка и с тобой играть не надо.
– Я хорошая, хорошая, – умоляюще забормотала Светка. – Я не плохая, со мной можно играть.
– А чем докажешь?
– Я не знаю: А как вы хочете?
– Понимаешь, – Сопля дрожащей рукой затушил сигарету, – хорошая девочка своим друзьям делает приятно. Мы ведь теперь твои друзья?
– Да, – радостно сказала Светка.
– Ну вот. Ты нам сделаешь приятно, и мы поверим, что ты хорошая, добрая девочка. И будем играть с тобой.
– А что надо сделать?
– Что надо, бля: Надо сделать приятное нашим писям! – выпалил Сопля.
У меня упало сердце. Ну, все, сейчас она точно убежит:
– А-а, – выдохнула Светка. – Это я могу! Это я хорошо умею. Только моей писей я сделать приятно вам не могу, мне нельзя, она у меня маленькая. Хочете, я ваши писи руками подергаю и в ротик себе засуну? – она обвела нас всех взглядом и показала грязноватым пальчиком на свой «лягушачий» рот.
Мы остолбенели, глядя на бесстыдно предлагающую отсосать у пятерых пацанов малолетку. Димка неожиданно схватился обеими руками за пах, промычал что-то вроде «грр-ыхх» и исчез в темном углу «каморы». Видимо, кончил.
Багровый Сопля начал вдруг лихорадочно рвать пуговицу и молнию на джинсах. Стянул джинсы вместе с трусами, вытащил стоящий посиневший хуй, схватил Светку за затылок и начал пригибать вниз, как бы в забытьи бормоча: «давай, давай, пососи, давай, соси, давай:» Рот его разинулся, глаза остекленели. Светка нагнулась, взяла член Сопли рукой и очень по-деловому, с открытыми глазами, засунула его себе в рот. Подержала немного и начала двигать головой вперед-назад. Сопля как-то заскулил, задергался, обеими руками начал насаживать Светкину голову себе на член, и из уголка ее рта показалась белая капля, свисла на ниточке и упала на пол. По Светкиному горлу было видно, что она быстро и напряженно глотает малафью. И явно не в первый раз в жизни.
Сопля намного постоял, подвывая, потом отпустил Светкину голову, вытащил из ее рта поникший мокрый хуй, закрыл глаза и плюхнулся в жалобно затрещавшее кресло. Счастье на его лице было неимоверно.
Светка выпрямилась, утерла губы тыльной стороной ладони, как после еды и робко посмотрела на Соплю.
– Вам приятно, дядя?
– Да, да, ты хорошая девочка, – пробурчал Сопля с закрытыми глазами.
– Будем теперь играть?
– Будем-то будем, а как же мы? – дрожа, спросил очкастый Саня. И начал расстегивать шорты.
– Подожди, – остановил его пришедший в себя Сопля. – Леха и Жирный договаривались, теперь их очередь!
Жирный подскочил к Светке, она попятилась.
– Подождите, дяденьки, – сказала она и взялась рукой за челюсть. – У меня ротик устал.
Но Жирный уже размахивал хуем перед ней и говорил: «Ничего, ничего, потерпи, мне очень хочется, ты же добрая девочка!» Светка вздохнула, нагнулась, точно так же по-деловому засунула его член себе в рот и задвигала головой взад-вперед. При этом она оказалась задом ко мне, короткое платьице задралось и показались желтоватые от старости трусики с зеленым пятном на попе – видимо, сидела на траве.
Этой картины я спокойно выдержать не смог. Стянул шорты, благо были на резинке, вместе с трусами, подскочил к Светке сзади и одним рывком стащил с нее трусы. Светка молниеносно развернулась, бросив Жирного, и схватилась за трусы, таща их наверх.
– Дядя, дядя, не надо, меня ябать еще нельзя, – жалобно запричитала малолетка, – я сейчас у вас пососу, только не ябите, мне больно. У дяди Пети пися не влезла, он сказал, что меня пока ябать нельзя.
– Я не буду, я только посмотрю, – пыхтел я, борясь с ней.
– Тогда не рвите, мама заругает, я сейчас сама все сниму и покажу, – она сделала шаг назад и стянула трусики, а потом – платьице. Аккуратно сложила свои тряпочки и положила их на стол.
– Как вам показывать? Рачком или лечь?
– Давай рачком, – громко прошептал появившийся из угла Димка с хуем в руке.
Светка подошла к креслу, Сопля встал, таращась на нее и сжимая в руке опять напрягшийся член. Девчонка встала на колени на кресло, задом к нам, прогнулась, просунула руки назад и, взявшись за половинки попы, раздвинула их. Мы все уставились на голую письку – щель между двух припухлостей, явно целка, и на дырку ануса. Кольцо вокруг дырки было какое-то неровное, и у меня мелькнула шальная мысль:
– Света, а тебя вообще ебать нельзя? – спросил я. – Никуда-никуда?
– Ну, меня братик ябал в попу, когда маленькая была: А в писю нельзя!
Ни слова не говоря, я подошел к ней и стал пихать свою залупу ей в жопку. Светка прогнулась и запищала, залупа не лезла. Пришлось это дело оставить. В это время Жирный обошел кресло и снова вставил хуй в рот нашей подружке. Она покорно задвигала головой, я водил хуем вдоль ее письки и попы и кайфовал. Спустили мы с Жирным вместе, он – в рот, я – на Светкину спину.
Короче, все в тот день получили свое и не по разу. И Саня, и даже Димка, оправившись от первоначальной неудачи, лихо выдал Светке в рот и спустил на ее личико, попав в глаз. Она сидела вся в малафье, довольная, что большим дядям с ней хорошо.
Со Светкой мы развлекались каждый день почти две недели. Постепенно попробовали и в попу – всем сразу она не давала, больно. Приходила в подвал сама, говорила, что ей нравится, что с ней играют большие дяди – по ее понятиям, мы были почти взрослые. Рыжий Серега, не участвовавший в первой оргии, постепенно тоже втянулся, заплатив нам «за вход» по пачке сигарет. Имена наши Светка так и не выучила, но ей это было и не нужно. В лицо узнавала – и ладно: Игру в «папу-маму» она тоже больше не вспоминала, видимо, хватало игр…
А потом наступила середина августа, и Светка куда-то исчезла. Перестала приходить и перед «крысятником» больше не сидела. Спрашивать, где она, мы побоялись, да и не знали, у кого. Так до сих пор я и не знаю, почему нас покинула развратная малолетка. Не знаю, кто научил ее сосать, кто такой «дядя Петя» и что за «братик» трахал ее в попу:
Прошла неделя как исчезла Светка. Не найдя ее нигде, мы почему-то сразу пришли к выводу, что больше она не появится. Целыми днями сидели грустно в своей беседке и обсуждали, как было охуительно и как теперь хуево. Сопля исчез, потом появился без денег, зато с синяком под глазом и со следами наручников на руках, смутно рассказывал, что «менты позорные замели», его пока отпустили, а ту всю компанию посадили. Через пару дней за ним приехал милицейский «коробок», и он пропал надолго. В общем, все было погано. И особенно погано было то, что мы, привыкшие к ежедневной сексуальной разрядке, сидели теперь «голодом», отдавшись снова во власть безудержного онанизма:
Ситуация требовала разрешения. И оно вскоре нашлось.
(продолжение будет обязательно!!!
