Здравствуйте, меня зовут Надин. Какэто казенно, звучит, а? «Здравствуйте, меня зовут Надин». Гораздо пикантнее: «звезда миньета». Вульгарно? Ну что же, моя профессия изначально подразумевает некоторую вульгарность.
Ничего, если я расстегну пару верхних пуговиц своей блузки? Не то, чтобы мне было жарко, но так лучше чувствуются мужские флюиды, обладающие вполневзаимным действием – вы глазеете на мое тело, а я ловлю от этого кайф.
Вот так гораздо лучше, поверьте мне. Итак, начнем. Мне двадцать пять, меня зовут Надин и я знаю о мужчинах все. Неправда ли, смело? Мне не очень-то повезло с фигурой, хотя публика считает меня очень даже симпатичной. Я здорово проигрываюв росте, плюс явная предрасположенность к полноте… Как бы не стать толстухой: Хотя: Хотя время у меня еще есть. И есть козырь – врожденнаячувственность, которая и управляет моим поведением: как я говорю, смотрю, хожу, двигаюсь, даже дышу.
Некоторые называют таких женщин как я шлюхами. Что это вы так зашевелились? Успокойтесь – все правда. Я шлюха. И не беру за это денег. Поскольку считаю свое увлечение сексом не профессией, а призванием. Весьма, отмечу, приятным призванием.
Действительно, сколько интриги таит в себемимолетный трах с молодым незнакомцем! Вот просто так, взять и отсосать у него уже после первый пяти минут знакомства! Проглотить его сперму иуйти, оставив его глупо путаться в спущенных штанах:
Но я отвлеклась. Сегодня я хочу рассказать вам, как все началось, точнее – как я лишилась своей драгоценной девственности. Я полагаю, что это весьма занятная история.
Итак, я жила с родителями в большом двенадцатиэтажном доме. Родители много работали, и я была целиком и полностью предоставлена самой себе. Желание проснулось во мне лет с тринадцати. Именно тогда, когда стали набухать груди и появился рыжий пушок на лобке.
Я прекратила задергивать у себя в комнатешторы. А заодно – пользоваться халатиком. Я ходила по дому совершенно голая и мне было приятно думать, что за мной кто-нибудь может наблюдать. Впрочем, так оно и было: половина обитателей окрестных окон бросали все свои занятия, чтобы посмотреть мое шоу: как я, выйдя из ванны, стою возлеокна и медленно расчесываю волосы. Уже вечер, в комнате горит свет, а я стою как в аквариуме – голая и напоказ. Кончики грудей бесстыже вздернуты, моя влажная кожа как будто светится, сходясьлиниями тела на гладком лобке, едва покрытым рыжей поросльюволос, аглаза… Я всегда смотрела прямо перед собой глазами мадонны – спокойно и без тени смущения.
Что удивительно – родителям никто не доносил о моих проделках. Возможно из-за того, что в противном случае подобные «шоу» прекратились бы враз и навсегда. А пока все шло как шло и очень скоро я узнала радости мастурбации. Открытие свершилосьслучайно – во время купания в ванной. И это было только началом. Позже я научилась это делать мастерски: экспериментировала с темпом движений, меняла руки по мере привыкания, подстегивала саму себя нужными фантазиями.
Теперь мое «шоу» дополнялось всевозможными пикантностями – я уже не просто стояла пред зеркалом, а всячески выпендривалась, принимая самые фривольные позы. Мои губы шептали что-нибудь далеко не благопристойное, например: «Я готова: Трахни меня:». Мне нравилось наблюдать даже за самой собой, как в этот момент мои пухлые губки прелестно приоткрываются, остроконечные соскиналивающихся зрелостью грудей вытягиваются почти параллельноземле, глаза затуманит влажная поволока… Ямедленноопускалась на стульчик возле зеркала, развратно расставляла ножки встороны, а руки запускаласебе в промежность, поглаживая там…
Девчонки в классе ужевовсю поговаривали о мальчиках, оперируя услышанными где-то подробностями: «член», «сперма», «кончить», они так и сыпали этими словечками, но я-то знала – бравада! Никто из них в жизни не щупал живого члена. А я хотела знать об этом все, чтобы нащупаться их вдоволь. Но не как-нибудь, аумело! Со вкусом и знанием предмета! Одним словом, мне нужна была подготовка.
И однажды я получила то, чтохотела. Будучи в гостях у своего дяди, я случайно нашла у него пачку порнографическихфотографий. Дядябыл тот ещежук – он снимал скрытой камерой все свои амурные похождения, а из наиболее выдающихся трофеевсобралсамую настоящую коллекцию. Для меня этисамыефотографиисталисамым настоящим откровением – я и непредполагала, что слово «любовь» можно трактовать такими невообразимыми позициями, такими возможностямитела…
Тогда я побила все свои рекорды, прозанимавшись «любовью» сама с собой до самого утра. Эти фотографии обладали поистине волшебным свойством – стоило их поразглядывать хотя бы несколько минут, как я вновь заводилась, и вновь принималась за полировку пуговки моего клитора:
Сюжеты на фотографиях были дополнены несколькими прочтенными номерами «Хастлера». И послеэтого я смогла твердо сказать самой себе – теоретически я знаю о сексе все. Теперьмне потребовался объект для испытаний моего «женского оружия» на практике. С объектом проблем не возникло – я быстренько завербовала себе в «гости» своего одноклассника Джонни.
Я уже не помню предлог, под которым я заманила Джонник себе. Факт тот, что он пришел точно в назначенное время, а я, как порядочная хозяйка, заварила ему чаю. А когда подавала ему чашку, позволила ему всласть полюбоваться своей грудью в распахе халатика. Бедняга уже по самые зрачки погрузился туда, когда поймала его с поличным:
– Нравится?
Он молча покраснел, а я добила его, пальчиком указав на его вздувшуюся ширинку:
– Вижу – нравится:
Джонни храбро хлебал кипяток, в тщетном поиске подходящих слов. Но я ободрительно улыбалась и его язык развязался:
– Может покажешь?
Я опять стрельнула глазами по его брюкам:
– Может и покажу… Может, поцелуешь меня сначала?
Он закивал, робко подошел ко мне и неумело клюнул губамимою щеку.
Эта робость меня даже рассмешила:
– Не так, дурачок…
Я обвила его шею руками и буквально всосаласьв его губы, целикомзасунувязык к нему в рот. Джонни страстно прижался ко мне, обжигая меня своим горячим телом, он уже потихоньку лапал меня за бедра, за грудь, пробираясь ко мнеподхалатик.
Но я обломала Джонни судовольствием садиста, жестоко выдворив его домой. А на дорожку дала ему посмотреть пару журналов «Хастлера», взяв с него твердое обещание, что он «точно принесет их завтра».
Не знаю, как он дожил это этого «завтра». В школе он чуть не сожрал меня глазами, а я искусно поддразнивала его, как бы невзначай касаясь своей груди или чуть-чуть задирая юбку.
Естественно, ко мне он прибежал за двадцать минут до назначенного времени. С обоими журналами. Заполучивобратно свое сокровище, я издалека намекнула ему:
– Эти журналы для дошкольников… Вот у меня естьдесяткатри фотографий… Там натурально, есть на что посмотреть!
– Покажи! – сразу загорелся Джонни.
– Ну не знаю… – картинно ломалась я. – Авдругтыкому-нибудь про них расскажешь?
– Не расскажу, правда! Клянусь, не расскажу!
Я приняла клятву. Достала из тайника под кроватью заветные снимки и вручилаихДжонни. Тот жадно впился взглядом в фотографии, внимательноразглядывая каждую сцену.
Прошло минут десять, пока я не спросила его:
– Ну как?
Джонни был убит наповал этими снимками. Его тряслоотвозбуждения, аштаны грозили взорваться по швам.
– Потрясающе!
– И кто лучше? – невинно спросила я Джонни. – Я или эти: На фотографиях?
Ну конечно, он ответил, что я. И тут же полез целоваться. Я сильно оттолкнула Джонни назад, с такой силой, что он не удержался на ногах и плюхнулся в очень кстати подвернувшееся кресло.
Юношахотел было подняться обратно, но я остановила его властным жестом:
– Сиди!
Я включила негромкую ритмичную музыку, встав прямо перед сидящем в кресле парнем. Не то чтобы я танцевала… Это былдаже не танец, я просто двигалабедрами, поудивительнозавлекательной синусоиде. А потом, глядя прямоемувглаза, медленно стянула футболку. Моигруди, сверкнувнабухшими остроконечными сосками, выпрыгнули наружу. Чуть приоткрыв рот, я облизаласвои собственные пальцы, втянула живот и запустила руки себе под юбку… Танец продолжался.
– Ну же, Джонни: Достань свой член: – я удивлялась самой себе, насколько эти слова легко выходили из моих уст. – Подрочи себе: Ты ведь дрочишь?
Джонни едва нашел силы сознаться:
– Да так… Бывает…
– Так сделай это! – почти приказала я ему.
Джонни дрожащимипальцамирасстегнул брюки и достал оттуда свой напряженный орган. Я восхищенно ахнула – этот толстяк оказался длиною более двадцати сантиметров.
– Нефига себе! – ядействительно была поражена габаритами члена. – И ты прятал такое у себя в шатанах???
Джонни стеснительно улыбнулся, откинулся наспинкукреслаи принялся медленно массировать свое чудовище. Но очень скоронабрал приличный темп, часто задышал, возбужденно раздувая ноздри. Я жадно смотрела на его руки, стараясь попадать в такт движений. Я получала удовольствие уже от самогопроцесса совращения Джонни и наблюдения за этим самым процессом.
Хоп! Треснула молния юбки. Легкая ткань скользнула кмоим ногам, открывкартину промежности, покрытой редкими рыжими волосами. Пухлые губки моего влагалища заметно разошлись в стороны, а мои пальчики быстро-быстро теребили пуговку клитора.
От такого зрелища Джонни здорово напрягся. Еще несколькосудорожных движений рукой… Залп! Первый залп был направлен мне в живот, именно туда он и попал.
Я восторженно наблюдала за оргазмом Джонни. А потомобмакнула пальчик в жидкость, густо растекающуюся у нее по животу и попробовала ее на вкус.
– Ну как? – хрипло проинтересовался Джонни. – Нравится?
– Возможно: – уклонилась я от ответа и облачилась в махровый халатик. – Тебе пора.
Сегодня он не сопротивлялся – видимо впечатлений хватило. Но когдаподошелк двери и желал попрощаться со мной поцелуем, я ловко увернулась от его губ, сама прижалась к нему, обняла и тихо спросила:
– Скажи, ты бы хотел большего?
Он мог бы не отвечать, я и так знала эти два слова: «Да, очень!».
Я уверена, что эту ночь Джонни провел как и я – почти без сна, бесконечно ворочаясь в кровати. Я маяласьсвоими мечтами о крепко стоящем члене. Пробовала дрочить, но мастурбация соло уже не приносила былого удовлетворения. Действительно, хотелось большего.
Джонни звонил мне каждый день, но я не подпускала его к себе, дразня многообещающими намеками.А когда его терпение раскалилось до предела, позвонила ему сама:
– Привет! Я собираюсь принять ванну. Хочешь со мной?
Еще бы! Он примчался через десять минут, потный и запыхавшийся. Ванна уже была готова, горячая, с пеной по колено. Пока Джонни раздевался в комнате, я уже успела скинуть свой халатик и шмыгнуть в горячую воду.
Пока он устраивался вместе со мной в горячей тесноте, я как следует рассмотрела его несгибаемо стоящий член. Да, он был хорош во всех отношениях – толстый, длинный, обвитый со всех сторон веревками вздувшихся вен. Головка этого чуда высокой мачтойторчала из пены.
Для пущего возбуждения мы прихватили с собой пресловутую пачку фотографий и теперь развлекались разглядываниемэтого средоточия разврата. Джонни особенно нравился сюжет, где мой родной дядя засовывал член какой-то грудастой тетеньке чуть ли не в самое горло. Но он, отчего-то не верил, что такое вообще возможно.
– Черт, неужели это правда? Как она не задыхается?
– А ты сомневаешься?
– Не знаю…
Я не удержалась, чтобы не потравить его:
– А хотел бы так же? Представляешь: она берет член в свой сладкийротик, ты загоняешь ей по самые гланды, а она сосет его, сосет…
Джонниажзастонал от остро подступившего желания. Не в силах больше сидеть, он поднялся на ноги. Водастекала по его телу, его член вырос до совершенно невероятныхразмеров.
Мнестало его жалко. Я всталаперед ним наколени и ухватилась рукой за страдающий орган. Джонни, казалось, только этого и ждал – оперся руками о кафельную стену, закрыл глаза, застонал…
Огромная, разбухшая головкачлена упругоболталась прямо у меня перед лицом. Я успевалаправой рукой массировать это чудопо всей его длине, а левой теребить его подтянувшиеся яички. Этотствол выглядел великолепным монументом вожделения, о котором только может мечтать женщина.
– Слушай, а ты бы хотел… – я еще только произносила эти слова, а внизу живота уже что-тозаныло, в предвкушении чего-то сладкого, запретно-развратного…
– Чего? – хрипло спросил Джонни, его член уже немногопредоргазменно подергивался и этот вопрос его заметно сбил с верногопути к нирване.
– Чтобы тебе пососали? – на одном дыхании произнесла я.
– Еще бы!
– Ну тогда… – якончиком языкакоснуласьбагрового чудовища Джонни. И в следующую секундуужебезраздумий погрузила его член себе в рот.
На вкус он оказался немножко пряным, но приятным. Онбылкаким-то упругим, и одновременно мягким. Я сосала его как большую конфету, с удовольствием облизывая головку по всей ее окружности, время от времени пробуя заглотить его поглубже.
Джоннизастонал, а я неожиданно поняла, чтопроцесс миньета доставляет лично мне неслабоеудовольствие: во-первых, это было просто приятно, во-вторых я опять ловилакайф отсамого факта совращения.
Ясразу сообразила, как это делается: я охватывала член в тугое кольцо губами, делая поступательные движения по всей длине ствола, особое внимание уделяя головке, а для большейприятностине забывала пальчиками левой рукой поглаживать свой собственный клитор.
Обезумевший от наслаждения Джоннистал сам двигатьсявперед и назад, вгоняя головку мне в самое горло. Я поначалу испытала приступ тошноты, но очень скоронаучиласьпридерживать член рукой, не давая ему пройти слишком глубоко.
Но когда член у меня во рту стал непроизвольно подергиваться, японяла – сейчас Джонни рванет. И как не готовилась к извержению, вулкан взорвался все-таки неожиданно: первая струя спермыпрошла прямо ко мне в горло – япочувствовала ее по горячему ожогу, вторая ударила в небо, заполняя мой рот липкойбезвкусноймассой. Что-то я сумела проглотить, но большая частьжидкостивышланаружу, просочилась в тесное пространство между губами и членом.
Джоннихрипел, выгибаясь тазом вперед, конвульсивно следуя направлению своих залпов, акогда все закончилось, мы оба упали в остывшую воду совершенно безо всяких сил. В воде плавали белые сгустки спермы. Первые мгновения мы даже боялись смотреть друг на друга. Нам было стыдно. Но только немножко, самую малость.
С этого дняДжонни умирал от желания меня трахнуть. И как всегда – я была неприступна. Мне было скучно трахаться «просто так», без изюминки. А он все названивал мне: И однажды, я придумал свою «изюминку» во время одного такого звонка.
– Собираешься куда-то? – деловито спросил Джонни.
– Да так… – я умело посыпала солью на его больное самолюбие. – Один дядечка пригласил.
– Понятно. Ты знаешь… Давно хотел спросить: Ты пробовала с девчонкой?
– Почему пробовала? – я как бы даже обиделась. – Мыужегод так развлекаемся!
Джонни завелся с полоборота:
– Ух ты! И кто это?
– Да так: – с ходу соврала я. – Подружка одна:
И отчего мужчины так неравнодушны к женской любви? Возможно из-за самой пикантности, запретности темы или быть может желания почувствовать себя султаном в своем маленьком гареме? Вероятно, у каждого свои причины.
– И ты: – еще раз недоверчиво уточнил Джонни. – Тыс нейзанималасьлюбовью?
– Ну!
– И… Как это?
– Ну ты знаешь… В принципе прикольно, но… Живой член лучше.
– Эт-точно! – со знанием дела согласился Джонни.
Внезапно мне в голову пришлаоченьинтересная мысль:
– Слушай, у меня есть грандиозная идея!
– Говори!
– Ты хочешь меня трахнуть?
Джонни так засопел, что об ответе догадался даже круглый идиот.
– Но предупреждаю – я до сих пор девственна:
Джонни засопел еще громче – трудности его не пугали.
– Ты же хотел большего? Вот мы и встретимся завтра. В живую, так сказать. И все узнаешь.
– А где? У тебя?
Я немного подумала – мои родители, кажется, собирались в отпуск.
– Нет, у меня опасно. Лучше я выпрошу ключи от квартиры моего дяди.
– Черт возьми! Как это здорово! – Джоннибыл вне себя от восторга.
Я была такого же мнения.
Дядя долго выпытывал, зачем мне его квартира. Я наврала ему что-то такое: Как сумела и толком не помню что. Но главное – я все-таки выпросила ключи и на следующий день после школы мы с Джонни отправились туда.
Эпицентром квартиры служил шикарный диван. На котором мы и устроились, я и Джонни. Сначала просто целовались, потом разделись донага и улеглисьв позицию «шестьдесят девять». Да, он делал мне очень приятно своим язычком. Настолько приятно, что я чуть не забыла о главном пункте программы. Но я все-таки нашла в себе силы опомниться:
– Все, я не могу больше: – шепнула я ему. – Трахни меня, пожалуйста! Только не кончай в меня:
Джонни не надо было долго упрашивать и он тут же лег на меня сверху. Он тыкался в меня своим членом, но от волнения никак не мог попасть куда следовало. Я помогла ему рукой войти в свою пещерку. Почувствовав верное направление, Джонни сделал движение вглубь, и в этот момент резкая боль ударила меня подобно электрическому разряду. Я вскрикнула, но Джонни не замечал ничего, пройдя сквозь мою девственность напролом.
Это оказалось гораздо больнее, чем я предполагала. Я так и не смогла толком получить удовольствие, даже когда Джонни поставил меня «раком». Но такая поза, по всей видимости, его устаивала больше всего, ибо я почти сразу услышала учащение дыхания, как вероятно, бывает перед оргазмом.
Наконец, он предоргазменно застонал, но вспомнив о моих словах, успел вытащить член наружу и выпустить сперму мне на спину. А потом мы долго еще лежали, отдыхая. Джонни делился со мной восторгами, а я молча улыбалась: А что еще мне было говорить? Моя боль прошла вместе с невинностью.
А на следующий день ко мне пришел дядя. Днем, когда родители были на работе. молча положил передо мной пачку фотографий. На снимках была я, собственной персоной, трахающаяся с Джонни в тех самых позах, о которых вы только что прочли.
Я боялась даже думать, что будет, если дядя покажет эти снимки родителям: Но он показал мне кое-что другое: А точнее – свой здоровенный член, так хорошо изученный мной по фотографиям.
Я сглотнула подступившую к горлу слюну. Я так часто представляла себя на месте его подруг, что как мне кажется, знала этот член вдоль и поперек, каждую его жилочку, этот изгиб, эту огромную головку с отверстием на вершине:
Он подошел ближе, а я опустилась перед ним на колени и взяла дядин член себе в рот: Я старалась делать все, как было на фотографиях, загоняя это чудо себе в самое горло. Черт возьми, как это оказалось приятно – воплотить свои призрачные мечты в самую, что ни на есть реальность!
Мой рот уже начал уставать, но дядядействительно был опытным любовником – держался, но не кончал. Тогда я стала помогать себе рукой, поддрачивая этот член по всей его длине. А когда я почувствовал резкое напряжение в головке члена, резко вытащила его изо рта и поймала губами первую струю спермы, стремительно вырвавшуюся на свободу.
Он залилвсе мое лицо. Довольноусмехнулся и убрал член обратно в штаны. Единственное, о чем я его после спросила:
– Но как ты получил те фотографии? Мы же были одни?
Он опять усмехнулся:
– Одни, да не совсем: На полочке был фотоаппарат, а на фотоаппарате включен таймер, с помощью которого один раз в две минуты делался снимок: Кстати, он и сейчас здесь.
Я посмотрела на журнальный столик и увидел в дядиной сумке тускло поблескивающий объектив.
– Он включен?
– Да, – хладнокровно ответилон. – И я дарю тебе эту сумочку:
Вот такая получилась история. Потом: Потом было много всего. И с дядей и со многими другими, но в одном я всегда была неизменна – я всегда оставляла на столике фотоаппарат в пресловутой сумочке. А потом отобрала самые лучшие снимки и отнесла их в «Хастлер». Просто положила их на стол менеджеру, оставила свой телефони молча ушла.
На следующий день меня взяли на работу в этот журнал. Как выяснилось, им как раз не хватало таких раскомплекованных моделей. В студии журнала всем всегда давали прозвища – традиция. Мое оказалось самым оригинальным – «звезда миньета».
Но я не обижаюсь. Ведь я и в самом деле – звезда. И я обожаю миньет.
А вы
