На работе нас трое. Восемнадцатилетняя Аня с белозубой улыбкой сидит у окна и вечно копошится в бумажках, создавая видимость труда. Я, нудная и высокомерная зазнайка, также копошащаяся без дела, но исправно улыбчивая в день зарплаты. И собственно, экс-зечка Верусик, или Вера Ивановна. Она начальница, она главная в нашем просторном кабинете. Она — опытный руководитель, мы же — молоды и глупы. Она наша «мама», «маманя». А иногда и вовсе баба Вера. «Бабу веру не надо обижать, девочки!» — воркует она, если что не по ней.
Бывает, Верусик похмеляет Анечку, так как та пьет весьма прилично, часто с утра бывает несвежая. Потом раздается ее привычный хриплый голос:
— За работу, девочки, хорош кантоваться!
Мы радостно так принимаемся ворошить бумазейки по столам.
После очередной зарплаты Аня канючит:
— Верунчик, пошли в ресторан, а? Пойдем, пожа-а-алста!
«В ресторан она собралась, овца шалая! — размышляю я. — И кого зовет? Испепеленную бабищу с пятилетним зоновским стажем! Кошку-кобела! Лесбиянка она, эта Верусик, точно лесбиянка!»
Верусик привычно отказывается:
— Делов много, в следующий раз как-нибудь…
В обеденный перерыв нас посещает Леха, бойфренд этой малолетки, директорский водитель. Но больше давит косяка на стройные ноги Верусика. Анька, судя по всему, ревнует, но ревнует весьма скромно, беззвучно, как рыба. Лешка зырк-зырк, да и ущипнет нашу маманю за задницу, а та знай себе заливается!
В день по два раза малолетка заводит беседы о ресторанах. И все клонит к одному — пойдем, мол, мамань, с тобой куда-нибудь! Я от такого нахальства и напора вконец уже прибалдела и говорю как-то Ане:
— Она тебе в матери годится, хрен ли ей с тобой по ресторанам расхаживать?
А Аня губки поджала:
— Нет, ни хрен ли! Я знаю, что она пойдет! Захочу — и пойдет!
И однажды Верусик сдается.
— Пойдем, конечно. Сегодня пятница, и деньги еще есть, так прямо и пойдем!
Аня как завизжит, как запричитает от счастья и на шею к ней как кинется! Меня они, правда, долго уговаривали…
Я сдалась и к вечеру согласилась и на ресторан, и на ночную Москву, и на потанцевать. Чего-то такое я уже чувствовала…
Маманя распорядилась посадить Аню вперед, малолетка гордо руководила движением, везла нас в какой-то крутой ночной клуб с рестораном в подвале. Верусику вся эта затея доставляла огромное удовольствие. Несколько раз, будто невзначай, она погладила меня по коленке…
В ресторане мне понравилось, вкус у малолетней оказался на уровне. Маманя попросила отдельный кабинет — ей тут же предоставили. Потом маманя спросила у администратора, что у нас тут есть культурного?
Администратор, сам такой весь культурный и молоденький, сказал, что культурный стриптиз нам обеспечен, правда женский. Мол, любите ли вы женский стриптиз, как люблю его я? И хитренько так заулыбался.
Верусик взялась за меню. Заказала осетра по-царски, салаты, водочки кувшинчик. Маманя выпила рюмочку другую и наконец рассказала нам про стародавние времена: чего-то спиздила у негров, дали пять лет…
К полуночи мы перепились до поросячьего визга.
Решено было ехать домой, ибо Аня уже падала со стула и танцевать не могла. Пришел официант со счетом, и все полезли в кошельки. И тут малолетка стала упираться, мол, я плачу и все такое, мол, я приглашала, мол, кавалеры денег с дам не берут. Официант занервничал: мол, платите уже, женщины!
Мамаша как цыкнет на него по-зоновски:
— А ну завороти хлебало, чтоб дерьмо не вытекало, не видишь, мы при деньгах!
Он действительно перестал суетиться, потом судорожно сгреб с руки Ани бабки, наспех пересчитал и испарился от греха подальше. Так малолетка лишилась половины зарплаты…
Ее мы отвезли первой.
Мы были вдвоем на заднем сиденье. Маманя без предисловий поцеловала меня в губы. Очень смело и по-свойски. Я видела в полутьме ее глаза — светящиеся и решительные. Я не решилась оттолкнуть. Потом мне понравились ее опытные поцелуи. Или я давно не целовалась?
Водитель ехал медленно. Наверное, он засек в зеркало, что две бабы предались пьяным ласкам, и специально плутал по городу. Не знаю, сколько мы ездили и целовались. По-моему, мои губы опухли от азарта Верусика.
