Проработав журналистом без малого 15 лет, приходилось иметь дело с разными интересными личностями и любопытными историями.
Далеко не все шло в печать (в силу формата-неформата издания). Пересматривая старые интервью, мне показалось, что, дополнив их подробностями из «ненапечатанного», они были бы интересны для читателей «Стульчика».
Это интервью я делал с вором-рецидивистом Игорем Васильевичем (фамилию называть не буду) по кличке Рябой. Из 48 лет Игорь почти полжизни провел в исправительных учреждениях. На свободе он задерживался недолго: откинется, обворует зажиточных граждан (или ограбит), потом прогуляет лихие деньги в ресторанах и опять на дело. И так до тех пор, пока не попадется. Таким образом, на свободе он задерживался не больше года. Его рекорд – 1 неделя свободы до нового ареста за грабеж на улице. К своим отсидкам Рябой относится философски: «За все надо платить: пожил неделю красиво, и на том спасибо. А работать за копейки как все, мне западло». На зоне Игорь активно занимается спортом, как он говорит: «При моей профессии надо быть в хорошей физической форме, – чтобы и от ментов мог убежать, и по ебалу дать так, чтобы голову оторвало». Глядя на его метр девяносто и косую сажень в плечах почему-то сразу веришь, что в случае чего он легко может оторвать голову.
? Меня резали два раза и один раз стреляли, – рассказывает Рябой, – И ничего, жив-живехонек, здоровья на мой век хватит.
Одно плохо на зоне – баб нет. Поэтому многие заводят «заочниц», а потом дрочат на их фотографии или, если повезет, женятся на них. Ведь с женами положены свидания в отдельных комнатах, где их можно отодрать по полной программе. В остальное время приходится довольствоваться «петушками».
? Кем?
? Ну, «петушками» – пидорами или «обиженными», как их еще называют.
? И ты тоже с ними забавляешься?
? А что я, не человек что ли? Закроешь глаза, представишь какую-нибудь бабу с большими сиськами, а он тебе сосет. Некоторые их в жопу пялят, но меня это не прикалывает: мужская жопа есть мужская жопа. А рот он у всех одинаковый. Иные «петушки» даже лучше сосут, чем бабы.
? А гомосексуалистами после таких отношений не становятся?
? Если кто был пидором, то он пидором и останется: хоть на свободе, хоть на зоне. А я с «петушками» забавляюсь от безысходности, потому что баб нет. Хотя был один случай в моей биографии:
Часть 1
? Мне тогда было 44 года. Мы с моим подельником Самохой ночью гоп-стоп таксисту устроили. Самоха ему нож к горлу приставил, а я деньги у него выгребал. Таксист шустрым оказался: он нож у Самохи ухитрился выбить. Но я не растерялся и двумя ударами в голову выключил водилу. Пока Самоха возился с магнитолой (хорошая магнитола, импортная, ее за хорошие бабки можно было толкнуть) сзади показалась ментовская машина. Мы в тачке в темном переулке, вокруг ни души, фары не потушены. Менты, видимо почуяв неладное, притормозили сзади. Самоха и я затаились. Прошло пять минут, десять. Ментовский УАЗик стоит позади нас, никаких движений. Мы не заметили, как наш водила пришел в себя и как заорет:
? Помогите!!! Убивают!!!
Самоха только и крикнул:
– Атас!
– Мы выскочили из тачки и побежали. Причем в руках у Самохи магнитола: опасность-опасностью, а аппаратик не выбрасывает.
Менты поехали за нами. Мы нырнули в узкий переулок, где машина не проедет. Двери УАЗика распахнулись и за нами побежали два милиционера. Мы оказались во дворике, где в ряд стояли три пятиэтажки, потом освещенная детская площадка, и опять пятиэтажки. Время на раздумье не было: менты преследовали нас по пятам. У нас было всего лишь несколько секунд преимущества, пока мы находились вне зоны их видимости. Если бы побежали через площадку, они бы нас засекли, поэтому мы нырнули в первый попавшийся подъезд, забежали на пятый этаж и позвонили в какую-то дверь. Дверь открыла высокая стройная девушка в домашнем халатике. Она даже не успела ничего понять: я ей сразу заткнул рот, схватил в охапку, и вместе с ней вбежал в квартиру.
Входную дверь на все замки и щеколды закрыл Самоха. Из глубины квартиры послышался мужской голос:
– Машенька, кто там приходил?
– Самоха побежал на голос, держа в руке нож. Через какое-то время из спальни показался парень где-то около 30 лет от роду в трусах и майке, которого, угрожая ножом, вел мой подельник. Хозяйка квартиры Маша, которая оказалась женой этого парня, еще не придя в себя, по нашему требованию принесла лейкопластырь и веревку. Парня мы связали и заклеили его рот пластырем, чтобы не шумел, и спрятали его в стенном шкафу. Времени не было. В квартиру вот-вот могли прийти менты с облавой, они уже наверняка вызвали подкрепление и сейчас будут прочесывать район, понимая, что мы не могли далеко от них уйти. Я спросил у Маши: «Водка есть?». Она ответила утвердительно. «Тащи». Взяв поллитровку из рук дрожащей девушки, я ее откупорил и дал ей: «Пей!». Она стала отказываться. На уговоры времени не было, и я ей дал крепкую пощечину. Она сразу как-то обмякла, взяла бутылку и, скривив от отвращения лицо, стала, давясь, глотать. Выпив где-то треть бутылки, она повисла у меня на руке и заплетающимся языком сказала: «Я больше не могу». Оставшуюся водку короткими, но мощными залпами выпили мы с Самохой. Водка была теплой и противной. Но желаемый эффект был достигнут: напряжение отпустило, по телу разлилось тепло, мысли не помутнели, но голова стала легкой-легкой, а тело тяжелым. Я приказал Самохе: «Раздевайся до трусов». Одновременно раздевшись до майки и трусов, мы забросили свои шмотки в какой-то шкаф. На Маше я резким движением распахнул халат, содрал с нее лифчик и трусики. Тогда было не до этого, но все же я отметил, что у Маши не только красивое лицо с пухлыми губками и большими глазами, не только волнующие волнистые пряди волос цвета соломы, не только длинные стройные гладковыбритые ноги, блестящие от загара, но и плоский животик, упругие дынеобразные груди с призывно торчащими розовыми сосками, по-бразильски оттопыренная попка с двумя рельефно раздвинутыми в стороны полушариями, открывающими промежность и из всей растительности лишь маленький, аккуратненький треугольничек волос на лобке. Но тогда было не до этого.
– Ну что, накрывай на стол, хозяйка, – сказал я Маше, запахнув обратно ее халат.
– Да у меня и нет ничего:
– Накрывай что есть. Только быстро!
Маша как будто очнулась ото сна, и заспешила на кухню неуверенными шагами. Мы с Самохой быстренько помогли ей: открыли банку рыбных консервов, порубили колбасу, сало и хлеб, из холодильника достали полуторку пива и начатую бутылку коньяка. На сковородку я разбил все пять имевшихся в запасе яиц. По моей команде мы быстро выпили еще по рюмке коньяка, запили пивом, закусили бутербродами, как вдруг в квартиру настойчиво позвонили. Я выдернул пояс из машиного халатика и бросил его в сторону. Теперь ей пришлось придерживать полы халата рукой, чтобы он не распахивался. Жестким голосом я ей сказал:
? Сейчас ты откроешь дверь, будешь пьяной и веселой. Ментам скажешь, что я твой муж, меня зовут Игорь. Запомнила?
? Да.
? Как меня зовут?
? Игорь?
? Кто я?
? Мой муж, – язык Маши прилично заплетался. Сказывалась приличная доза водки и последующий коктейль.
? Если будешь умницей, то все будет хорошо. Мы еще и денег тебе заплатим за хорошее поведение. Попытаешься нас сдать, сделаешь что-нибудь не так, то Самоха горло перережет твоему муженьку. Кстати, как его зовут?
? Саша.
? Вот, не будет у тебя Саши. Запомни, все зависит от тебя. Поняла?
? Да.
? Самоха, иди в комнату к этому супчику, в случае чего, сам знаешь. А ты Маша иди открывай дверь. Да повеселей, не на похоронах же!, – я хлопнул ее ладонью по заднице.
Она шатаясь пошла к входной двери. Я придержал Самоху так, чтобы она не видела:
– Не вздумай его резать. Еще мокрухи нам не хватало. Если что, ляг в комнате на кровати и притворись спящим и в жопу пьяным. А я что-нибудь придумаю.
Маша открыла замки. Милиционеры слишком резко дернули дверь на себя, и на них буквально вывалилась пьяная, голая девушка, так как халат не только распахнулся, но и практически свалился с ее тела. Увидев такую красоту перед собой, от уверенности у милиционеров ничего не осталось.
– Вы че творите-то? – Маша не удержалась на ногах, повисла на ошарашенных блюстителях порядка и тщетно пыталась подняться.
– Ой, извините, девушка. Мы тут преступников ищем: – милиционеры помогли ей подняться и сами торопливо запахнули ей халат.
– А я тут при чем?
– Ничего подозрительного случайно не видели:
Я боялся как бы Маша не сболтнула чего-нибудь лишнего и крикнул ей с кухни:
– Маша, еб твою мать, яичница горит, а ты там с кем-то болтаешь. Кто там приперся? – я пьяной походкой в трусах и майке подошел к Маше, по-свойски запустил ей руку под халат и сжал грудь. Полы ее халата распахнулись, и она вновь предстала перед милиционерами во всем своем великолепии.
– Ты ж голая перед людьми стоишь! – я попытался изобразить сцену ревности, – Стоит мне отвернуться, а ты уже голой жопой крутишь перед какими-то мужиками.
– Нужны они мне: – Маша запахнула халат и убрала мою руку со своей груди, – Пойду на кухню, а то у меня яичница сгорит.
Обалдевшие милиционеры что-то попытались промямлить:
– Товарищ, мы собственно по поводу преступников:
– А вы кто такие? – решив, что лучшая защита – это нападение, я пошел в атаку, – Вы откуда мою жену знаете? Зачем к ней пришли? Я что, похож на идиота?
– Да мы на службе:
– Не надо ля-ля. Пришли на сиськи моей жены полюбоваться? Не позволю! Это мои сиськи, и только мне можно их лапать. Еще раз сюда придете – убью! Не посмотрю на погоны.
