Мы учились в одной школе, он в 11-ом классе, а я — в 10-ом.
Я видела его год назад, когда еще не перешла в их школу, косящего под Кинчева, прическа, — длинные (до плеч) волосы сзади, весь в черном, с цепью на брюках, когда ходила с ним и его братцем Пашкой, на которого, к слову, запала моя подруга Уля, вместе на гитару. Играл он, правда, хреновенько, но когда он это делал, как учил нас учитель, сидя, зажав гитару между коленкой одной ноги и другой, я всегда страстно желала оказаться на месте этой гитары. И, видно, Господь или Сатана меня услышали.
Помню, мы сидели с ним рядом в школе на лавочке, смеясь над тем, как какие-то недоноски разукрасили учебник по химии. Я почувствовала, как он положил руку на мою ногу очень высоко, медленно пытаясь проникнуть под юбку. Я посмотрела ему в глаза и увидела в них изнывающее желание, как будто я причиняла ему физическую боль. Он сказал, что любит меня, на что я возразила, что, по-моему, это просто похоть, но через мгновение, сама не понимая, что творю, взяла его руку и положила себе между ног, смотря в его едва заметно заискрившиеся глаза. Он хотел мне что-то сказать, но тут, на самом интересном, зазвенел этот чертов звонок. Пора было идти на ненавистную физику, — опять на свидание с оборотнем-физичкой.
На самом деле он был не очередной одноклеточный тусовщик, троечник, правда, но довольно скромный, и не бабник.
Когда я переступила порог его квартиры, под предлогом взять решебник для десятого класса, Степа закрывая дверь, обнял меня за талию. Его прямые длинные темные волосы и челка на бок спадали на плечи, открывая ухо с огромной металлической серьгой. Это настолько быстро включило меня, что все, что я смогла проговорить, было: «трахни меня». Он смущенно улыбнулся, посмотрев на меня глазами маньяка, и, резко прижав меня к себе, прошептал: «рок — это наша стихия».
Пройдя в дальнюю темную комнату, он положил меня на стол, а сам лег сверху, жадно раздевая меня. Расстегивая ширинку, я провела руками внизу, задев его цепь и почувствовал его силу. Я знала, что он хотел трахать меня на столе, но стул мне показался более экзотическим местом для первого раза. Он сел на стул, а я — ему на колени, насаживая себя на его прибор. Он сильно прижимал меня к себе, а я прыгала на нем, как заводная, подчинялась его ритму, и стонала. Я слышала его прерывистое дыхание, зная, что сейчас доставляю ему немыслимое удовольствие. Я подумала, что соседи услышат, как мы, школьники недоделанные, доделываем друг друга, но вспомнила, как на уроке английского одна тетка рассказывала, что живет в старом доме с очень толстыми стенками. От этого стало не по себе, мы были словно замкнуты в этой комнате, на стуле.
Мы успели дважды кончить и на третий раз, захлебываясь от криков я как будто сквозь туман услышала как он шепчет что-то. Я обернулась. Лучше бы я этого не делала. По крайней мере, кончить бы успела. А на пороге, у двери стояли, вылупив глаза, мамаша Степы и Пашка с Улькой, видимо пришедшей к первому в гости.
Наверно, минуту мы смотрели друг на друга, после чего, пристыдившись, я встала с остолбеневшего Степы, ища, чем бы прикрыться. Улька только просвистела, сказав, что я даже не представляю, как попала…
