Часть первая. Кладбище.
Девушку звали Лена. Я не видел ее почти полгода. Мы не были особо близки друг другу, но сегодня она пришла ко мне. Сама. Странно, но я тоже собирался ее навестить. Собирался целый месяц, но потом решил, что незачем это делать. Действительно, зачем? Зачем идти к человеку, если для этого приходится собираться целый месяц? Чтобы повздыхать в тишине, обменявшись десятком пустых дежурных фраз, и уйти, проклиная себя и его? В моем случае не его, а ее. Но она пришла ко мне сама. Пришла, чтобы пожаловаться на судьбу — это было написано у нее на лице. Черт, не могла найти кого-нибудь другого. Ну ладно. Наверное, у меня лицо человека, который рожден для того, чтобы ему плакались в жилетку. Я посмотрел в ее глаза, в которых стояли слезы, вздохнул и впустил ее в квартиру. Надо сказать, что обстановка в моей квартире не особо располагает к душевному разговору, но выбирать не приходилось. Я усадил ее на диван, предварительно убрав с него все, что так или иначе указывало на тот факт, что я здесь спал, и поглядел на нее, ожидая, что она скажет. Она сильно изменилась за эти полгода: похудела, черты ее лица заострились, растрепанных светлых волос в это утро еще не касалась расческа. Взгляд больших серых глаз уперся в пятно от солнечного луча на стене. Мне показалось, что она забыла, куда и зачем пришла, но через секунду Лена сказала:
— Мне всегда было интересно, что ждет нас после смерти. Я никогда никому об этом не говорила, но сейчас это не важно, — она все еще смотрела на стену, с уголка глаза скатилась слеза и застыла у нее на подбородке. — Но я боялась узнать, ведь есть только один способ сделать это.
Я осторожно посмотрел на нее, пытаясь понять, куда она клонит.
— Теперь я не хочу знать этого. Не хочу! — слезы побежали по ее щекам, и я полуобнял ее за плечи, говоря ей всякую успокаивающую чепуху, которую полагается произносить в подобных случаях.
Прошло несколько минут, прежде чем она успокоилась, и теперь тихо сидела, прижавшись ко мне, как испуганный ребенок. Затем она рассказала мне грустную историю своей жизни. У нее нашли вирус СПИДа. Она ходила сдавать какие-то анализы, и сегодня ей в больнице сказали, что она является носителем вируса. Я попытался ее успокоить, хотя понимал, что это бесполезно. Она меня не слушала и тихо плакала, закрыв лицо руками. Так мы сидели довольно долго. Я был в растерянности, но потом овладел ситуацией и предложил отвезти ее домой. Она медленно встала, как бы боясь уходить, затем мы спустились по лестнице и вышли на улицу. Я довез ее до дома. Выйдя из машины, Лена улыбнулась сквозь слезы и направилась к подъезду неуверенной походкой. Проследив глазами за ее маленькой фигуркой, я резко развернулся и поехал в гараж.
Мне казалось, что ее глаза, полные боли и обреченности, будут долго преследовать меня, но жизнь диктует свои законы, и уже на следующий день ее бледное заплаканное лицо утонуло в круговороте тысяч других лиц и событий. Так прошла неделя.
Для меня известие о смерти Лены стало полной неожиданностью. Утро воскресного дня, казалось, не предвещало ничего особенного. Обычное воскресенье, как и сотня таких же выходных в моей, да и не только в моей, жизни. «Жизнь уходит незаметно, пока это не твоя жизнь», — почему-то подумал я, когда мне по телефону сообщили о том, что Лена покончила жизнь самоубийством. Звонил наш общий знакомый, назовем его Алексей. Он говорил буднично, пару раз даже засмеялся. Для кого-то трагедия, а для него это лишь очередное знаменательное событие в его серой жизни. «Он всегда был простым циником», — подумал я и спросил:
— Чего ты только что сказал?
— Ну, ее нашли вчера вечером. Она съела килограмм колес и вскрыла вены в ванной. Ты этого правда не знал? — Алексей пихал слова в трубку, будто боялся, что я пропущу хоть одно. Мне стало немножко грустно.
— Нет, ты первый, кто сказал мне, — обрадовал его я и повесил трубку, представляя, как морда Алексея озаряется счастливой улыбкой всезнающего человека.
Не могу сказать, что эта новость очень сильно расстроила меня, но все-таки мне было немного жаль эту простодушную девушку. За окном застучали тяжелые капли дождя. Полусумашедшие дети носились с криками по двору. Я включил телевизор, попереключал каналы, потом позвонил бывшей подруге. Наконец, я решил, что надо будет навестить родных Лены, принести свои соболезнования. Визит вежливости, не более. Все-таки, я достаточно долго знал ее. Визит был назначен на завтра, затем я встал и пошел на кухню…
